«Экстренная расстыковка». Часть экрана на несколько секунд покрыли данные телеметрии. Стеллармен открыл глаза:
— Сергей, экспедиционный архив на борту.
— Я вижу. Отлично! — Сергей Георгиевич оживился, как мальчишка.
— Мой корабль отстыкован и дезактивирован. Мы займемся им сами. Результаты наших исследований будут приобщены к экспедиционным данным.
— Надеюсь. — Слово это, похоже, вырвалось, потому что Сергей Георгиевич поспешно добавил: — Как скоро? — и пытливо посмотрел на стеллармена. Затем он снова бросил взгляд вниз, предплечье двигалось. Он что-то торопливо набирал на невидимой клавиатуре.
— Карантин еще не закончится.
— Отлично. — Начальник космической лаборатории отступил от экрана и скрестил на груди руки. — Есть ли среди вас пострадавшие, нуждающиеся в срочной помощи наших врачей?
— Нет, — сказал Ангрем, и добавил, как показалось, не в своем стиле: — Ребята оказались крепкие.
— В таком случае перегон лаборатории начнем немедленно. — Сергей Георгиевич посмотрел в сторону, кому-то кивнул. — Минут через семь.
Трайнис вопросительно посмотрел на Ангрема.
— На время карантина вам ничего не придется делать самим, — сказал тот.
— Рубка заблокирована, — значительно сказал с экрана Сергей Георгиевич, посмотрев Трайнису прямо в глаза.
Экран погас.
Трайнис нахмурился. Что-то неприятное толкнулось в душу, какое-то новое чувство. Ему не верили! Возможно, даже боялись. Ну как же, побывал на опасной планете, наверняка подцепил какую-нибудь гадость и тащит ее на Землю. Да нет, все правильно. Так и надо делать. Трайнис прислушивался к себе и все никак не мог смириться. Из непостижимых глубин памяти вдруг вынырнула давно забытая сцена. Крошечный Трайнис в Музее космонавтики задрав голову смотрит на огромный корабль, упирающийся в потолочное перекрытие, и гордо заявляет: «Я на нем полетю!» «Конечно, полетишь», — раздается за спиной голос отца. Трайнис делает шаг, оскальзывается на трапе и прикладывается лбом к жесткой и холодной металлокерамике. Рев, причитания, крепкие руки поднимают его, улыбчивая молодая медсестра... А корабль молчаливой скалой подпирал потолок и как будто смеялся. Полетел...
— А мы пока посмотрим, что увидел зонд, — вернул к реальности голос Ангрема.
Трайнис кашлянул и усмехнулся. И все-таки он полетел. Это был настоящий полет. Камея не курорт, они были не на прогулке.
Все обернулись к экрану. Лядов даже нашел в себе силы перебраться на противоположный диван, с которого было хорошо видно.
Многометровый экран, занимавший простенок между двумя коридорами, ведущими к каютам и в хозчасть, снова вспыхнул. Экипаж «Артемиды» напрягся — зазубренный скалистый пейзаж Камеи растворил в себе прямоугольник экрана и замелькал близко-близко. Не сразу они поняли, что круглый скальный нарост далеко внизу на маленьком плато, похожий на треснувший каменный жернов, — это замаскированный корабль Ангрема, снятый зондом с большой высоты.
Вадковский на мгновение повернул голову — стеллармен на экран не смотрел.
Зонд мчался сквозь толщу атмосферы. Мгновенно появляющейся и исчезающей мутью нанизывались встречные облака. Темные горы, на вершинах тронутые белым, быстро уползали назад, незаметно зеленея и сглаживаясь. И вот уже глаз зонда мчится над застывшим зеленым штормом. И кажется, что зеленая бездна Камеи опять под ними и что на этот раз она не отпустит, стоит только сбросить скорость, опустится ниже и оказаться среди деревьев. А оказавшись там, обернешься — и не будет ни космической лаборатории, ни Ангрема с его кораблем, ничего.
Вадковский почувствовал, что челюсти крепко сжаты. Он сел удобнее и расслабился. Подумав, взял со стола стакан сока и закинул ногу на ногу.
В быстро ползущей зеленой каше то и дело вспыхивали разноцветные — от невзрачных до изумительно ярких — поляны и холмы, стиснутые со всех сторон деревьями. Экипаж «Артемиды» невольно вытянул шеи. Все, похоже, мысленно соединяли цветные пятна, пытаясь сверху увидеть так и не пройденный путь возвращения. Зонд вдруг резко сместился вбок, начал заводить дугу над обширным черно-серым участком, который сплошь был утыкан черными закорючками сгоревших пней. Из неверного полуденного марева горизонта выскочил, налетел, и резко остановился, захватив весь экран, огромный вывал сгоревшего леса.
— Это был глайдер, — коротко сказал стеллармен.
Зонд подкрался к краю кратера, отороченного хаосом выдранных с корнем, хаотично поваленных деревьев, и заглянул вниз.
Вместо уютного склона, на котором они вполне безмятежно просидели около часа на закате в первый день появления на Камее, огромной закопченной воронкой темнела открытая каменоломня. Все молча смотрели на экран. Зонд не спешил убраться с жутковатого места, давая насладиться зрелищем. Снова никакого движения на склонах, и, наверное, так же тихо, как тогда. По верхнему краю воронки в частоколе вздыбленных обугленных корневищ сиротливо торчало одно понуро склонившееся деревце, начисто лишенное ветвей. Картинка была очень резкой и чистой. Вдруг в самой нижней точке воронки в куче оплавившихся камней суетливо прошмыгнула едко-голубая слепящая змейка. Прихотливо, по щелям, обежала слабо задымившиеся валуны и ушла в землю. Все вздрогнули.
— Господи, что это? — шепнул Лядов.
— Форма жизни, — сказал Трайнис.
— Я бы сказал наоборот, — пробормотал Вадковский.
Зонд нехотя тронулся с места и мгновенно развил громадную скорость. Пропала выгоревшая плешь. Нетронутый лес на несколько секунд слился в мутную зеленую дымку. Зонд снова затормозил и начал полого снижаться. Впереди зажелтело. Под сводами малой кают-компании послышались восклицания:
— Смотрите, «Артемида».
— Слава.
— Да вижу я.
Лядов привстал на локте и впился взглядом в экран, словно намеревался броситься сквозь него.
Зонд плавно подлетал к ярко-желтой поляне в полукольце низких мшисто-зеленых гор. В центре желтого круга неторопливо поблескивал черными гранями приземистый кристалл корабля. Зонд снизил скорость. Изображение корабля задрожало, превратилось в разноцветную рябь и вернулось к нормальному состоянию. Зонд дернулся, словно наткнувшись на невидимое препятствие, и неуверенно увеличил высоту. «Артемида» проплывала прямо под ним и представала идеальным черно-блестящим диском с граненой поверхностью. Зонд замер, повисел задумчиво и начал снижение. Скалы ушли за пределы экрана. Грани корабля почему-то продолжали посверкивать то там, то здесь, словно кроме солнца в небе, был еще один, невидимый для зонда, движущийся источник света.
Лядов с открытым ртом медленно, завороженно клонился вперед к экрану.
Вдруг экран полыхнул яркой вспышкой — и стал абсолютно черным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100