Ты видишь в них мертвую цивилизацию, дай тебе волю, и ты напустишь туда толпу ученых и туристов. Ты готов разрушить «Нам-указали-путь» ради удовлетворения своих личных целей. Нет, такой подход мне не нравится, и я не буду ломать голову над тем, что с ними нужно сделать, как лучше их расколотить, чтобы попасть внутрь. А теперь прочь с дороги, я хочу спать.
— Цендри, — взволнованно сказал Дал.
— Проваливай, хватит с меня твоей болтовни, оставь меня! — Цендри оттолкнула мужа и направилась спать. Она слышала, как Дал склонился над ней, позвал раз, другой, но она закрыла глаза и твердо решила не отвечать. Цендри чувствовала себя прекрасно. Наконец-то она выговорилась, сказала Далу все, что о нем думает. Всю враждебность, всю ненависть, недовольство и презрение, копившиеся в ней со дня приезда сюда, она вылила на него, отыгралась за те упреки, которыми он осыпал ее, за все сцены, которые он закатывал Цендри в ответ на испытываемые им на Изиде унижения. Цендри была довольна, она отомстила Далу за все, и теперь совесть ее совершенно спокойна. Уже засыпая, она подумала, не была ли с Далом слишком резка, и тут же успокоила себя. «Нет, он заслужил это. И никогда больше он не будет помыкать мной. Угрюмый, как спутник наутро после праздника, — с радостной улыбкой вспомнила Цендри. — Вот что его обидело. Оскорблена его мужская гордость. Да, наверное, можно было бы с ним разговаривать и помягче. Да пошел он…» — подумала Цендри и заснула.
Цендри разбудил грохот падающей перегородки. Она вскочила и прислушалась. Снизу слышались крики и детский плач. «Землетрясение!» — мелькнуло в голове Цендри. Она лихорадочно накинула на себя халат и побежала вниз по лестнице. Никого не встретив, Цендри вернулась. Землетрясение было коротким и неразрушительным, сломалась только одна перегородка. Цендри села на подушку и, немного успокоившись, стала одеваться. Только теперь она заметила, что Дала нет. Чувствуя в душе вину за грубости, которыми она осыпала его, Цендри решила найти Дала и рассказать ему все о празднике, не касаясь, правда, некоторых подробностей, и тем сгладить последствия неприятного разговора. Она прошла по всему дому, но Дала нигде не было.
Цендри бросила поиски. В любом случае на Развалины идти было поздно, и она смотрела, как женщины убирают дом после праздника. Цендри понимала, что ей следовало все рассказать Далу, в конце концов, он все-таки ученый, а не деспот с Пионера. Он, конечно, был бы недоволен тем, что она дала втянуть себя в ситуацию, не представляя, чем это может для нее закончиться, но он бы понял, почему она не могла уйти, когда уже осознала, что будет происходить.
«Ну и что, если он разозлится? Что сделано, то сделано, ничего изменить нельзя. И почему я так боюсь его гнева?» — думала Цендри с некоторым вызовом. Однако по мере приближения вечера вызов и желание доспорить с Далом уступили место тревоге. Цендри вспомнила, что перед тем, как в сердцах прогнала его, он хотел сказать ей, вероятно, что-то очень важное. Она была взвинчена его вопросами о празднике и не обращала внимания на слова, а ведь он все время пытался что-то сообщить. Но что? Цендри испугалась не на шутку. Она в свое время обвиняла женщин Изиды в том, что они не видели своих мужчин, но не уподобилась ли она им? Она уже не замечала мужа, не слушала его, начинала верить: что бы ни сказал мужчина, это не имеет для нее никакого значения. «Неужели я становлюсь такой же, как они?» — в страхе думала Цендри. Она решила найти Дала и серьезно поговорить с ним. Ей было все равно, что будет: ссора, сцена, крики — не важно, главное — выяснить отношения. Если Далу грозит опасность, она должна разделить ее с ним.
Цендри жалела о том, что не позволила Далу сказать то, что он хотел. Тревога Цендри начала переходить в панику. Наступал вечер, а Дал все не приходил. Его не было в доме, не было и на берегу, где женщины убирали золу и недогоревшие поленья костров. Цендри подумала, что он ушел в Развалины, но одна из женщин Ванайи сказала, что в сторону «Нам-указали-путь» никто не ходил. На обед он тоже не появился.
— Ой, не переживай, милочка, — отмахнулась от Цендри Ванайя, когда та выразила ей свои опасения. — Это всегда так бывает, оно сидит где-то и тоскует. — Ванайя захохотала. — Горюет. Но разве ты позволила, чтобы оно выходило из дома? — Ванайя удивленно подняла брови и неудовлетворенно хмыкнула. — Мой дом наказаний к твоим услугам, дорогая. Я вижу, что оно у тебя нуждается в небольшой экзекуции.
Чем больше Цендри слушала Ванайю, тем больше ее начинала беспокоить безопасность Дала. В голову Цендри лезли самые ужасные мысли. Ей казалось, что Дал арестован и находится в городском доме наказаний. Будучи уверена, что Дал замышляет восстание, Цендри боялась, что, если об этом узнает кто-нибудь из женщин, Далу несдобровать.
«Но могло случиться и худшее — Дал мог вступить в сговор с Махалой и примкнуть к ее партии. Тогда окажется, что мы с Далом находимся в противоборствующих лагерях, противостоим друг другу». От этой мысли Цендри обдало холодом. Цендри и Дал были учеными и не имели права вмешиваться в местные конфликты. «Но Дал уже нарушил эту заповедь. Что я должна делать в этом случае? Могу ли я в противовес ему тоже присоединиться к какой-либо группировке?» Сейчас Цендри старалась быть предельно честной. «Но ведь я первая нарушила заповедь ученого, я почти открыто поддерживаю Ванайю из личной привязанности к ней и Миранде. Да нет, я просто хорошо отношусь к ним обеим, а Дал принял это отношение за политическую поддержку. Нет, мне безразлична политика», — успокаивала себя Цендри, но в душе чувствовала, что это не так. Она понимала, что свою совесть не обманешь, все, что она делала для Ванайи, нельзя прикрыть только дружескими чувствами.
Миранды тоже не было за обедом. Лиалла сказала, что она в постели и акушерка постоянно находится рядом с ней.
— Думаю, что она и сегодня не родит. — Лиалла покачала головой. — Хотя все, кто забеременел после последнего праздника, уже родили. Но я не волнуюсь, первый ребенок Миранды тоже появился много позже положенного срока. Есть женщины, у которых дети появляются с большой задержкой.
Обед прошел в полном молчании, женщины сидели полусонные и усталые, разговаривать никому не хотелось. Ванайя, раздраженная тяжелой обстановкой и тишиной, попросила Ру спеть, но тот отказался.
— У меня что-то болит горло, да и лирик не настроен, — пытаясь говорить как можно веселее, ответил он. — Я лучше попытаюсь сегодня написать песню для леди Миранды, ей нравятся мои скромные стихи и музыка.
Наблюдая за ним, Цендри не могла понять, почему его так заботит, как пройдут роды у Миранды. Ей было странно, что Ру, зная, что ребенок не его, так переживает за него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92