Кто мог, уже давно бежал с поля боя.
Пора было готовиться в обратный путь. Прежде всего следовало проверить, сколько осталось тягловых животных, без них обоз встанет намертво. В этот момент его отвлек истошный крик. Бард обернулся — длинный, худощавый наемник бросился на него с мечом и кинжалом. Очевидно, прятался где-то между телегами. Он был ранен в ногу, однако оказался достойным противником. Удар Барда отвел ловко, попытался достать его кинжалом. Бард ди Астуриен еще раз попытался сразить врага мечом и, добившись секундной передышки, тоже выхватил из-за пояса кинжал. Затем они сошлись в смертельной схватке. Лезвие кинжала оказалось возле самого горла Барда — он едва смог сдержать напор врага. Наконец изловчившись, нанес удар наемнику в ребра. Тот коротко вскрикнул, дернулся и через мгновение рухнул замертво.
Юношу била крупная дрожь. Он никак не мог успокоиться. Нападение было внезапным, схватка короткой, перед глазами все еще стояло мерцающее лезвие кинжала. Он невольно сплюнул — густо, отчаянно. Опять полный рот слюны — снова сплюнул. Наконец перевел дух, подобрал меч, сунул его в ножны, потом присел и, тяжело дыша, попытался вытащить свой кинжал из тела погибшего наемника, однако нож не поддавался. Наверное, лезвие застряло в ребре. Бард выпрямился, неожиданно рассмеялся и приказал подбежавшим к нему людям:
— Черт с ним, так и похороните. Пусть возьмет его с собой к Зандру. Я обменяюсь с ним оружием.
Бард подобрал кинжал наемника — с лезвием из темного тусклого металла с травленым орнаментом. Рукоять была сделана из меди и украшена зеленоватыми мелкими каменьями. Бард с интересом осмотрел оружие, потом заметил:
— Он был храбрец, этот наемник. — И сунул кинжал в ножны.
До конца дня люди чинили повозки, размещали груз, сгоняли животных, похоронили троих товарищей, убитых в бою. Семеро были достаточно серьезно ранены. Один из них — Бард его хорошо знал — вряд ли перенесет обратную дорогу. Зимой, по снегу… Бард особенно сильно переживал за него… Мастер Гарет тоже получил рану, однако заявил, что на следующий день будет готов отправиться в путь.
Между тем снег продолжал сыпать. Осенью смеркается быстро, вскоре на землю опустилась тьма. Солдаты Барда обшарили повозки и нашли вино, которое, по-видимому, принадлежало наемникам из Сухих земель — они слыли известными пьяницами. Вино было доброе, из Ардкарана, и Бард разрешил солдатам отпраздновать победу. К тому же один из тягловых червинов сломал ногу, его тут же прирезали, разделали, и скоро в лагере вкусно запахло жареным мясом. Однако до того Бард долго приставал к Мирелле, спрашивая, нет ли поблизости врагов, приказал мастеру Гарету запустить сторожевую птицу. Невзирая на снегопад!.. Тому ничего не оставалось — только когда и птица подтвердила, что вокруг все спокойно, Бард успокоился.
Уже в сумерках воины, наговорившись, еще раз пережив события последнего боя, дружно запели. Начали с баллад, потом затянули и более веселые песни. Бард сидел в сторонке и слушал их.
Мелора подошла неслышно, остановилась за спиной, потом тихо сказала:
— Всегда удивлялась, как они могут веселиться, петь, жрать — и все в охотку — после крови, убийства. Погибли их товарищи, да и врагов убито не мало. Что ни говори, они ведь тоже люди.
Бард обернулся, девушка куталась в серый, плащ.
— Вы что, дамисела, боитесь привидений? Мертвые уже не встанут. А эти живые, где они будут завтра, неизвестно. Если день и ночь печалиться, то скоро с ума сойдешь.
Она помолчала, потом выговорила:
— Это понятно, ну да. Однако похороны всегда похороны, я не могу избавиться от мрачного ощущения.
— Вы, леди, не солдат. Для воина каждое сражение, из которого он вышел живым, — повод для радости. Ведь он еще дышит!.. Вот и песни, и вино, а если бы мы были в составе армии, то и лагерные шлюхи. А то бы подались в ближайший город за женщинами.
Мелора содрогнулась и спросила:
— А в нашем положении, если поблизости нет поселений, где можно грабить и насиловать?
— Ну, война — это испытание удачливости. Сегодня смерть прошла мимо, завтра — кто знает. Почему вы считаете, что женщины могут застраховаться от ударов судьбы? Многие относятся в этому более спокойно, — сказал Бард, засмеялся и тут же примолк. Мелора, к его удивлению, не отвела взгляд, не захихикала, даже улыбнуться не решилась, как в подобных случаях поступали девицы. Бард догадывался, что они таким образом пытались защититься от ужасающих картин, невольно встающих перед глазами. Защититься покорностью, молчаливой мольбой о пощаде, что, бывало, распаляло солдат куда сильнее, чем дерзкое сопротивление, проклятья и слезы.
Мелора с тем же недоуменным видом пытливо и искренне вглядывалась в него — в мужчину, в человека, который был рожден защищать ее, заботиться о ней, воспитывать их детей, но вместо этого частенько превращался в разнузданного, ополоумевшего зверя, не ведающего, что творит.
Неожиданно она громко, порывисто — точно корова — вздохнула, и Бард в свою очередь тоже, неожиданно для себя, перевел дух. Оказывается, в те мгновения, что она смотрела на него, добиваясь ответа, он невольно затаил дыхание. Мелора тихо спросила:
— Ну, предположим — это реакция на смертельную опасность, радость, что вместо того, чтобы лежать в земле, он может петь, жрать, глотать вино. Своего рода шок, наступающий после боя… — Она на мгновение задумалась, потом уже более горячо и торопливо заговорила: — Думаю, так и есть. По себе чувствую… Я даже помыслить боялась, что может случиться, если наемники из Сухих земель победят. А теперь внутри меня все поет — я жива. Жива!
Она еще ближе придвинулась к нему, и Бард теперь смог учуять запах ее тела и аромат волос. Мелора зашептала скороговоркой:
— Вы не представляете, я так перепугалась, сердце сжалось — что, если они одолеют? У меня бы не хватило мужества убить себя. Знаете, все разом пронеслось перед глазами: насилие, цепи, рабство, жуть публичного дома — все это казалось лучше, чем смерть… Мысль о гибели была невыносима, особенно после того, как у моих ног умирали мужчины. Слыхали бы вы, как один из них кричал. А другие, что испускали дух молчком, выглядели еще страшнее. Ну да…
Бард повернулся и взял ее руку, женщина не пыталась высвободить ее. Он тихо сказал:
— Я рад, госпожа Мелора, что вы остались живы.
Она так же тихо шепнула в ответ:
— Я тоже.
Юноша притянул ее ближе и крепко поцеловал; с удивлением обнаружил, как податливо и в то же время упруго ее тело, как мягка и пышна грудь. Ее губы были сладки. Тело ее уже уступило, обволокло его мужскую плоть, и в этот момент Мелора твердо попросила:
— Нет. Я прошу» тебя, Бард. Не здесь, не так… Столько людей вокруг… Я не хочу отказывать, я согласна, ну да, но как-нибудь по-другому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134
Пора было готовиться в обратный путь. Прежде всего следовало проверить, сколько осталось тягловых животных, без них обоз встанет намертво. В этот момент его отвлек истошный крик. Бард обернулся — длинный, худощавый наемник бросился на него с мечом и кинжалом. Очевидно, прятался где-то между телегами. Он был ранен в ногу, однако оказался достойным противником. Удар Барда отвел ловко, попытался достать его кинжалом. Бард ди Астуриен еще раз попытался сразить врага мечом и, добившись секундной передышки, тоже выхватил из-за пояса кинжал. Затем они сошлись в смертельной схватке. Лезвие кинжала оказалось возле самого горла Барда — он едва смог сдержать напор врага. Наконец изловчившись, нанес удар наемнику в ребра. Тот коротко вскрикнул, дернулся и через мгновение рухнул замертво.
Юношу била крупная дрожь. Он никак не мог успокоиться. Нападение было внезапным, схватка короткой, перед глазами все еще стояло мерцающее лезвие кинжала. Он невольно сплюнул — густо, отчаянно. Опять полный рот слюны — снова сплюнул. Наконец перевел дух, подобрал меч, сунул его в ножны, потом присел и, тяжело дыша, попытался вытащить свой кинжал из тела погибшего наемника, однако нож не поддавался. Наверное, лезвие застряло в ребре. Бард выпрямился, неожиданно рассмеялся и приказал подбежавшим к нему людям:
— Черт с ним, так и похороните. Пусть возьмет его с собой к Зандру. Я обменяюсь с ним оружием.
Бард подобрал кинжал наемника — с лезвием из темного тусклого металла с травленым орнаментом. Рукоять была сделана из меди и украшена зеленоватыми мелкими каменьями. Бард с интересом осмотрел оружие, потом заметил:
— Он был храбрец, этот наемник. — И сунул кинжал в ножны.
До конца дня люди чинили повозки, размещали груз, сгоняли животных, похоронили троих товарищей, убитых в бою. Семеро были достаточно серьезно ранены. Один из них — Бард его хорошо знал — вряд ли перенесет обратную дорогу. Зимой, по снегу… Бард особенно сильно переживал за него… Мастер Гарет тоже получил рану, однако заявил, что на следующий день будет готов отправиться в путь.
Между тем снег продолжал сыпать. Осенью смеркается быстро, вскоре на землю опустилась тьма. Солдаты Барда обшарили повозки и нашли вино, которое, по-видимому, принадлежало наемникам из Сухих земель — они слыли известными пьяницами. Вино было доброе, из Ардкарана, и Бард разрешил солдатам отпраздновать победу. К тому же один из тягловых червинов сломал ногу, его тут же прирезали, разделали, и скоро в лагере вкусно запахло жареным мясом. Однако до того Бард долго приставал к Мирелле, спрашивая, нет ли поблизости врагов, приказал мастеру Гарету запустить сторожевую птицу. Невзирая на снегопад!.. Тому ничего не оставалось — только когда и птица подтвердила, что вокруг все спокойно, Бард успокоился.
Уже в сумерках воины, наговорившись, еще раз пережив события последнего боя, дружно запели. Начали с баллад, потом затянули и более веселые песни. Бард сидел в сторонке и слушал их.
Мелора подошла неслышно, остановилась за спиной, потом тихо сказала:
— Всегда удивлялась, как они могут веселиться, петь, жрать — и все в охотку — после крови, убийства. Погибли их товарищи, да и врагов убито не мало. Что ни говори, они ведь тоже люди.
Бард обернулся, девушка куталась в серый, плащ.
— Вы что, дамисела, боитесь привидений? Мертвые уже не встанут. А эти живые, где они будут завтра, неизвестно. Если день и ночь печалиться, то скоро с ума сойдешь.
Она помолчала, потом выговорила:
— Это понятно, ну да. Однако похороны всегда похороны, я не могу избавиться от мрачного ощущения.
— Вы, леди, не солдат. Для воина каждое сражение, из которого он вышел живым, — повод для радости. Ведь он еще дышит!.. Вот и песни, и вино, а если бы мы были в составе армии, то и лагерные шлюхи. А то бы подались в ближайший город за женщинами.
Мелора содрогнулась и спросила:
— А в нашем положении, если поблизости нет поселений, где можно грабить и насиловать?
— Ну, война — это испытание удачливости. Сегодня смерть прошла мимо, завтра — кто знает. Почему вы считаете, что женщины могут застраховаться от ударов судьбы? Многие относятся в этому более спокойно, — сказал Бард, засмеялся и тут же примолк. Мелора, к его удивлению, не отвела взгляд, не захихикала, даже улыбнуться не решилась, как в подобных случаях поступали девицы. Бард догадывался, что они таким образом пытались защититься от ужасающих картин, невольно встающих перед глазами. Защититься покорностью, молчаливой мольбой о пощаде, что, бывало, распаляло солдат куда сильнее, чем дерзкое сопротивление, проклятья и слезы.
Мелора с тем же недоуменным видом пытливо и искренне вглядывалась в него — в мужчину, в человека, который был рожден защищать ее, заботиться о ней, воспитывать их детей, но вместо этого частенько превращался в разнузданного, ополоумевшего зверя, не ведающего, что творит.
Неожиданно она громко, порывисто — точно корова — вздохнула, и Бард в свою очередь тоже, неожиданно для себя, перевел дух. Оказывается, в те мгновения, что она смотрела на него, добиваясь ответа, он невольно затаил дыхание. Мелора тихо спросила:
— Ну, предположим — это реакция на смертельную опасность, радость, что вместо того, чтобы лежать в земле, он может петь, жрать, глотать вино. Своего рода шок, наступающий после боя… — Она на мгновение задумалась, потом уже более горячо и торопливо заговорила: — Думаю, так и есть. По себе чувствую… Я даже помыслить боялась, что может случиться, если наемники из Сухих земель победят. А теперь внутри меня все поет — я жива. Жива!
Она еще ближе придвинулась к нему, и Бард теперь смог учуять запах ее тела и аромат волос. Мелора зашептала скороговоркой:
— Вы не представляете, я так перепугалась, сердце сжалось — что, если они одолеют? У меня бы не хватило мужества убить себя. Знаете, все разом пронеслось перед глазами: насилие, цепи, рабство, жуть публичного дома — все это казалось лучше, чем смерть… Мысль о гибели была невыносима, особенно после того, как у моих ног умирали мужчины. Слыхали бы вы, как один из них кричал. А другие, что испускали дух молчком, выглядели еще страшнее. Ну да…
Бард повернулся и взял ее руку, женщина не пыталась высвободить ее. Он тихо сказал:
— Я рад, госпожа Мелора, что вы остались живы.
Она так же тихо шепнула в ответ:
— Я тоже.
Юноша притянул ее ближе и крепко поцеловал; с удивлением обнаружил, как податливо и в то же время упруго ее тело, как мягка и пышна грудь. Ее губы были сладки. Тело ее уже уступило, обволокло его мужскую плоть, и в этот момент Мелора твердо попросила:
— Нет. Я прошу» тебя, Бард. Не здесь, не так… Столько людей вокруг… Я не хочу отказывать, я согласна, ну да, но как-нибудь по-другому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134