По крайней мере, хорошо, что сейчас в употреблении шариковые ручки и нас не бомбардируют таким большим количеством бутылок из-под чернил, как прежде.
Теперь мы приближаемся к зданию суда, и я вижу судью Мэнтона, который вышел на мраморную лестницу, чтобы приветствовать нас. Наша другая камера покажет вам это… вот она показывает… а теперь вернемся к нам, к Пану Сатирусу, который находится рядом со мной на сиденье. Какие вы испытываете ощущения, Пан, становясь полноправным человеком?
Ладно, у вас нет настроения говорить, Пан, но тогда хотя бы улыбнитесь в объектив. Не хотите? Я понимаю – это довольно торжественный момент для старины Пана. Так его зовут, как вы знаете. Ему не нравится, когда его называют Мемом, капитаном “Мем-саиба”…
Говорит Игги Наполи. Дорогие друзья, я стою на ступенях у входа во Дворец правосудия, а человек, который, как вы видите, приближается к веренице автомобилей, – это судья Пол Мэнтон. Это он возведет Пана Сатируса в ранг полноправного человека.
Из лимузина передача внезапно прекратилась, но этого следовало ожидать – инженеры говорили мне, что при передаче из этих, так сказать, каньонов, искусственно созданных из стали и бетона… железобетона, как говорят в Англии… волны, несущие изображение, проходят очень сложный путь. Звуковые волны, наверное, тоже, ибо голос Билла Данхэма, моего старого друга и коллеги, мы вдруг перестали слышать. А к этому голосу мы все привыкли, мы полюбили его – уже много-много лет радиоволны доносят к нам голос Билла Данхэма. Я не знаю, сколько лет Билл вещает американскому народу, но я не удивился бы, если бы узнал, что он со своим микрофоном брал интервью еще у генерала Гранта в Ричмонде.
Прямо передо мной стоит Пол Мэнтон – судья суверенного штата Нью-Йорк, человек, который возведет старину Мема в ранг полноправного человека. Так ли я сказал, судья? Правильно ли я выразился?
“Я думаю, мистер Наполи, что надо просто говорить о гражданстве. Мэр уже присвоил Мему звание почетного гражданина Нью-Йорка, а я просто узаконю этот акт. Конечно, вы понимаете, что в его возрасте было бы желательно, чтобы…”
Простите, судья. Лимузин уже подъехал, и полицейский Хью Галлахан, старейший служащий нью-йоркской полиции, краса и гордость Нью-Йорка, подходит, чтобы открыть дверцу автомобиля.
Это мичман-минер Бейтс из военно-морских сил США… Выходит, улыбаясь, и смотрит прямо в наш объектив. А это радист первого класса Майкл Бронстейн становится рядом с ним. А теперь выходит старина Мем, пилот “Мем-саиба”…
…Говорит Центральная радиовещательная компания. Передача с места церемонии у Дворца правосудия прекратилась по техническим причинам, и до ее возобновления позвольте мне рассказать вам кое-что о прошлом великой обезьяны, которая вот-вот станет великим американцем. Повторяю – великой обезьяны, ибо Мем – это шимпанзе…
Глава тринадцатая
Даже самый глупый шимпанзе может отличить настоящие деньги от фальшивых.
Иллюстрированная библиотека по естественным наукам. Американский музей естественной истории, 1958

– Не надо было этого делать, Пан, – сказал Горилла. – Эта радиовещательная компания теперь тебя невзлюбит. Сначала ты нокаутировал ее главного говоруна, а потом сорвал крышку с телевизионной камеры. Нехорошо.
– Я не люблю, когда меня называют Мемом, – просто сказал Пан. Он посадил судью, которого нес на руках, и спросил: Теперь вы можете идти, ваша честь?
– Да, наверно. Я… Это оскорбление суда, сэр.
– Называйте меня просто Паном. А вот и доктор Бедоян.
Врач спешил им навстречу.
– Что, Пан?
– Посмотрите, не требуются ли судье ваши услуги.
– Нет, нет, я совершенно здоров, – сказал судья. – Здесь моя камера. Сама церемония должна состояться в зале суда, разумеется, но я думал, что с предварительными формальностями мы покончим здесь. Может быть, вы присядете, мистер Пан?
– Надо говорить, “мистер Сатирус”. Но называйте меня просто Паном, а я присяду на этот шкаф с папками.
Судья бочком пробрался к своему громадному, с высокой резной спинкой креслу, точной копии того кресла, которое стояло в зале суда.
– Возраст – семь с половиной лет; значит, вы родились… ясно. Имена родителей?
– Мать – Пан Сатирус Плененная, отец – Пан Сатирус Вольный.
Судья взглянул на него.
– Полно вам!
Пан Сатирус нагнулся, оторвал одну из медных ручек шкафа для бумаг и швырнул ее в угол.
– Я не узнаю тебя, Пан, – сказал доктор Бедоян. – Прежде ты был таким покладистым.
– Мне не раз… как это там. Счастливчик?
– Ему не раз доставалось на орехи, – подсказал Счастливчик. – Ну и… он стал вроде бы плохого мнения о людях…
– Я стал питать презрение к людям, – сказал Пан. – Не к вам троим и не к тем сторожам и служителям, которые у меня были. Но чувствую, как во мне растет настоящая ненависть…
– Джентльмены, прошу вас, – перебил его судья Мэнтон.
– Не называйте меня джентльменом! Я шимпанзе.
– Шимпанзе и джентльмены, в зале суда нас ждет много людей. Много высокопоставленных лиц. Итак, мистер Сатирус, цель этой процедуры – возвести вас в ранг человека. Учитывая ваш нежный возраст, мистер Уильям Данхэм назначен вашим опекуном. А кстати, где он?
– Мы оставили его в машине, – сказал Пан Сатирус. – Он вещал по радио всякую чепуху обо мне, и я ткнул ему пальцем в солнечное сплетение. Теперь он спит. Верно, доктор?
– Он не получил серьезных повреждений, судья, – сказал доктор Бедоян.
– Но его присутствие обязательно, – возразил судья. – Он должен подписать бумаги, которые утвердят его в роли вашего опекуна.
– Я не хочу иметь опекуна, – сказал Пан.
– Но вам всего семь с половиной лет.
– Сделайте так, чтобы мне был двадцать один год, – сказал Пан. – Вы судья; раз вы можете сделать меня полноправным человеком, так сделайте меня еще и совершеннолетним.
– Я вижу, вы никогда не изучали юриспруденции. Такого прецедента никогда не было!
– А прецедент превращения шимпанзе в полноправного человека был?
– Если бы я под вашим давлением объявил, что вам двадцать один год… пожалуйста, оставьте в покое этот шкаф… апелляционный суд сразу же отменил бы мое решение.
– А тем временем я получал бы десять тысяч в неделю, сказал Пан. – И затем, если бы решение вынесли не в мою пользу, никто не мог бы предъявить иск и получить деньги назад, потому что человек в семь с половиной лет не отвечает за свои поступки.
– А вы знаете законы, – сказал судья Мэнтон.
– Дайте-ка я изложу вам дело короче, чем это сделал бы адвокат: подготовьте соответствующие бумаги, подпишите их и поставьте печать, а затем вы можете выйти в своей мантии и позировать перед телевизионными камерами. Вместе со мной и очень хорошенькой, как я предполагаю, актрисой. Попробуйте не сделать того, что я вам сказал, и вас придушит, и возможно даже насмерть, безответственный шимпанзе, которому не исполнилось и восьми лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39