Теперь, когда у него достаточно денег, чтобы целиком отдаться творчеству, он станет лучшим в своей профессии. А кинокомпания «Бэрон», ее глава Джошуа Бэрон и особенно Ли Бэрон могут идти в пекло!
Он в них не нуждается.
Мэтью Сент-Джеймс не нуждается ни в ком.
Как поется в одном шлягере, он снова одинок.
Что и требовалось доказать.
Глава 29
– Ты все-таки уезжаешь? Ли погладила руку Халила.
– Натурные съемки для «Арабских ночей» закончились пять недель назад. Я и так задержалась.
Он дотронулся рукой до ее волос – чистый шелк!
– Подумай – что ты теряешь!
– Да. – За последние месяцы Халил стал ей бесконечно дорог. Ей будет недоставать его. Очень. Но она его не любит, хотя за эти несколько недель, согретых его любовью, не раз жалела об этом.
– Ты дал мне счастье.
Нет. Он дал ей больше чем счастье. Кошмары канули – или затаились в отдаленных уголках сознания.
Его лицо затуманилось от эмоций – слишком сложных, чтобы Ли могла в них разобраться.
– Ты мне тоже. А если бы ты осталась, я был бы еще счастливее.
– Я бы с удовольствием, но и так просрочила. Пора возвращаться к работе.
– К работе? Или к Мэтью Сент-Джеймсу?
Утром после их первой ночи она рассказала ему о Мэтью Сент-Джеймсе. С тех пор они избегали упоминать это имя.
– Конечно, к работе. То, что было у нас с Мэтью – то, что я себе нафантазировала, – прошло.
– Тогда что мешает тебе стать моей женой?
Как гром среди ясного неба! Ли решила, что он подтрунивает над ней, как они делали довольно часто.
– Ты хочешь сказать – первой женой?
– Коран дозволяет мужчине иметь четырех жен, пока он относится ко всем одинаково. Что означает не только дарить равноценные подарки, но и поровну проводить с ними время. Вот почему в моду начинает входить моногамия. Выходи за меня, Ли. Я стану обращаться с тобой так, как ты заслуживаешь.
Значит, он серьезно?
– То есть?
– То есть как с принцессой. Нет – королевой. Во всем равной королю.
Хотя Ли и верила в возможность такого отношения со стороны человека, с молоком матери впитавшего арабские традиции, она понимала, что никогда не полюбит Халила так, как он ее. Кончится тем, что она причинит ему такую же боль, как ей самой – Мэтью. Она слишком дорожила им, чтобы нанести такой удар.
– Я люблю тебя, Халил. Но не так, как ты меня.
– Я говорил тебе, что мои родители поженились исходя из родовых интересов?
– Нет.
– Однако это так. Вполне в духе нашей страны. Матери было двенадцать лет, отцу двадцать три. Они впервые увиделись в день свадьбы, тридцать восемь лет назад. Сегодня более счастливой супружеской пары не найти.
– Ты хочешь сказать, что я тебя полюблю?
– Так случается. Рискуя показаться тщеславным, все же скажу, что я – не из тех, кого невозможно полюбить.
– Ты лучше всех, кого я знала! И один из красивейших мужчин на земле! И самый умный! И мне так хорошо с тобой, когда…
– Постой. – Халил засмеялся и поднял руку. – Если я, как выражаются в Америке, такой клевый, что же ты не клюешь?
– Не знаю. – Она поиграла золотым колье, тем самым, к которому приценивалась три недели назад и нашла слишком дорогим. Халил немало удивил ее, когда преподнес ей колье в то утро в пустыне.
Он приподнял ее лицо за подбородок и заставил заглянуть ему в глаза. В этих глазах Ли увидела невыразимые любовь и нежность.
– Я думаю, ты все еще любишь Мэтью Сент-Джеймса.
– Но это же смешно. Нет, я… Он приложил палец к ее губам.
– А еще я думаю, что ты его никогда не разлюбишь. Неправда! Слова Халила всколыхнули в ней целую бурю чувств. Он ошибается!
С Мэтью покончено!
Навсегда!
Так ли?
Апрель 1974 г.
Великолепное солнце Калифорнии медленно погружалось в туманное розово-алое марево. Бульвар Заходящего Солнца заполнили афиши, наперебой рекламируя фильмы. Шла яростная борьба за «Оскары»; фаны, запрудившие южные районы Лос-Анджелеса, собирались на открытых трибунах, мечтая хоть одним глазком взглянуть на своих кумиров; над головами кружилась целая флотилия вертолетов с фотографами и операторами на борту. Нефтяной кризис был на время забыт; триста черных лимузинов, заказанных Академией киноискусств для «королевской процессии», карабкались по склону к величественному зданию из стекла и бетона – Музыкальному центру Лос-Анджелеса, где обычно происходило вручение наград.
Выйдя из лимузина, участники церемонии ступали на красную ковровую дорожку. Слышались возгласы репортеров; сверкали фотовспышки; фаны оглашали округу восторженными воплями. На противоположной стороне улицы группа сектантов размахивала самодельными плакатами с выдержками из Писания и сыпала проклятиями в адрес актеров за то, что они «продали душу дьяволу». К стоянке подкатил длинный белый лимузин; шофер в ливрее, такой красавец, что хоть снимай его в роли героя-любовника, выскочил и с нижайшим поклоном – словно при встрече августейшей особы – распахнул дверцу. Из машины высунулась нога идеальной формы в блестящем золотистом чулке. В следующее мгновение сверкнуло роскошное бедро, сразу приковавшее к себе внимание толпы; все затаили дыхание. И когда Марисса, в обтягивающем платье из золотой парчи, расшитой черным бисером, вышла из лимузина под шквал мигающих огней, фаны одобрительно загудели. Отбросив с лица искусно взъерошенные волосы, Марисса лучезарно улыбнулась и помахала рукой. Фаны ошалели от счастья.
По контрасту с Мариссиным обжигающим зноем, в Ли все дышало свежестью и прохладой. Нарушив голливудскую традицию появляться на церемонии награждения в уникальном, заказанном специально для этого случая туалете, она предпочла платье, приобретенное для премьерного показа «Беспорядочной стрельбы» – то самое серебристо-голубое шелковое платье от Валентино, в котором она была, когда Мэтью впервые поцеловал ее; а если оно и пробудило тяжелые воспоминания, Ли приложила все усилия, чтобы загнать их обратно, в дальние закоулки памяти. Единственное различие: в прошлый раз она по просьбе Мэтью распустила волосы, а сегодня красиво уложила их на затылке, демонстрируя изысканные серьги с бледно-голубыми – точно льдинки – бриллиантами.
Сидя через пять рядов позади Ли, Мэтью сравнивал ее с героиней финского эпоса «Калевала», с которым недавно познакомился. Эта Дева Печали, белокурая красавица, была сколь обольстительна, столь жестока. Ледяной крестик сделал ее неуязвимой для любовных чар. Если бы кто-то решил экранизировать «Калевалу», лучше Ли исполнительницы не найти.
Ее самообладание и восхитило, и взбесило Мэтью. Не может быть, чтобы она не волновалась (даже он против воли поддался общему ажиотажу из-за «Оскара»), – однако внешне Ли оставалась чудовищно, неправдоподобно спокойной. Глядя, как невозмутимо она принимает знаки внимания от «звездных» режиссеров – Майка Николса и Фрэнсиса Форда Копполы, – Мэтью испытывал сильнейшее искушение перескочить через несколько рядов, вклиниться между ними и Ли, схватить ее за плечи и трясти, трясти… или целовать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104