Молодой слуга отвёл меня на первый этаж древнего монастыря, превращённого, благодаря меркантильному духу нашего времени, в гостиницу. Пройдя обширную залу, вероятно, служившую некогда трапезною для монахов, а в настоящее время играющую роль танцевального зала для освенцимской золотой молодёжи, мы вышли в длинный монастырский коридор, по сторонам которого были расположены некогда кельи монахов, ныне спальные комнаты для путешественников. Мне отвели комнату в самом конце длинного коридора и, за исключением меня, в это время не было в гостинице ни одного проезжающего. Заперев дверь на ключ и на защёлку, я лёг в постель и потушил свечку.
Прошло, вероятно, не более получаса, когда при свете яркой луны, освещавшей комнату, я совершенно ясно увидел, как дверь, которая приходилась прямо напротив моей кровати, и которую перед этим я запер на ключ и на защёлку, медленно открылась. В дверях показалась фигура высокого вооружённого мужчины. Он, не входя, остановился на пороге, подозрительно осматривая комнату, как бы с целью обокрасть её. Поражённый не столько страхом, сколько удивлением и негодованием, я не мог произнести ни слова, и, прежде чем собрался спросить его о причине столь неожиданного посещения, он исчез за дверью. Вскочив с постели в величайшей досаде на подобный визит, я подошёл к двери, чтобы снова запереть её, но тут, к крайнему своему изумлению, заметил, что она по-прежнему заперта на ключ и на защёлку. Поражённый этою неожиданностью, я некоторое время не знал, что и думать, наконец, рассмеялся над самим собою, догадавшись, что всё это было, конечно, галлюцинацией или кошмаром, вызванным слишком обильным ужином. Я улёгся снова, стараясь как можно скорее заснуть. И на этот раз я пролежал не более получаса, как снова увидел, что в комнату вошла высокая бледная фигура и остановилась близ двери, оглядывая меня маленькими и пронзительным глазами. Даже теперь, после тридцати лет, протёкших с того времени, я как живую вижу перед собою эту странную фигуру, имевшую вид каторжника, только что порвавшего свои цепи и собирающегося на новое преступление. Обезумев от страха, я машинально схватился за револьвер, лежавший на моём ночном столике. В то же самое время вошедший человек двинулся от двери и, сделав, точно кошка, несколько крадущихся шагов, внезапным прыжком бросился на меня с поднятым кинжалом. Рука с кинжалом опустилась на меня, и одновременно с этим грянул выстрел моего револьвера. Я вскрикнул и вскочил с постели, и в то же время убийца скрылся, сильно хлопнув Дверью, так что гул пошёл по коридору. Некоторое время я ясно слышал удалявшиеся от моей двери шаги, затем на минуту все затихло.
Ещё через минуту хозяин с прислугою стучались мне в дверь со словами:
«Что такое случилось? Кто это выстрелил?»
«Разве вы его не видали?» — сказал я.
«Кого?» — спросил хозяин.
«Человека, по которому я сейчас стрелял.»
«Кто же это такой?» — опять спросил хозяин.
«Не знаю», — ответил я.
Когда я рассказал, что со мною случилось. Лове спросил, зачем я не запер дверь.
«Помилуйте, — отвечал я, — разве можно запереть её крепче, чем я её запер?»
Но каким образом, несмотря на это, дверь всё-таки открылась?
«Пусть кто может объяснит мне это, я же решительно понять не могу», — отвечал я. Хозяин и прислуга обменялись значительным дом: «Пойдёмте, милостивый государь, я вам дам другую комнату, вам нельзя здесь оставаться». Слуга взял мои вещи, и мы оставили эту комнату, в стене которой нашли пулю моего револьвера.
Я был слишком взволнован, чтобы заснуть, и мы отправились в столовую, теперь пустую, так как было уже за полночь. По моей просьбе хозяин приказал подать мне чаю и за стаканом пунша рассказал мне следующее. «Видите ли, — сказал он, — данная вам по моему личному приказанию комната находится в особенных условиях. С тех пор как я приобрёл эту гостиницу, ни один путешественник, ночевавший в этой комнате, не выходил из неё, не будучи испуган. Последний человек, ночевавший здесь перед вами, был турист из Гарца, которого утром нашли на полу мёртвым, поражённым апоплексическим ударом. С тех пор прошло два года, в продолжение которых никто не ночевал в этой комнате. Когда вы приехали сюда, я подумал, что вы человек смелый и решительный, который способен снять очарование с этой комнаты, но то, что случилось сегодня, заставляет меня навсегда закрыть её».
Хозяин гостиницы, конечно же, поступил опрометчиво, предоставив номер с привидением своему постояльцу. Ведь в нём уже произошло несчастье — смерть туриста из Гарца, да и другие гости были не в восторге от этой комнаты. Да, видно, жадность заела: сам-то хозяин так и не решился хоть раз там заночевать, экспериментировал на приезжих.
Жить или пребывать в беспокойных домах доводится не только простым смертным, но и всемирно известным людям. Вот что, по свидетельству кандидата физико-математических наук Валентина Псаломщикова, рассказывает сотрудник такого серьёзного научного журнала, как «Вестник Академии наук СССР», Наталья Сафронова: «Когда я писала биографию Виктора Гюго, то выяснилось, что в изгнании на острове Гернси писатель купил себе дом, выстроенный задолго до того настоящим пиратом, корсаром, — дом, о котором ходила дурная слава. По ночам Виктор Гюго, его жена, сыновья и дочь слышали, как пел прекрасный женский голос, кто-то невидимый вздыхал, шуршал юбками, стучал каблучками, шелестел страницами. Иногда по утрам рукописи оказывались разбросанными по полу… Эти свидетельства переходят необъяснёнными из одной книги о Викторе Гюго в другую. Биографы не могут выбросить их, потому что не имеют морального права демонстрировать недоверие к коллективным показаниям семьи Гюго. Галлюцинациями они это тоже не считают».
Кстати, нередко обитатели беспокойных домов слышат, видят, ощущают или испытывают одно и то же независимо друг от друга, но скрывают свои впечатления, опасаясь прослыть не совсем нормальными. Но какое-либо совсем уж необычное происшествие, бывает, заставляет их разговориться, и тогда все с удивлением узнают, что и другие несчастные переживают то же самое. Какие уж тут галлюцинации!
Как помнит читатель, начало изложения конкретных случаев было положено письмом молодой англичанки, семья которой в конце 80-х годов XVIII века арендовала дом в Лилле, на площади Золотого Льва. Он оказался беспокойным, и поэтому из него пришлось выехать. В 80-х годах XIX века тот дом был переоборудован под гостиницу. В мае 1887 года в ней остановились три подруги-англичанки. Похоже, одной из них в качестве спальни досталась комната, в которой столетием ранее обитали Кресвель и Марш — служанки той английской семьи, и где их ночью напугало привидение.
Видимо, и столетие спустя дом пользовался дурной славой:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136