Такие вот невеселые дела. Федеральные войска — те пытались уж повыбить этих ублюдков с индейских земель. Да куда там, на место каждого из энтих, убитого или забранного в кутузку, всегда найдется десять, а то и дюжина новых желающих. Энти земли — они ведь неплохи для фермерского дела в сравнении с тем, что осталось еще за недорого. Им ведь энтого и нужно — хорошей, а главное, дешевой земли, а где ее взять еще, кроме как у индейцев? Черт, мэм, простите за выраженьице, но эти ублюдки готовы нахватать ее сколько влезет, что бы им для этого ни пришлось сделать — покупать, красть, резать, стрелять, жечь кого угодно, только бы шкура была не белого цвета. А иногда и таких тоже. Грязные это игры, но стары как мир, только крови побольше.
— А мы ничего не можем сделать, чтобы помешать им?
Слуха ее коснулся вздох.
— Ни хрена. Ничего-ничегошеньки. Историю не изменишь. Одна из первых заповедей путешествий во времени, и уж вам-то, мэм, полагалось бы знать их все наизусть.
Марго тоже вздохнула.
— Правило первое: не получать прибылей от истории и не приносить с собой намеренно никаких биологических организмов — включая людей из Нижнего Времени — на Вокзалы Времени. Правило второе: не пытаться изменить историю — это невозможно, но попытка может убить тебя самого. — Мучительно было вспоминать все эти заповеди здесь, прямо перед этими полными убийц фургонами. — А жаль. Я вроде неплохо стреляю.
Малькольм, которому посчастливилось увидеть спектакль под названием «Урок для тухлых археологов», согласно кивнул.
— Действительно неплохо, по крайней мере из современного оружия, да и из ружей, стрелявших дымным порохом, тоже. Но мы здесь не для того, чтобы остановить индейские войны. Мы здесь для того, чтобы проследить все перемещения Чака Фарли и узнать, в каком обличье вернется он обратно на вокзал. Поверь мне, Марго, ничего не изменится даже от того, если бы я перестрелял всех этих сукиных детей и бросил их гнить здесь в пыли. Но, Марго, — он положил теплые руки на ее прозябшие плечи, — это все равно не остановило бы избиения миллионов невинных душ с самого начала человеческой цивилизации, верно? — Марго покачала головой, пытаясь скрыть досаду — не слишком успешно, судя по выражению лица Малькольма. — Это невозможно, Марго. Мы просто ничего не изменим. Что-то всегда будет несправедливо, и тебе придется выбирать между позорным бегством и возможностью быть застреленной — или забитой до смерти, или зарезанной, или оскальпированной, или чего еще похуже. Ты только представь себе: являюсь я, скажем, к Папе Римскому и заявляю: «Привет, я Ангел Смерти. Господь Бог на небесах шибко недоволен твоими гонениями на еретиков во Франции. Слыхал, поди, о такой штуке под названием „черная смерть“? Вот именно ее твои мясники и заслужили своими деяниями». Или я могу подождать еще несколько лет, пока Темучин не подрастет и не наберет силу, а потом заявиться к нему в юрту и убедить его не истреблять половину населения Азии и Европы. — Он фыркнул. — Кстати, каким бы вонючкой ни был этот Скитер Джексон, при случае можешь расспросить его об этом.
Марго даже зажмурилась от удивления.
— Скитер? Он жил вместе с Темучином? — Ответа так и не последовало, и она сменила тему: — Я понимаю, что ничего важного изменить нельзя. Просто все это так… так тяжело.
Она вспомнила ту жуткую ссору с человеком, который хотел прожить остаток жизни с ней, вспомнила грязную лондонскую улицу, где ее невежество чуть не погубило их обоих, и ощутила подступивший к горлу ком.
— Малькольм… — Голос ее звучал неуверенно и прерывисто, когда она взяла его в темноте за руку. Эта сильная, надежная рука вновь придала ей храбрости.
— Да? — спросил он ее без тени усмешки.
— Скажи, почему каждый раз, когда я отправляюсь с тобой в Нижнее Время, надеясь, что это будет как счастливый подарок, я вижу столько горя?
Малькольм помолчал, прежде чем ответить.
— Это как в тот страшный день в Лондоне, да?
Марго кивнула:
— Да. Даже хуже, потому что у некоторых из этих людей нет надежды. Меня от этого кошмары мучают.
Малькольм осторожно сжал ее руку.
— Мало кого из разведчиков не мучают кошмары. Жуткие кошмары. — Марго, вспомнив о том, что пережил ее дед, согласно кивнула. — И, — добавил он еще тише, — далеко не все мужчины и женщины способны за блеском и сиянием вечерних нарядов видеть обожженные руки китайцев из прачечных, стиравших все это для других. Для этого нужно… не знаю даже… настоящее сердце, ум и смелость, чтобы сочувствовать жертвам великих перемещений народов, чтобы видеть боль в их глазах и сердцах. Китаец, индеец, англичанин — все они смотрят на мир разными глазами. Видят ли они одно и то же? Или что-то совершенно разное? Классическая притча о слепцах и слоне. — Он вздохнул. — Я не знаю ответов на это, Марго. Но искать их, эти ответы, всю жизнь… вместе… могу ли я мечтать о чем-то большем?
Марго сжала его руку и отвернулась. Ей не хотелось, чтобы он видел слезы на ее лице. Она глубоко вздохнула, чтобы не шмыгать носом.
— Как только удается людям делать все это, — она махнула рукой, — таким невыносимо скучным в учебниках, тогда как на деле все это живо, все так волшебно, так трагически сплетено воедино, что мне больно и радостно сразу?
Вместо ответа Малькольм просто поцеловал ее. Каким-то образом этот поцелуй передал весь его страх того, что он может потерять ее, что она предпочтет ему кого-то еще, кого-то богаче или с родословной, не уступающей какому-нибудь породистому скакуну, кого-то моложе и привлекательнее, чем он. Она крепко прижалась к нему, вернув ему поцелуй с такой пылкостью, что на мгновение ей показалось, что он не удержится и возьмет ее прямо сейчас, на этом месте. Но он был все-таки британцем до мозга костей, кусты, в которых они притаились, были не такими уж и густыми — и в конце концов он заботился в первую очередь о ее репутации.
— О, Малькольм, — прошептала она, прижимаясь к его губам, — мой милый, глупый, сомневающийся Малькольм. Неужели ты правда думаешь, что какой-нибудь другой мужчина сможет занять место одного человека, которого я помню продающим пирожки с угрями на улицах Уайтчепеля, а заодно спасающим при этом мою дурацкую жизнь? Нас ведь чуть не убили по моей глупости, из-за того, что я вообще мало знала, недостаточно научилась стрелять, не говоря уже о моих тогдашних представлениях о том, когда нападать, а когда уступать. Я ведь чуть не погубила нас обоих! — Она прижалась к нему еще сильнее. — Не отпускай меня никогда, Малькольм! В каком бы обличье я ни выступала в Нижнем Времени, пусть даже в виде тощего мальчишки…
— Эй, ты никак уж не тощий мальчишка!
Восхищенные руки пробежались по округлостям ее тела, и Марго покраснела.
— Это все проклятое белье, и корсажи, и прочий вздор, от которого я кажусь толстой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115