По четным дням она вела пациентов в одном из психиатрических отделений, по нечетным принимала клиентов как психотерапевт. Сегодня был как раз нечетный. Похоже, что к концу дня женщина очень уставала. Глаза ее из-под изящных очков смотрели немного печально, хотя в целом ее внешний вид оставался безукоризненным. У меня просто рука не поднималась напоминать ей о своих заморочках. Однако она сама вспомнила.
* * *
– Насть, давай все-таки поговорим о фотографиях. Я так понимаю, что было продолжение истории?
– Да уж… Было.
– Ты предполагаешь, тебе кто-то мстит?
– Сама об этом думала. Из всех кандидатур на роль мстителя подходит только один человек – Генрих. Я уже выяснила, скорее всего, это именно он. Так что… вопрос, считай, отпал.
– А я бы так не торопилась. За что тебе может мстить Генрих?
– Не знаю… Возможно, я походя задела его самолюбие?
– Ты можешь? Походя…
– Все могут, мне кажется.
– Тут ты права. Именно поэтому я не стала бы ограничиваться его кандидатурой. Ведь у тебя были и другие мужчины, кроме него…
Я невольно почувствовала себя шлюхой.
– Были. Я вообще то и замужем была.
– Твой муж может испытывать к тебе неприязнь?
– Теоретически да. А практически мы сто лет не общались. На личном фронте по агентурным данным у него все в ажуре. Сначала он, разумеется, был обижен. Но а какой мужчина не будет обижен, когда его бросают? Но это все дела житейские, как говорил Карлсон.
– Не торопись с выводами. Мужчины злопамятны. А еще?
– Что еще?
– Еще были мужчины?
Я смутилась, говорить правду отчего-то не хотелось.
– Да так… – неопределенно покрутила я рукой.
Лариса строго блеснула очками, отложила в сторону маленький изящный карандашик. В очередной раз я показалась себе неуклюжей курицей рядом с полной достоинства, высокородной и надменной птицей. Но длилось это ровно секунду. Лариса захлопнула свой рабочий блокнотик и сняла очки.
– Не буду лезть в твою личную жизнь. Уверена, у Алексея нет настоящих причин для ревности. Но как ты думаешь, может ли быть такое, что охота идет не за тобой, а за ним?
– В каком смысле?
– В самом прямом. Возможно, что не в твоей, а в его жизни есть что-то, давшее начало этой истории.
– Ой, Лешка такой… Да нет, у него есть жена бывшая, ну ты знаешь. Но она точно не в обиде осталась. Наверное, что-то еще было. Кое-что он рассказывал, но все это так… несерьезно. Он не в состоянии никого обидеть.
– Это ты так думаешь, – Лариса достала пудреницу и стала сосредоточенно маскировать одной ей видимую погрешность на лице, не отрывая глаз от маленького зеркальца, продолжила, – Не в моих привычках сплетничать, но думаю, сейчас простительно. Еще в студенческие годы была девушка, которая сильно страдала из-за Леши. Она даже вены себе пыталась резать.
– Что ты говоришь?? А он?
– Он ничего не знал.
– А ты откуда знаешь?
– Мы были с той девушкой довольно близки, я сама вызывала ей скорую.
– Где же она теперь, та девушка?
– Она уехала из Москвы после университета. Сейчас живет на Севере.
– Он что же, вообще не замечал ее влюбленности?
– Да замечал, как такое было не заметить? Но он тогда уже сходил с ума по Алине. Всему остальному просто не придавал значения.
– Вот даже как… – расстроилась я, – ты об этом мне хотела сказать накануне отъезда?
– Да, просто мне надо было подумать, стоит ли эта информация внимания. Я не решалась…
– Спасибо, Ларис, что решилась все-таки. Это, наверное, важно, то, что ты сказала.
– Наверное, – Лариса захлопнула пудреницу и убрала ее в сумочку, – она мне звонила. Я удивилась, мы давно не поддерживали связь. А тут она нашла меня сама. Спрашивала про Алексея. Это показалось мне странным.
– А когда она звонила?
– Да вот буквально вчера. Ты в этот момент в поезде ехала. Спрашивала про Лешу, про его жизнь. И про тебя спрашивала.
– А как ее зовут?
– Полное имя – Элина, но мы тогда звали ее просто Ли.
– Что-то еще она про себя рассказала?
– Не много. Сказала, что у нее все в порядке, но по голосу… по голосу я поняла, что это не так.
Лариса еще раз придирчиво оглядела себя уже в большом зеркале, поправила и без того идеальную прическу.
– Ты подожди меня, я сейчас сбегаю в регистратуру, и мы вместе выйдем.
Оставшись одна, я совсем загрустила. Отчего моя жизнь никогда не катится по главной дороге? Словно одержимая, она выбирает окольные тропы, полные ловушек. Мне было не по себе от того, что неведомая Ли резала себе вены из за моего Лешки. Я глубже втиснулась в кресло и закрыла глаза, воображая, что это не Ларисин, а мой кабинет. Я спокойная уравновешенная женщина с прической от лучшего парикмахера Москвы, я ношу костюмы из мягкой шерсти, очки в оправе от Хуго Босс и каждый вечер, перед тем как идти домой, звоню мужу: «Милый, скоро буду. Не скучай там».
* * *
Я шла по крутой каменистой тропе. Поднималась выше и выше. Голова кружилась, когда я пыталась смотреть под ноги. Над головой клубился черный туман. Сейчас я поднимусь еще немного, и непроглядная тьма поглотит меня. Я повернулась и увидела за собой лишь черную бездонную пропасть. Обратного пути не было. Уже почти теряя от страха сознание, я уцепилась взглядом за охранный символ, высеченный на черной пористой поверхности огромного валуна. Знак защиты, острый нож, поднятый вверх, словно отсекал от меня морок. Я услышала голос. Кто-то звал меня. Я иду!
Тропинка под моими ногами ожила и потянула вниз, но я уцепилась руками за камень, не отрывая взгляда от устремленного в небо клинка. Пустота… Холодно…
– Извини, – склонилась надо мной Лариса, – но придется тебя разбудить.
На улице стояла полная темень. Сколько же я проспала? Смахнув остатки сна, я все еще слышала в ушах мерные звуки шаманского бубна и монотонное завывание ветра, которому вторил голос ведьмы из моего наваждения.
– Ууууаааааоооо, – вознося вверх блестящий на холодном северном солнце клинок, взывала к небу одетая в белое женщина.
Спешно одеваясь, заметила, что еще недавно аккуратно причесанная головка Ларисы чуть растрепалась, на макушке блестят капельки дождя. Она выходила на улицу? Глянула на часы – половина девятого. Ларисы не было пятнадцать минут.
– Подвезу тебя, – отмела она все возражения, – ты, кстати, почему не на колесах?
– Да барахлит Ладушка. Я уж ее без особой нужны не тревожу.
Всю дорогу до моего дома мы слушали джаз. Лешка тоже любит джаз. А я не люблю джаз. Слишком уж много пространства он оставляет на размышления. Когда я слушаю джаз, в голову так и лезут мысли о несовершенстве мира, о том, что все пройдет, что жизнь скоротечна. Ну его, лучше уж Верка Сердючка. Все будет хорошо?
* * *
Едва мы переступили порог, на нас вихрем налетел белый, воющий смерч. Рита, как ненормальная, накинулась на остолбеневшую Ларису и принялась рвать когтями с ее головы шарф, а когда это ей удалось, вцепилась в волосы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
* * *
– Насть, давай все-таки поговорим о фотографиях. Я так понимаю, что было продолжение истории?
– Да уж… Было.
– Ты предполагаешь, тебе кто-то мстит?
– Сама об этом думала. Из всех кандидатур на роль мстителя подходит только один человек – Генрих. Я уже выяснила, скорее всего, это именно он. Так что… вопрос, считай, отпал.
– А я бы так не торопилась. За что тебе может мстить Генрих?
– Не знаю… Возможно, я походя задела его самолюбие?
– Ты можешь? Походя…
– Все могут, мне кажется.
– Тут ты права. Именно поэтому я не стала бы ограничиваться его кандидатурой. Ведь у тебя были и другие мужчины, кроме него…
Я невольно почувствовала себя шлюхой.
– Были. Я вообще то и замужем была.
– Твой муж может испытывать к тебе неприязнь?
– Теоретически да. А практически мы сто лет не общались. На личном фронте по агентурным данным у него все в ажуре. Сначала он, разумеется, был обижен. Но а какой мужчина не будет обижен, когда его бросают? Но это все дела житейские, как говорил Карлсон.
– Не торопись с выводами. Мужчины злопамятны. А еще?
– Что еще?
– Еще были мужчины?
Я смутилась, говорить правду отчего-то не хотелось.
– Да так… – неопределенно покрутила я рукой.
Лариса строго блеснула очками, отложила в сторону маленький изящный карандашик. В очередной раз я показалась себе неуклюжей курицей рядом с полной достоинства, высокородной и надменной птицей. Но длилось это ровно секунду. Лариса захлопнула свой рабочий блокнотик и сняла очки.
– Не буду лезть в твою личную жизнь. Уверена, у Алексея нет настоящих причин для ревности. Но как ты думаешь, может ли быть такое, что охота идет не за тобой, а за ним?
– В каком смысле?
– В самом прямом. Возможно, что не в твоей, а в его жизни есть что-то, давшее начало этой истории.
– Ой, Лешка такой… Да нет, у него есть жена бывшая, ну ты знаешь. Но она точно не в обиде осталась. Наверное, что-то еще было. Кое-что он рассказывал, но все это так… несерьезно. Он не в состоянии никого обидеть.
– Это ты так думаешь, – Лариса достала пудреницу и стала сосредоточенно маскировать одной ей видимую погрешность на лице, не отрывая глаз от маленького зеркальца, продолжила, – Не в моих привычках сплетничать, но думаю, сейчас простительно. Еще в студенческие годы была девушка, которая сильно страдала из-за Леши. Она даже вены себе пыталась резать.
– Что ты говоришь?? А он?
– Он ничего не знал.
– А ты откуда знаешь?
– Мы были с той девушкой довольно близки, я сама вызывала ей скорую.
– Где же она теперь, та девушка?
– Она уехала из Москвы после университета. Сейчас живет на Севере.
– Он что же, вообще не замечал ее влюбленности?
– Да замечал, как такое было не заметить? Но он тогда уже сходил с ума по Алине. Всему остальному просто не придавал значения.
– Вот даже как… – расстроилась я, – ты об этом мне хотела сказать накануне отъезда?
– Да, просто мне надо было подумать, стоит ли эта информация внимания. Я не решалась…
– Спасибо, Ларис, что решилась все-таки. Это, наверное, важно, то, что ты сказала.
– Наверное, – Лариса захлопнула пудреницу и убрала ее в сумочку, – она мне звонила. Я удивилась, мы давно не поддерживали связь. А тут она нашла меня сама. Спрашивала про Алексея. Это показалось мне странным.
– А когда она звонила?
– Да вот буквально вчера. Ты в этот момент в поезде ехала. Спрашивала про Лешу, про его жизнь. И про тебя спрашивала.
– А как ее зовут?
– Полное имя – Элина, но мы тогда звали ее просто Ли.
– Что-то еще она про себя рассказала?
– Не много. Сказала, что у нее все в порядке, но по голосу… по голосу я поняла, что это не так.
Лариса еще раз придирчиво оглядела себя уже в большом зеркале, поправила и без того идеальную прическу.
– Ты подожди меня, я сейчас сбегаю в регистратуру, и мы вместе выйдем.
Оставшись одна, я совсем загрустила. Отчего моя жизнь никогда не катится по главной дороге? Словно одержимая, она выбирает окольные тропы, полные ловушек. Мне было не по себе от того, что неведомая Ли резала себе вены из за моего Лешки. Я глубже втиснулась в кресло и закрыла глаза, воображая, что это не Ларисин, а мой кабинет. Я спокойная уравновешенная женщина с прической от лучшего парикмахера Москвы, я ношу костюмы из мягкой шерсти, очки в оправе от Хуго Босс и каждый вечер, перед тем как идти домой, звоню мужу: «Милый, скоро буду. Не скучай там».
* * *
Я шла по крутой каменистой тропе. Поднималась выше и выше. Голова кружилась, когда я пыталась смотреть под ноги. Над головой клубился черный туман. Сейчас я поднимусь еще немного, и непроглядная тьма поглотит меня. Я повернулась и увидела за собой лишь черную бездонную пропасть. Обратного пути не было. Уже почти теряя от страха сознание, я уцепилась взглядом за охранный символ, высеченный на черной пористой поверхности огромного валуна. Знак защиты, острый нож, поднятый вверх, словно отсекал от меня морок. Я услышала голос. Кто-то звал меня. Я иду!
Тропинка под моими ногами ожила и потянула вниз, но я уцепилась руками за камень, не отрывая взгляда от устремленного в небо клинка. Пустота… Холодно…
– Извини, – склонилась надо мной Лариса, – но придется тебя разбудить.
На улице стояла полная темень. Сколько же я проспала? Смахнув остатки сна, я все еще слышала в ушах мерные звуки шаманского бубна и монотонное завывание ветра, которому вторил голос ведьмы из моего наваждения.
– Ууууаааааоооо, – вознося вверх блестящий на холодном северном солнце клинок, взывала к небу одетая в белое женщина.
Спешно одеваясь, заметила, что еще недавно аккуратно причесанная головка Ларисы чуть растрепалась, на макушке блестят капельки дождя. Она выходила на улицу? Глянула на часы – половина девятого. Ларисы не было пятнадцать минут.
– Подвезу тебя, – отмела она все возражения, – ты, кстати, почему не на колесах?
– Да барахлит Ладушка. Я уж ее без особой нужны не тревожу.
Всю дорогу до моего дома мы слушали джаз. Лешка тоже любит джаз. А я не люблю джаз. Слишком уж много пространства он оставляет на размышления. Когда я слушаю джаз, в голову так и лезут мысли о несовершенстве мира, о том, что все пройдет, что жизнь скоротечна. Ну его, лучше уж Верка Сердючка. Все будет хорошо?
* * *
Едва мы переступили порог, на нас вихрем налетел белый, воющий смерч. Рита, как ненормальная, накинулась на остолбеневшую Ларису и принялась рвать когтями с ее головы шарф, а когда это ей удалось, вцепилась в волосы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69