Ежедневно Цендри утраивала свои знания об этом обществе, однако многие стороны его жизни, например сексуальные отношения между полами, так и оставались для нее полной загадкой. Тем не менее Цендри радовалась, наконец-то Дал мог начать свою работу. Правда, радость была неполной. «Далу придется продолжать играть роль моего помощника».
Сама Цендри провела кучу времени на корабле, изучая под гипнозом археологию, и надеялась, что полученных знаний ей вполне хватит для создания имиджа неплохо подготовленного профессионала. Но ее беспокоил не образ, а сама суть, ей претило быть имитатором.
Она посмотрела на шагающую рядом Лаурину. По ее лицу было видно, что она горит желанием закидать маститую ученую даму-археолога миллионом вопросов, и только почтение или благоговение перед Цендри мешало ей прервать ее раздумья. «Если бы я была настоящей ученой дамой, — думала Цендри, — я бы сейчас не шла молчком, а постоянно рассказывала, причем не обязательно об археологии. В конечном счете моя миссия на Изиде и заключается в демонстрации своей информированности. Жительницы Матриархата должны иметь возможность сравнить уровень своих знаний с моими».
Так думала бывшая Цендри Овайн, а ныне ученая дама Цендри Малок.
Увидев на лице ученой дамы улыбку, Лаурина немного осмелела.
— Ученая дама позволит мне задать вопрос? — спросила она.
Цендри сразу поняла, что девушка не теряла времени даром, она явно просмотрела справочники по этикету, постановка вопроса говорила о том, что она знала некоторые формы обращения, принятые в Сообществе.
Цендри никогда не любила фривольного, не насыщенного вежливыми оборотами разговора, ей больше по душе был официальный язык, она привыкла к нему на Университете, но сейчас она вдруг почувствовала легкое раздражение. Сухая, официальная речь делала ее одинокой, отдаляла от женщин, с которыми она так быстро и легко познакомилась на Изиде, поэтому она почти немедленно отозвалась:
— Не нужно так официально, зови меня просто Цендри и задавай вопросов сколько хочешь. — Она ласково посмотрела на покрасневшую Лаурину.
— Что у вас в руках за инструмент?
— Этот? — Цендри усмехнулась. — Записывающее устройство. С его помощью я могу либо постоянно, либо эпизодически записывать все, что вижу и слышу. Называется это видеокамера. Разве у вас таких нет?
— Почему? — возразила Лаурина — Есть, конечно. Наши девушки часто приносят с собой такие. Еще их устанавливают в больницах: в детских отделениях и отделениях для тяжелобольных, то есть там, где за пациентами нужно постоянное наблюдение. А где у вас принадлежности к ней?
— Вот в этом ее отличие от ваших камер, — назидательно сказала Цендри. — К ней не нужны никакие принадлежности, внутри у нее есть прибор, позволяющий записывать сколько угодно информации, а для того, чтобы ее потом просмотреть, нужно найти только подходящую поверхность для проецирования изображения. Кстати, изображение будет голографическим, объемным. Можно даже, — Цендри поправилась, — не здесь, правда, а там, где есть необходимое дополнительное оборудование, просмотреть не только общую картину, но и ее увеличенные отдельные фрагменты. Таким образом ученые могут сравнивать, например, орудия труда одной культуры с орудиями труда другой. Записанное изображение и звук сохраняются очень долго, сотни и даже тысячи лет. Например, если в будущем, за много световых лет от нас, археологи найдут что-нибудь интересное, они смогут, посмотрев на то, что мы снимем сегодня, пролить свет на какую-нибудь загадку прошлого. Развалины могут исчезнуть, их может смыть волна, разрушить землетрясение, но их изображение останется у нас навсегда.
— Руины никогда не исчезнут, — уверенно произнесла Лаурина. — Мы уже знаем, что волны сюда не доходят, а земля здесь не колеблется.
«Как бы я хотела быть в этом уверена», — подумала Цендри. Она понимала, что подобное убеждение было для жительниц Изиды элементом их веры, а не научных знаний. Им и в голову не приходило, что Руины сохранились только потому, что находились, возможно, в единственном на планете месте, где не происходили сейсмические процессы, характерные для других частей континента.
Они пересекли площадку перед высоким входом, сделанным из черного, полированного как стекло камня, и подошли к самим Руинам. Цендри остановилась, пропустила Дала и тихо произнесла на их языке:
— Ты должен войти сюда первым, Дал. Прости, что я побывала здесь раньше тебя.
— Это уже не важно, — примирительно ответил Дал. — Давай лучше снимать. Ты только посмотри на эти арки! — Он восхищенно показал на вход в Руины.
— Кто бы это ни сделал, ростом они были значительно выше человека, — сказала Цендри, оглядывая вход. Дал покачал головой.
— Пока делать выводы рано, по главному входу определить что-нибудь сложно. Нужно увидеть те входы, или дверные проемы, которыми они пользовались постоянно.
Цендри посмотрела на мужа, ожидая увидеть на его лице недовольство, однако он, казалось, говорил сам с собой. У нее отлегло от сердца. «Все в порядке, — подумала Цендри. — Сейчас он в своей стихии, ему ни до чего. Он рад, что наконец попал сюда».
До того, как они решили узаконить отношения, Цендри и Дал часто работали вместе, тогда все было точно так же: они разговаривали, иногда спорили, советовались, но чаще настолько увлекались каждый своим делом, что попросту не замечали друг друга.
Цендри посмотрела на нагруженных аппаратурой Ру, Лаурину и слуг Ванайи. Те как завороженные смотрели на нее и на Дала. Внезапно Цендри захотелось только одного: чтобы все они вдруг исчезли, испарились, и тогда она смогла бы сбросить с себя эту ненавистную личину ученой дамы и начать работать с Далом так, как они это делали в старые добрые времена. Ей надоело разыгрывать роль мудрой ученой дамы, надоело стыдиться и вечно выверять соответствие своих отношений с Далом местным нормам поведения. Она подошла к Далу и поделилась с ним своей мыслью, точнее, она умоляла его согласиться с ней, но он сразу же отверг ее идею.
— Об этом не может быть и речи, Цендри, — ответил он. — Но что тебя смущает? Давай просто работать, и все.
Он, конечно, был прав. Какой смысл хвалить или ругать условия, на которых они допущены сюда? Свои неприятные моменты существуют везде, что толку критиковать их, от этого они не исчезнут.
— Нужно снять вход? Может быть, мне научить Лаурину обращаться с камерой, пусть снимает что нужно, а я в это время буду записывать. Как тебе лучше, делать записи в тетради или на диктофон?
— Научить? — переспросил он. — Научить ее можно, но я предпочел бы, чтобы этим занимался не посторонний и не женщина.
— К сожалению, я вынуждена напомнить тебе, — съязвила Цендри, — что здесь может быть более или менее квалифицированным помощником только женщина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Сама Цендри провела кучу времени на корабле, изучая под гипнозом археологию, и надеялась, что полученных знаний ей вполне хватит для создания имиджа неплохо подготовленного профессионала. Но ее беспокоил не образ, а сама суть, ей претило быть имитатором.
Она посмотрела на шагающую рядом Лаурину. По ее лицу было видно, что она горит желанием закидать маститую ученую даму-археолога миллионом вопросов, и только почтение или благоговение перед Цендри мешало ей прервать ее раздумья. «Если бы я была настоящей ученой дамой, — думала Цендри, — я бы сейчас не шла молчком, а постоянно рассказывала, причем не обязательно об археологии. В конечном счете моя миссия на Изиде и заключается в демонстрации своей информированности. Жительницы Матриархата должны иметь возможность сравнить уровень своих знаний с моими».
Так думала бывшая Цендри Овайн, а ныне ученая дама Цендри Малок.
Увидев на лице ученой дамы улыбку, Лаурина немного осмелела.
— Ученая дама позволит мне задать вопрос? — спросила она.
Цендри сразу поняла, что девушка не теряла времени даром, она явно просмотрела справочники по этикету, постановка вопроса говорила о том, что она знала некоторые формы обращения, принятые в Сообществе.
Цендри никогда не любила фривольного, не насыщенного вежливыми оборотами разговора, ей больше по душе был официальный язык, она привыкла к нему на Университете, но сейчас она вдруг почувствовала легкое раздражение. Сухая, официальная речь делала ее одинокой, отдаляла от женщин, с которыми она так быстро и легко познакомилась на Изиде, поэтому она почти немедленно отозвалась:
— Не нужно так официально, зови меня просто Цендри и задавай вопросов сколько хочешь. — Она ласково посмотрела на покрасневшую Лаурину.
— Что у вас в руках за инструмент?
— Этот? — Цендри усмехнулась. — Записывающее устройство. С его помощью я могу либо постоянно, либо эпизодически записывать все, что вижу и слышу. Называется это видеокамера. Разве у вас таких нет?
— Почему? — возразила Лаурина — Есть, конечно. Наши девушки часто приносят с собой такие. Еще их устанавливают в больницах: в детских отделениях и отделениях для тяжелобольных, то есть там, где за пациентами нужно постоянное наблюдение. А где у вас принадлежности к ней?
— Вот в этом ее отличие от ваших камер, — назидательно сказала Цендри. — К ней не нужны никакие принадлежности, внутри у нее есть прибор, позволяющий записывать сколько угодно информации, а для того, чтобы ее потом просмотреть, нужно найти только подходящую поверхность для проецирования изображения. Кстати, изображение будет голографическим, объемным. Можно даже, — Цендри поправилась, — не здесь, правда, а там, где есть необходимое дополнительное оборудование, просмотреть не только общую картину, но и ее увеличенные отдельные фрагменты. Таким образом ученые могут сравнивать, например, орудия труда одной культуры с орудиями труда другой. Записанное изображение и звук сохраняются очень долго, сотни и даже тысячи лет. Например, если в будущем, за много световых лет от нас, археологи найдут что-нибудь интересное, они смогут, посмотрев на то, что мы снимем сегодня, пролить свет на какую-нибудь загадку прошлого. Развалины могут исчезнуть, их может смыть волна, разрушить землетрясение, но их изображение останется у нас навсегда.
— Руины никогда не исчезнут, — уверенно произнесла Лаурина. — Мы уже знаем, что волны сюда не доходят, а земля здесь не колеблется.
«Как бы я хотела быть в этом уверена», — подумала Цендри. Она понимала, что подобное убеждение было для жительниц Изиды элементом их веры, а не научных знаний. Им и в голову не приходило, что Руины сохранились только потому, что находились, возможно, в единственном на планете месте, где не происходили сейсмические процессы, характерные для других частей континента.
Они пересекли площадку перед высоким входом, сделанным из черного, полированного как стекло камня, и подошли к самим Руинам. Цендри остановилась, пропустила Дала и тихо произнесла на их языке:
— Ты должен войти сюда первым, Дал. Прости, что я побывала здесь раньше тебя.
— Это уже не важно, — примирительно ответил Дал. — Давай лучше снимать. Ты только посмотри на эти арки! — Он восхищенно показал на вход в Руины.
— Кто бы это ни сделал, ростом они были значительно выше человека, — сказала Цендри, оглядывая вход. Дал покачал головой.
— Пока делать выводы рано, по главному входу определить что-нибудь сложно. Нужно увидеть те входы, или дверные проемы, которыми они пользовались постоянно.
Цендри посмотрела на мужа, ожидая увидеть на его лице недовольство, однако он, казалось, говорил сам с собой. У нее отлегло от сердца. «Все в порядке, — подумала Цендри. — Сейчас он в своей стихии, ему ни до чего. Он рад, что наконец попал сюда».
До того, как они решили узаконить отношения, Цендри и Дал часто работали вместе, тогда все было точно так же: они разговаривали, иногда спорили, советовались, но чаще настолько увлекались каждый своим делом, что попросту не замечали друг друга.
Цендри посмотрела на нагруженных аппаратурой Ру, Лаурину и слуг Ванайи. Те как завороженные смотрели на нее и на Дала. Внезапно Цендри захотелось только одного: чтобы все они вдруг исчезли, испарились, и тогда она смогла бы сбросить с себя эту ненавистную личину ученой дамы и начать работать с Далом так, как они это делали в старые добрые времена. Ей надоело разыгрывать роль мудрой ученой дамы, надоело стыдиться и вечно выверять соответствие своих отношений с Далом местным нормам поведения. Она подошла к Далу и поделилась с ним своей мыслью, точнее, она умоляла его согласиться с ней, но он сразу же отверг ее идею.
— Об этом не может быть и речи, Цендри, — ответил он. — Но что тебя смущает? Давай просто работать, и все.
Он, конечно, был прав. Какой смысл хвалить или ругать условия, на которых они допущены сюда? Свои неприятные моменты существуют везде, что толку критиковать их, от этого они не исчезнут.
— Нужно снять вход? Может быть, мне научить Лаурину обращаться с камерой, пусть снимает что нужно, а я в это время буду записывать. Как тебе лучше, делать записи в тетради или на диктофон?
— Научить? — переспросил он. — Научить ее можно, но я предпочел бы, чтобы этим занимался не посторонний и не женщина.
— К сожалению, я вынуждена напомнить тебе, — съязвила Цендри, — что здесь может быть более или менее квалифицированным помощником только женщина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92