— Все они хотят Лишь одного — власти. И церковники тоже, с той только разницей, что предательство свое они освящают именем пророка.
Они сеют смятение и страх в народе моей страны, который, как каждый народ, ненавидит перемены. Стране действительно трудно отойти от традиционных путей развития и прийти на дорогу, проложенную западной цивилизацией. Люди предпочитают вернуться назад, в средние века.
— Но ведь тот же выбор стоит и перед тобой, не правда ли?
— Что ты имеешь в виду? — искренне удивился Абдулла.
— Ты тоже застрял между двумя мирами. Ты не можешь стать абсолютным правителем, как твой отец…
Рожденный на Востоке, Абдулла был отдан учиться на Запад, специально для того, чтобы впоследствии он смог свободно иметь дело с западными правителями. Западная половина его собственного "я" научила Абдуллу критическому отношению к народу: он отказался от одной культуры, но и другой не был принят в ее лоно. В результате он чувствовал себя в изоляции, и Пэйган это давно уже поняла.
Абдулла протянул руки к Пэйган и поцеловал ее чуть вздернутый нос.
— Задачей моего отца, — сказал он, — было заставить кочевника построить дом. Потом — убедить, что в доме необходимо построить уборную.
Я же, когда стал королем, должен был объяснить им, что надо стоять перед писсуаром, а не забираться на него верхом. Мулла же пытается им внушить, что писать в пределах дома — грех перед аллахом.
Когда Пэйган прибыла в Шато де Шазалль, ее провели в широкую, выдержанную в желтых тонах галерею на втором этаже, которая официально именовалась «исторической», домашние же ее звали «аллея предков».
Максина, стоя на стуле в одних чулках, вовсю орудовала кухонным ножом, царапала вкривь и вкось тяжелую золотую раму.
— Что ты делаешь, Макси? — Пэйган послала ей воздушный поцелуй. — Зачем уродуешь раму?
— Я ее не уродую, а довожу до кондиции. Она теперь будет выглядеть старой и почтенной, будто провисела на этом месте несколько веков, а не три дня.
— Но в чем смысл?
— В роскоши старины. — Максина спрыгнула со стула и чмокнула Пэйган в щеку. — Именно так должны выглядеть аристократические дома.
Каждый, у кого есть деньги, может позволить себе приобрести отличную новую вещь, гораздо труднее добиться того, чтобы комната приобрела тот едва уловимый флер, который возникает, когда ты видишь, что бесценная картина висит рядом с видом Сорренто — акварелью твоей прабабушки.
— Да, но рама-то здесь при чем?
— Каждый, у кого есть деньги, может купить в магазине картину в раме, сверкающей свежей позолотой. Но только в том случае, если здесь же жили многие поколения твоих предков, ты будешь чувствовать себя уютно рядом с обюссонским ковром, вытершимся по углам, ситцевыми занавесками, выцветшими оттого, что провисели на этом самом окне более ста лет, и вручную расписанными китайской акварелью стенами, которые тоже уже несколько потускнели, потому что их разрисовывали в восемнадцатом веке мастера, приглашенные твоими предками из Китая.
— Но для чего это все-таки нужно?
— Снобизм, моя дорогая. На нем и строится новый стиль в декораторском искусстве. Очарования старины в доме можно добиться только в двух случаях: во-первых, если это подлинная старина и, во-вторых, если у тебя толковый декоратор.
— Ты когда-нибудь перестанешь работать, Максина?
— Но работа доставляет мне больше удовольствия, чем отдых.
— Ой, только мне об этом не говори! Ты же знаешь, как я ненавижу все, связанное с дизайном и моделированием. Если в магазине есть то, что мне нужно по цвету, вещь обязательно окажется неподходящего размера. Причем всегда.
София хочет, чтобы к ее дню рождения я переделала ее спальню, а мне даже страшно об этом подумать. Она мечтает о полосатой мебели из сосны и викторианской, отделанной медью кровати.
— Я могу за это взяться, если захочешь, — предложила Максина. — Но только не полосатая сосна и медь, это слишком устарело. — Она взяла Пэйган за руку. — А теперь пойдем, я покажу тебе твою комнату, " и ты расскажешь мне, зачем тебе понадобилось так срочно меня увидеть. Что такое стряслось, о чем ты не захотела говорить по телефону? Почему ты не смогла дождаться нашей, совместной поездки в Канн?
— Я хотела спросить твоего совета. Но сначала мне нужно переговорить с Чарльзом.
— С Чарльзом? Господи, что ты собираешься с ним обсудить?
— Восточную политику.
После обеда Пэйган и Чарльз уселись на зеленом кожаном диване в библиотеке. Она знала, что у графа де Шазалль есть связи на Ближнем Востоке.
— Чарльз, я хотела бы поговорить с тобой об Абдулле.
— Абдулле лучше других восточных правителей удается вести свое государство по дороге двадцатого века, пусть даже в данный момент у него возникли серьезные проблемы.
— Что ты имеешь в виду? — Вначале Пэйган слушала вполуха, но теперь ей захотелось, чтобы Чарльз рассказал больше.
— Как и все другие обладатели нефтяных сокровищ, сидонцы смущены порядками, царящими в западном мире, и крайне озабочены своей национальной идентификацией. — Чарльз сделал глоток «Наполеона». — Продолжать?
Пэйган кивнула.
— Банды фундаменталистов получают поддержку от коммунистов. Если Абдулла не сумеет совладать с этой ситуацией, будет потерян не только Сидон: красный флаг взметнется над самым важным со стратегической точки зрения участком Персидского залива.
— Я даже не представляла себе…
— Нужно только сопоставить это с иранской ситуацией, вспомни, что Хомейни вытворяет на той стороне Персидского залива, и ты поймешь: дело может кончиться тем, что исламские фанатики будут контролировать восемьдесят процентов нефтедобывающих районов в мире, а приказы им станут отдавать коммунисты.
— Неудивительно, что Абдулла так всем этим озабочен, — пробормотала Пэйган.
— Сидон — невеселое и совершенно сумасшедшее место. Впрочем, весь регион Персидского залива сейчас пребывает в полном безумии. Я вел дела с саудовскими принцами, которые надевают шелковые рубашки, пьют виски и говорят по-английски лучше, чем я. Но дома их матери и жены носят традиционные черные паранджи, под которыми — моднейшие европейские туалеты и роскошные украшения от Кристиана Диора и Картье. Женщины никогда не появляются на публике и надевают всю эту роскошь, просто чтобы выпить друг с другом чашечку чая. Да, в общем, ни на что другое они и не способны.
— Что ты имеешь в виду?
— Так как они фактически отлучены от общественной жизни, у них начисто отсутствует инстинкт социальной ответственности. Так, например, они ничего не делают, чтобы помочь бедным в своей стране. "
— А как, по-твоему, должна себя вести саудовская принцесса? — Пэйган старалась придать своему голосу абсолютно безразличный тон.
«Ага!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76