Метрах в трех, в сторонке, сервисный автомат давно уже с неодобрением ожидал, когда же этот последний поступит в его распоряжение.
— У них... У них ведь никакого чувства ответственности нет — ни у Гана, ни у Фора...
Анна одарила мини-робота дымящимися останками сигареты и задумчиво покосилась на небрежно сунутую в карман пачку.
— У них вообще только две движущие силы, у этих разбойников — кодекс чести, который понять невозможно, и любопытство. Исследовательский рефлекс. Если бы не Псы, они бы уже в реактор забрались. Или обшивку корабля разобрали бы. Думаете, я шучу?
— В Метрополии у вас с ними, верно, еще больше проблем было?
— Еще бы. Чего только стоило их вернуть из похода в Гималаи. А когда они сами соорудили плот и на нем чуть не ушли в океан... И учтите — я не просто как телохранитель к ним приставлена. У меня — политическая миссия. Я должна их, Людей Чура, сделать друзьями Людей Федерации...
— Включая таких их представителей, как Кривой Император?
Анна хмыкнула. Засунула сигареты глубже в карман — от греха подальше — и уточнила:
— Конечно, имеется в виду в основном Метрополия. А в Метрополии — старушка — Земля. Наша, так сказать, витрина. Но она-то им как раз меньше всего пришлась по вкусу...
— Странно. Мне, наверное, этого не понять... Знаете, я там родился. И учился. И... Одним словом, до сих пор ностальгирую. Слышать не могу «Под чужие небеса».
Гимн ушедших с Земли вообше-то раньше нравился Киму. Пока он не понял, что нескоро увидит над головой родные созвездия.
— Я думала, вы родом с Колонии Констанс... Абориген. Говорят, это почти Земля.
— Почти. — Ким иронически пожал плечами.
— Как написал кто-то из моих соотечественников в древности. «Хоть похоже на Россию, только все же — не Россия».
— Так вы оттуда? Хотя, конечно, у вас же русская фамилия. Наши предки были почти соседи. От Шварцвальда до Москвы можно чуть ли не на велосипеде доехать — дней за несколько.
Ким улыбнулся:
— Так вот, Констанс — это, может, и почти Земля, только больше смахивает на старый Гонконг. Столица, по крайней мере Не в том смысле, что много китайцев — их там как раз немного. Просто стиль жизни... Я к нему, наверное, никогда не привыкну... Да, так чем Метрополия не угодила вашим подопечным?
— Понимаете... Это именно то, чем Чур не хочет быть. Сытое, довольное болото, с их точки зрения. Наши проблемы им непонятны. Наши идеалы... Кстати, какие у нас там, на Земле, идеалы? Не припомните? В общем, мои начальники не учли, когда составляли маршрут их экскурсии, что Чур — это цивилизация героев. Что для людей Чура смысл жизни — свершение подвигов. Во имя друзей, Стаи, всего их Мира.. Или — на худой конец — просто бессмысленных. И вся их культура, наука, искусства только для того и существуют, чтобы обеспечить всем им вместе и каждому в отдельности возможность совершать великие деяния. Только те, кто совершает подвиги, имеют право на свои собственные имена, а не на эти лающие и рычащие клички. Вот Оружейник Торвальд — он единственный, кого именно так и зовут. Есть сословие «оружейников». Но Оружейник Торвальд — единственный. До своего подвига он был просто Тор.
— Торвальд-Толле? Который «черную дыру» соорудил?
— Тот самый. Но его подвиг состоял не в этом... Так вот, я и говорю, что на Фронтир их надо было отправить. Вот там бы им понравилось — среди каторжников, обреченных каждый день вырывать свою жизнь из лап смерти.
Анна выдернула-таки сигареты из кармана, сурово поглядела на пачку и отправила ее на место.
— А вам пришлось показывать им отупевших от переедания голубей на исторических площадях, — усмехнулся Ким и встревоженно добавил: — Послушайте, куда это двинули ваши подопечные?
«Дворик» внизу опустел.
— Не нравится мне это, — нахмурилась Анна. — По-моему, они втянулись вон в тот проход. Их тянет облазить весь корабль...
— Разомну немного ноги — пойду присмотрю за неслухами, — с напускной небрежностью предложил Ким. — Заодно постараюсь понравиться Псам. Напоследок.
* * *
Собственно, Киму ни к чему было плутать по лабиринту переходов между пассажирским и грузовыми отсеками «Саратоги». Он уже давно с помощью подключения к бортовой Сети внутреннего наблюдения определил маршруты передвижения этой слегка загадочной пятерки — трех мальчишек и двух Псов.
Кроме загадочности самого их странного интереса к малосимпатичному нутру корабля, в деятельности этой стайки любопытствующих созданий было много непонятного. В частности, способность проникать через наглухо запертые гермодвери, соединяющие соседние отсеки, не спуская с цепи всю чуткую систему сигнализации космического судна, вызывала у агента легкое остолбенение. Приглядевшись, на второй или третий день своих наблюдений Ким понял, что с замками «работают» в основном Ган и Фор. Валька и Псы только толклись рядом, мешая разглядеть, что именно проделывали мальчишки с дверьми. И они были не единственным препятствием для наблюдателя. К сожалению, из-за прескверного освещения и отменно неудачного расположения видеокамер ему никак не удавалось толком разглядеть, какие именно манипуляции выводили из строя непростую (хотя и порядком устаревшую) машинерию из строя.
Агент чувствовал себя неловко: мало того, что он использовал не для того предназначенную технику для глупейшего подглядывания за детскими — пусть и весьма странными — играми. Мало того, что он рисковал засветиться на предмет несанкционированного вторжения в бортовую сеть корабля. Он поймал себя еще и на том, что странные путешествия Псов и мальчишек по пустынным, отдаленным и запретным областям кочующего мирка под названием «Саратога» волнуют его не меньше, чем загадочная судьба его нанимателя — Клауса Гильде. Нет, ему явно не суждено было повзрослеть в этой жизни.
На протяжении всех четырех недель полета до точки последнего Перехода Ким терзался сомнениями: заложить ли лихих путешественников капитану или — для начала — самому поговорить с ними по душам? В конце концов он так и не смог решиться ни на то, ни на другое. И вот теперь, напоследок, ему представились и повод, и возможность поговорить начистоту если не с мальчишками с Чура, то уж наверняка с Валентином.
* * *
Нырнув в проход «только для персонала», ребята аккуратно закрыли его за собой, и Киму пришлось прибегнуть к своему «малому колдовству» — магнитной карточке-отмычке. Он как раз вставлял ее в прорезь замка, когда услышал за спиной торопливые шаги и слегка взволнованное дыхание. Торопливо сунув карточку в карман, он обернулся и облегченно вздохнул: это всего-навсего мисс сопровождающая, поколебавшись немного, надумала присоединиться к карательной экспедиции против своих беспокойных подопечных.
К тому же прятать отмычку не было никакой нужды — она уже сделала свое дело, и унылого вида плита служебной двери послушно съезжала в сторону, выдавая совершенный взлом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
— У них... У них ведь никакого чувства ответственности нет — ни у Гана, ни у Фора...
Анна одарила мини-робота дымящимися останками сигареты и задумчиво покосилась на небрежно сунутую в карман пачку.
— У них вообще только две движущие силы, у этих разбойников — кодекс чести, который понять невозможно, и любопытство. Исследовательский рефлекс. Если бы не Псы, они бы уже в реактор забрались. Или обшивку корабля разобрали бы. Думаете, я шучу?
— В Метрополии у вас с ними, верно, еще больше проблем было?
— Еще бы. Чего только стоило их вернуть из похода в Гималаи. А когда они сами соорудили плот и на нем чуть не ушли в океан... И учтите — я не просто как телохранитель к ним приставлена. У меня — политическая миссия. Я должна их, Людей Чура, сделать друзьями Людей Федерации...
— Включая таких их представителей, как Кривой Император?
Анна хмыкнула. Засунула сигареты глубже в карман — от греха подальше — и уточнила:
— Конечно, имеется в виду в основном Метрополия. А в Метрополии — старушка — Земля. Наша, так сказать, витрина. Но она-то им как раз меньше всего пришлась по вкусу...
— Странно. Мне, наверное, этого не понять... Знаете, я там родился. И учился. И... Одним словом, до сих пор ностальгирую. Слышать не могу «Под чужие небеса».
Гимн ушедших с Земли вообше-то раньше нравился Киму. Пока он не понял, что нескоро увидит над головой родные созвездия.
— Я думала, вы родом с Колонии Констанс... Абориген. Говорят, это почти Земля.
— Почти. — Ким иронически пожал плечами.
— Как написал кто-то из моих соотечественников в древности. «Хоть похоже на Россию, только все же — не Россия».
— Так вы оттуда? Хотя, конечно, у вас же русская фамилия. Наши предки были почти соседи. От Шварцвальда до Москвы можно чуть ли не на велосипеде доехать — дней за несколько.
Ким улыбнулся:
— Так вот, Констанс — это, может, и почти Земля, только больше смахивает на старый Гонконг. Столица, по крайней мере Не в том смысле, что много китайцев — их там как раз немного. Просто стиль жизни... Я к нему, наверное, никогда не привыкну... Да, так чем Метрополия не угодила вашим подопечным?
— Понимаете... Это именно то, чем Чур не хочет быть. Сытое, довольное болото, с их точки зрения. Наши проблемы им непонятны. Наши идеалы... Кстати, какие у нас там, на Земле, идеалы? Не припомните? В общем, мои начальники не учли, когда составляли маршрут их экскурсии, что Чур — это цивилизация героев. Что для людей Чура смысл жизни — свершение подвигов. Во имя друзей, Стаи, всего их Мира.. Или — на худой конец — просто бессмысленных. И вся их культура, наука, искусства только для того и существуют, чтобы обеспечить всем им вместе и каждому в отдельности возможность совершать великие деяния. Только те, кто совершает подвиги, имеют право на свои собственные имена, а не на эти лающие и рычащие клички. Вот Оружейник Торвальд — он единственный, кого именно так и зовут. Есть сословие «оружейников». Но Оружейник Торвальд — единственный. До своего подвига он был просто Тор.
— Торвальд-Толле? Который «черную дыру» соорудил?
— Тот самый. Но его подвиг состоял не в этом... Так вот, я и говорю, что на Фронтир их надо было отправить. Вот там бы им понравилось — среди каторжников, обреченных каждый день вырывать свою жизнь из лап смерти.
Анна выдернула-таки сигареты из кармана, сурово поглядела на пачку и отправила ее на место.
— А вам пришлось показывать им отупевших от переедания голубей на исторических площадях, — усмехнулся Ким и встревоженно добавил: — Послушайте, куда это двинули ваши подопечные?
«Дворик» внизу опустел.
— Не нравится мне это, — нахмурилась Анна. — По-моему, они втянулись вон в тот проход. Их тянет облазить весь корабль...
— Разомну немного ноги — пойду присмотрю за неслухами, — с напускной небрежностью предложил Ким. — Заодно постараюсь понравиться Псам. Напоследок.
* * *
Собственно, Киму ни к чему было плутать по лабиринту переходов между пассажирским и грузовыми отсеками «Саратоги». Он уже давно с помощью подключения к бортовой Сети внутреннего наблюдения определил маршруты передвижения этой слегка загадочной пятерки — трех мальчишек и двух Псов.
Кроме загадочности самого их странного интереса к малосимпатичному нутру корабля, в деятельности этой стайки любопытствующих созданий было много непонятного. В частности, способность проникать через наглухо запертые гермодвери, соединяющие соседние отсеки, не спуская с цепи всю чуткую систему сигнализации космического судна, вызывала у агента легкое остолбенение. Приглядевшись, на второй или третий день своих наблюдений Ким понял, что с замками «работают» в основном Ган и Фор. Валька и Псы только толклись рядом, мешая разглядеть, что именно проделывали мальчишки с дверьми. И они были не единственным препятствием для наблюдателя. К сожалению, из-за прескверного освещения и отменно неудачного расположения видеокамер ему никак не удавалось толком разглядеть, какие именно манипуляции выводили из строя непростую (хотя и порядком устаревшую) машинерию из строя.
Агент чувствовал себя неловко: мало того, что он использовал не для того предназначенную технику для глупейшего подглядывания за детскими — пусть и весьма странными — играми. Мало того, что он рисковал засветиться на предмет несанкционированного вторжения в бортовую сеть корабля. Он поймал себя еще и на том, что странные путешествия Псов и мальчишек по пустынным, отдаленным и запретным областям кочующего мирка под названием «Саратога» волнуют его не меньше, чем загадочная судьба его нанимателя — Клауса Гильде. Нет, ему явно не суждено было повзрослеть в этой жизни.
На протяжении всех четырех недель полета до точки последнего Перехода Ким терзался сомнениями: заложить ли лихих путешественников капитану или — для начала — самому поговорить с ними по душам? В конце концов он так и не смог решиться ни на то, ни на другое. И вот теперь, напоследок, ему представились и повод, и возможность поговорить начистоту если не с мальчишками с Чура, то уж наверняка с Валентином.
* * *
Нырнув в проход «только для персонала», ребята аккуратно закрыли его за собой, и Киму пришлось прибегнуть к своему «малому колдовству» — магнитной карточке-отмычке. Он как раз вставлял ее в прорезь замка, когда услышал за спиной торопливые шаги и слегка взволнованное дыхание. Торопливо сунув карточку в карман, он обернулся и облегченно вздохнул: это всего-навсего мисс сопровождающая, поколебавшись немного, надумала присоединиться к карательной экспедиции против своих беспокойных подопечных.
К тому же прятать отмычку не было никакой нужды — она уже сделала свое дело, и унылого вида плита служебной двери послушно съезжала в сторону, выдавая совершенный взлом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109