Рындин, напрягая последние силы, проговорил:
– Вадим… гоните прочь… это чудовище… но осторож– нее… он может быть ядовитым.
Сокол не сводил глаз с паука, который все еще сидел на лесенке неподвижно, уставившись на человека в скафандре, словно изучая силы противника. Но вот его кривые ноги нап– ряглись и крепче вцепились в перекладины лесенки. Двойной клюв угрожающе раскрылся. Голова глубже втянулась в тулови– ще. Паук принимал устрашающую боевую позу, решив, очевидно, что перед ним очередная добыча, еще незнакомая ему, но все же – добыча.
«Нужно попытаться его напугать, – подумал Сокол. – Ведь нам надо только освободить лесенку».
Он сделал шаг назад, к проходу между скалой и корпусом астроплана. К счастью, ему сразу же удалось нащупать позади себя кирку. Это было сейчас его единственное оружие. Ждать помощи неоткуда, действовать нужно немедленно.
Сокол с неистовым криком бросился к лесенке, замахиваясь киркой; геолог забыл, что паук все равно не услышит его.
Из разинутого двойного клюва послышалось угрожающее шипе– ние. Длинная черная шерсть на туловище вздыбилась. Паук не сдавал позиций, он готовился к сражению.
Сокол оглянулся на Рындина. Академик едва стоял, опершись о скалу, и широко открытым ртом судорожно глотал воздух. Глаза его помутнели, грудь тяжело поднималась и опускалась. На лбу блестели крупные капли пота…
Не помня себя от ярости, Сокол схватил с земли большой острый камень и с силой швырнул его в паука. Камень попал в голову чудища. Над клювами выступила капля густой белой жид– кости.
Стиснув похолодевшими руками кирку, Сокол видел, как паук угрожающе поднял пару передних лап и начал опускаться с ле– сенки. Кривые, покрытые редкой шерстью лапы с острыми когтя– ми на концах мелькали в воздухе, готовясь схватить противни– ка.
Сокол забыл о страхе. Чудовище было настолько омерзитель– ным, что он почувствовал, как его лоб покрывается потом, как пальцы рук делаются влажными и липкими. А паук медленно, рассчитывая каждое движение, продвигался вперед, держа пе– редние лапы наготове.
До Вадима Сокола донесся слабый стон. Должно быть, паук тоже услышал стон упавшего Николая Петровича: он резко по– вернулся к Рындину и занес над его бессильным телом когтис– тые лапы…
Тогда Сокол забыл об отвращении, которое внушал ему ог– ромный паук. Выкрикивая что-то несвязное, он бросился на чу– довище, замахиваясь киркой. Паук остановился. Кривые лапы протянулись снова к геологу, пытаясь ухватить его. Клювопо– добная пасть лязгнула, на ее краях появились тусклые желто– ватые сгустки.
«Должно быть, яд», – успел подумать Сокол.
Что было силы он ударил паука киркой. И в то же мгновение почувствовал, как кривые передние лапы чудовища ухватили с обеих сторон его тело и потянули к себе. Сокол попытался вы– дернуть кирку, чтобы ударить еще раз. Но она глубоко вошла в туловище и застряла там. Лапы паука сильнее сжали тело Вади– ма и настойчиво подтягивали к разинутой пасти…
Сокол ощутил, как его ноги оторвались от земли. Он повис в воздухе, зажатый лапами чудища. И все же он, не выпуская рукоятки кирки, старался высвободить ее. Перед глазами Вади– ма, отделенный от них только прозрачным стеклом шлема, мель– кнул острый клюв. Пауку удалось подтянуть геолога к пасти. Клювы раскрылись еще шире и охватили шлем. Послышался скре– жет. Острые края клювов скользили по ровной, гладкой поверх– ности толстого стекла.
– Только бы выдержало стекло, только бы выдержало!.. – шептали побелевшие губы Сокола.
Скрежет усилился: паук старался разгрызть шлем. Желтые струйки густой жидкости потекли по стеклу: вероятно, это и в самом деле был яд, который выпускали из клюва ядовитые желе– зы чудища.
Теперь Вадим оказался в еще худшем положении: загрязнен– ное стекло шлема мешало ему видеть. Но он по-прежнему пытал– ся вытащить кирку, напрягая все свои силы.
И вдруг скрежет прекратился. Вадим услышал, как треснула ткань скафандра, что-то укололо его в бок, и в ноздри Сокола ударил отвратительный смрад – такой резкий, что от него на– чали слезиться глаза.
«Разорвались трубки кислородного аппарата»! – с отчаянием решил Сокол и еще раз яростно дернул рукоятку кирки. Нако– нец-то она поддалась. Еще одно усилие – и кирка высвободи– лась. Тогда, изгибаясь в крепких лапах паука, Сокол начал наносить киркой удары – куда придется, почти ничего не видя перед собой и только замечая, что всякий раз кирка впивалась в тело чудовища. Сколько ударов он нанес – Сокол не помнил. Но вот лапы паука ослабели, и Сокол почувствовал, что он па– дает…
Геолог сидел на земле, протирая стекло шлема рукой в пер– чатке, и блестящими от радости глазами смотрел, как паук, припадая на кривые лапы, медленно уползает в сторону.
А Николай Петрович? Что с ним?!.. Эта мысль заставила Со– кола вскочить на ноги. И тотчас же он почувствовал острую боль в боку.
Рындин лежал около скалы. Он не шевелился. Синие губы его безжизненно приоткрылись, грудь не подымалась. Он был или без сознания или…
Пересиливая режущую боль, Вадим обхватил Рындина поперек туловища, поднял его и едва не упал: словно раскаленное же– лезо врезалось ему в бок. Но Сокол, превозмогая боль, втащил тело Рындина по лесенке к люку, открыл его и тяжело свалился вместе со своей ношей внутрь шлюзовой камеры.
Подняться у него уже не было сил. Он дотянулся до кнопки внутренней двери, которая вела в центральную каюту. Послед– ним отчаянным усилием Вадим вполз в каюту и втянул за собой тело Николая Петровича.
Дверь с мягким шумом автоматически закрылась за ними.
Дрожащими руками Сокол откинул с головы шлем и наклонился над лежавшим на полу Рындиным.
В неподвижном теле Николая Петровича нельзя было заметить ни малейшего признака жизни. Он не дышал. Полуоткрытые, за– туманившиеся глаза на посиневшем и сразу осунувшемся лице безразлично смотрели в потолок.
– Николай Петрович!.. Николай Петрович!.. – тормоша Рын– дина, в отчаянии звал Сокол.
Рындин неподвижно лежал на полу, не отвечая Вадиму Соколу ни жестом, ни словом, ни дыханием…
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
ГЛАВА ВОСЬМАЯ,повествующая о дальнейших событиях в пещере, где оказались Галя Рыжко и отважный Ван Лун

Галя ясно чувствовала, как в ее левый висок торопливо стучал маленький острый молоточек: тук… тук… тук… Де– вушка знала: вот еще секунда – и конец. Грозное рычание и поднятая лапа с широкими зубцами… неужели это – последнее, что ей приходится услышать и увидеть в жизни?
Сколько может вспомнить за считанные доли секунды чело– век, когда над ним нависла страшная, неотвратимая опасность, когда, кажется, пришел конец всему?
Дом… школа… институт… лекции Вадима Сергеевича… все-таки, наверно, он любит ее, милый Вадим Сергеевич, хотя за все время путешествия он не сказал ей об этом ни одного слова…
Всего несколько мгновений – и столько воспоминаний, мыс– лей о прошедшем, дорогом, близком!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106