А потому прекрасно понимал, что как бы ни «резало» его время, как бы ни давили обстоятельства, а добиться своего от корри — тем более от корри, уполномоченного (пусть даже чисто формально) принимать некие решения, — можно, только проявив исключительное терпение и выдержку.
Поэтому на раздраженный вопрос капитана он ответил только вежливой улыбкой. Помимо всего прочего улыбка эта должна была напомнить милейшему Федору Павловичу о том, что чрезвычайный комиссар, конечно, без всяких оговорок признает за ним его капитанское право действовать, не считаясь с секретными инструкциями и негласной субординацией людей Директората... Обстоятельства и впрямь того требуют. Но они преходящи, обстоятельства эти. Уйдут, дымом рассеются, дурным сном забудутся. И вот тогда — не тревожно ли вам, Федор Павлович, будет припоминать о том, как вы повышали голос да покрикивали на друга своего? Друга, поставленного, кстати сказать, для того, чтобы самому голос возвышать да покрикивать на нерадивых исполнителей воли Высшего Руководства, а не выслушивать в свой адрес солдафонские колкости.
Впрочем, Сергей Дмитриевич и впрямь гимназисткой не был и мог бы гораздо большее стерпеть — необидчив он был, когда речь шла о деле. На то он и чрезвычайный комиссар.
— На данный момент, — доложил он, выдержав предельно короткую паузу, — хоо Тоох практически нейтрализован. Формально он держит совет со своими офицерами, но фактически устранился от активного участия в событиях. Он дал мне понять, что прямое участие в вооруженной операции, в которой могут погибнуть люди, нежелательно. Крайне нежелательно. В ответ на это я и заверил его, что наш э-э... полуэкипаж воздержится от того, чтобы обращаться к своим напарникам с просьбами об участии в действиях, связанных с сугубо м-м... С сугубо межчеловеческими отношениями. На какое-то время нам дан карт-бланш, капитан.
— И слава богу, — вздохнул Манцев и, дав Горскому понять, что он еще понадобится ему — здесь и немедленно, — резко повернулся к торопливо поднимающемуся в рубку доку Лошмидту.
— Ваши успехи, господа академики? Удалось вам найти этого Чорриа? Он согласен вести переговоры? Выдвигает какие-нибудь условия? — быстро, не давая профессору времени на то, чтобы углубиться в размышления, посыпал вопросами второй капитан.
— Мерзавец нашелся сам, — устало огрызнулся профессор. — Первое, что он от нас потребовал, — снять защитное поле с блокированных отсеков. Но быстро отступился. Оставил, так сказать, вопрос открытым. Я... Мы с полковником несколько охладили его пыл. Слава богу, не только у них на руках все козыри. Этот тип несколько смешался, когда мы довели до его сведения, что его приятель находится в наших руках — равно как и все управление «Саратогой»...
— Вот как? А он что, был не в курсе того, как обстоят дела там, на борту лайнера? — с порядочной долей искреннего удивления осведомился капитан.
— Нет, не был, — пожал плечами Лошмидт. — Это было для негодяя сюрпризом. Так же, впрочем, как и для всех.
— Ну что же... — не без удовлетворения констатировал второй капитан. — Это, по крайней мере, недвусмысленно говорит о том, что со связью у них дело обстоит плохо. Это работает на нас. Но вот этот козырь с захватом рубки вы выложили, пожалуй, рановато. Полковник Йонг продолжает переговоры?
— Да, — торопливо боднул головой воздух профессор. — И, поверьте, аргумент с освобождением рубки пришелся как раз вовремя. Ему удалось кое-чего добиться...
Капитан вопросительно поднял бровь, ожидая продолжения столь оптимистического зачина.
— Речь идет об обмене, — торопливо продолжил действительный член Спецакадемии. — Они готовы освободить часть пассажиров в обмен на этого лжепохоронного агента... Не менее десяти человек — мы настаиваем именно на этом. И, разумеется, в их число мы обязательно включаем...
— Знаю, знаю! — раздраженно прервал его Манцев. — Разумеется, вы в первую очередь печетесь об этой вашей «сладкой парочке». Вам, тьфу-тьфу, чтобы не сглазить, кажется, удастся-таки добиться своего...
Лошмидт молча бросил на стол перед капитаном лист бумаги, вкривь и вкось испещренный разношерстными строчками. Почти каждая из них была вписана другим, по сравнению с предыдущей, почерком, а то и вовсе другим цветом.
— Это ксерокс, — пояснил профессор. — Цветной. Оригинал через защитное поле не перекинуть. Список всех, находящихся в блокированных отсеках. Они там сами переписали друг друга. По-моему, кто-то из них пробовал приписать еще что-то от себя, но... — Он выразительно указал на неровно оборванный край распечатки. — Но главное — вот!
И Лошмидт торжествующе ткнул пальцем в обведенную энергичным взмахом флюоресцентного маркера строку: «Клаус Гильде — предприниматель».
* * *
Резко зазвучал сигнал боевого оповещения. Манцев схватил с пульта наушник и резко прижал его к заросшему седыми волосками уху. Впрочем, и без официального рапорта группы наблюдения — просто из картинки на экране — было ясно, чем вызвана поднявшаяся тревога. По всей поверхности плывущего к «Цунами» шарика — малого бота «Саратоги» — один за другим, беспорядочно и настырно злыми огоньками вспыхивали плазменные разряды.
— Эти сволочи обстреливают бот!
Капитан смял ничем не провинившийся лист распечатки, лежавший перед ним.
— Палят через шлюзы! Я... Мы... Передайте им, что если так, то мы прерываем всякие переговоры! Или... Или, лучше, сразу саданите по...
Договаривать до конца свою команду капитану не потребовалось — по темному зигзагу переходного туннеля побежали, торопливо подбираясь к едва обозначенным сигнальными огнями провалам люков, ослепительные звездочки лазерных «уколов». У кого-то из подчиненных Манцева сдали нервы, и он без всякой команды открыл по противнику ответный огонь. На той стороне мгновенно поняли столь тонкий намек, и бот без всяких помех проделал последние десятки метров своего пути и беспрепятственно нырнул в недра «Цунами».
— Отставить пальбу! — больше для проформы, чем по действительной надобности, скомандовал кэп и переключил канал связи с наушников на динамик селектора. — Приемная команда, доложите, что там у вас...
Приемная команда на своем конце канала связи долго, мучительно долго шуршала, скрежетала, звякала и еле слышно, но отчетливо материлась на «великом и могучем». Потом хрипловатый голос доложил:
— Бот принят на борт с выраженными повреждениями. Вторая степень... С бота снят старпом лайнера «Саратога» Филипп Звонарев с ранениями средней тяжести. Ему оказана первая помощь. Сейчас Звонарева транспортируют в медчасть... Тут еще покойники, — добавил голос дежурного уже гораздо менее уверенно. — С ними — по-разному...
— Действуйте по своему усмотрению, — оборвал его капитан и переключил канал селектора, не дожидаясь уставного «Есть, сэр!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Поэтому на раздраженный вопрос капитана он ответил только вежливой улыбкой. Помимо всего прочего улыбка эта должна была напомнить милейшему Федору Павловичу о том, что чрезвычайный комиссар, конечно, без всяких оговорок признает за ним его капитанское право действовать, не считаясь с секретными инструкциями и негласной субординацией людей Директората... Обстоятельства и впрямь того требуют. Но они преходящи, обстоятельства эти. Уйдут, дымом рассеются, дурным сном забудутся. И вот тогда — не тревожно ли вам, Федор Павлович, будет припоминать о том, как вы повышали голос да покрикивали на друга своего? Друга, поставленного, кстати сказать, для того, чтобы самому голос возвышать да покрикивать на нерадивых исполнителей воли Высшего Руководства, а не выслушивать в свой адрес солдафонские колкости.
Впрочем, Сергей Дмитриевич и впрямь гимназисткой не был и мог бы гораздо большее стерпеть — необидчив он был, когда речь шла о деле. На то он и чрезвычайный комиссар.
— На данный момент, — доложил он, выдержав предельно короткую паузу, — хоо Тоох практически нейтрализован. Формально он держит совет со своими офицерами, но фактически устранился от активного участия в событиях. Он дал мне понять, что прямое участие в вооруженной операции, в которой могут погибнуть люди, нежелательно. Крайне нежелательно. В ответ на это я и заверил его, что наш э-э... полуэкипаж воздержится от того, чтобы обращаться к своим напарникам с просьбами об участии в действиях, связанных с сугубо м-м... С сугубо межчеловеческими отношениями. На какое-то время нам дан карт-бланш, капитан.
— И слава богу, — вздохнул Манцев и, дав Горскому понять, что он еще понадобится ему — здесь и немедленно, — резко повернулся к торопливо поднимающемуся в рубку доку Лошмидту.
— Ваши успехи, господа академики? Удалось вам найти этого Чорриа? Он согласен вести переговоры? Выдвигает какие-нибудь условия? — быстро, не давая профессору времени на то, чтобы углубиться в размышления, посыпал вопросами второй капитан.
— Мерзавец нашелся сам, — устало огрызнулся профессор. — Первое, что он от нас потребовал, — снять защитное поле с блокированных отсеков. Но быстро отступился. Оставил, так сказать, вопрос открытым. Я... Мы с полковником несколько охладили его пыл. Слава богу, не только у них на руках все козыри. Этот тип несколько смешался, когда мы довели до его сведения, что его приятель находится в наших руках — равно как и все управление «Саратогой»...
— Вот как? А он что, был не в курсе того, как обстоят дела там, на борту лайнера? — с порядочной долей искреннего удивления осведомился капитан.
— Нет, не был, — пожал плечами Лошмидт. — Это было для негодяя сюрпризом. Так же, впрочем, как и для всех.
— Ну что же... — не без удовлетворения констатировал второй капитан. — Это, по крайней мере, недвусмысленно говорит о том, что со связью у них дело обстоит плохо. Это работает на нас. Но вот этот козырь с захватом рубки вы выложили, пожалуй, рановато. Полковник Йонг продолжает переговоры?
— Да, — торопливо боднул головой воздух профессор. — И, поверьте, аргумент с освобождением рубки пришелся как раз вовремя. Ему удалось кое-чего добиться...
Капитан вопросительно поднял бровь, ожидая продолжения столь оптимистического зачина.
— Речь идет об обмене, — торопливо продолжил действительный член Спецакадемии. — Они готовы освободить часть пассажиров в обмен на этого лжепохоронного агента... Не менее десяти человек — мы настаиваем именно на этом. И, разумеется, в их число мы обязательно включаем...
— Знаю, знаю! — раздраженно прервал его Манцев. — Разумеется, вы в первую очередь печетесь об этой вашей «сладкой парочке». Вам, тьфу-тьфу, чтобы не сглазить, кажется, удастся-таки добиться своего...
Лошмидт молча бросил на стол перед капитаном лист бумаги, вкривь и вкось испещренный разношерстными строчками. Почти каждая из них была вписана другим, по сравнению с предыдущей, почерком, а то и вовсе другим цветом.
— Это ксерокс, — пояснил профессор. — Цветной. Оригинал через защитное поле не перекинуть. Список всех, находящихся в блокированных отсеках. Они там сами переписали друг друга. По-моему, кто-то из них пробовал приписать еще что-то от себя, но... — Он выразительно указал на неровно оборванный край распечатки. — Но главное — вот!
И Лошмидт торжествующе ткнул пальцем в обведенную энергичным взмахом флюоресцентного маркера строку: «Клаус Гильде — предприниматель».
* * *
Резко зазвучал сигнал боевого оповещения. Манцев схватил с пульта наушник и резко прижал его к заросшему седыми волосками уху. Впрочем, и без официального рапорта группы наблюдения — просто из картинки на экране — было ясно, чем вызвана поднявшаяся тревога. По всей поверхности плывущего к «Цунами» шарика — малого бота «Саратоги» — один за другим, беспорядочно и настырно злыми огоньками вспыхивали плазменные разряды.
— Эти сволочи обстреливают бот!
Капитан смял ничем не провинившийся лист распечатки, лежавший перед ним.
— Палят через шлюзы! Я... Мы... Передайте им, что если так, то мы прерываем всякие переговоры! Или... Или, лучше, сразу саданите по...
Договаривать до конца свою команду капитану не потребовалось — по темному зигзагу переходного туннеля побежали, торопливо подбираясь к едва обозначенным сигнальными огнями провалам люков, ослепительные звездочки лазерных «уколов». У кого-то из подчиненных Манцева сдали нервы, и он без всякой команды открыл по противнику ответный огонь. На той стороне мгновенно поняли столь тонкий намек, и бот без всяких помех проделал последние десятки метров своего пути и беспрепятственно нырнул в недра «Цунами».
— Отставить пальбу! — больше для проформы, чем по действительной надобности, скомандовал кэп и переключил канал связи с наушников на динамик селектора. — Приемная команда, доложите, что там у вас...
Приемная команда на своем конце канала связи долго, мучительно долго шуршала, скрежетала, звякала и еле слышно, но отчетливо материлась на «великом и могучем». Потом хрипловатый голос доложил:
— Бот принят на борт с выраженными повреждениями. Вторая степень... С бота снят старпом лайнера «Саратога» Филипп Звонарев с ранениями средней тяжести. Ему оказана первая помощь. Сейчас Звонарева транспортируют в медчасть... Тут еще покойники, — добавил голос дежурного уже гораздо менее уверенно. — С ними — по-разному...
— Действуйте по своему усмотрению, — оборвал его капитан и переключил канал селектора, не дожидаясь уставного «Есть, сэр!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109