– Да, надо с ними об этом потолковать, - повторил он и невольно остановился.
Бульвар кончился, дальше раскинулась затопленная до краев жаркими солнечными лучами площадь.
На нее было страшно ступить, как на гигантскую раскаленную сковородку.
– М-да, а идти, Петро, все-таки надо, - усмехнувшись, проговорил Огнев. - Давай, брат, рискнем.
Они двинулись дальше по широкому тротуару, огибая площадь, и асфальт мягко оседал под их ногами.
Зной еще не начал спадать, когда Жора Наседкин появился на Приморском бульваре в сопровождении юркого брюнета с большими маслеными глазами, с тоненькой - тоньше даже, чем у самого Жоры, - черной ниточкой усов и длинными, на полщеки, косо подбритыми баками. Парень этот был известен под кличкой "Червончик" и в недавнем прошлом занимал пост помощника администратора театра.
Червончик пользовался большим влиянием среди коллег по "бизнесу" не столько из-за своей прошлой близости к миру искусств и знания всех сплетен и подробностей из личной жизни популярных актеров, сколько из-за своих "деловых" качеств. Хитрее и нахальнее его не было бизика на Приморском бульваре да, пожалуй, и во всем припортовом районе.
Кроме того, именно Червончик помог Жоре Наседкину создать, как они выражались, "капеллу". Вошедшие в нее бизики работали уже не на свой страх и риск, а от "хозяина", и это придавало делу особый размах и приятно щекотало самолюбие Жоры.
К своему верному другу и помощнику Жора относился со смешанным чувством превосходства и зависти. Превосходство объяснялось просто: Жора был студент. Багаж знаний, хотя и небольшой, позволял ему вести интеллигентный разговор и подавлять партнеров и конкурентов по "бизнесу" своей эрудицией. Последняя очень помогала и в общении с девушками, как и официальное представление: "студент филфака". Это "звучало".
Но в то же время Червончик вызывал у Жоры, по его собственному выражению, "хорошую зависть".
Ведь Червончик был свободен как ветер. Он нигде не работал, не учился и располагал своим временем, как хотел. На вопрос, почему он не работает, Червончик неизменно отвечал: "Пусть трактор работает, он железный".
Жил Червончик у своей тетки. Отца он не знал, тот ушел из семьи много лет назад. Мать умерла вскоре после войны. Тетка, сестра матери, высокая, седая, очень представительная дама, на вопрос о племяннике говорила, прижимая платок к слезящимся, красным глазам: "Этель завещала мне этого мальчика. Она хотела, чтобы он был счастлив. Я ни в чем ему не препятствую. Он растет жизнерадостным и восприимчивым. Это натура артистическая, как и вся наша семья. И потом это такой наив, такая чуткость". Она старательно оберегала племянника от редких визитов участкового уполномоченного и болезненно морщилась, когда тот произносил "грубое" слово - тунеядец.
Таким образом, Червончик жил удачливо, весело и беспечно. Были деньги, были легкие знакомства с интересными девицами, кутежи в ресторане.
Что еще надо молодому человеку в эпоху водородных бомб и межконтинентальных ракет, когда с цивилизацией может быть покончено одним нажатием кнопки?
Эту философскую "базу" подвел со свойственной ему широтой взглядов Жора и тем окончательно снискал себе уважение в глазах Червончика.
И все-таки Жора завидовал своему другу. Еще бы!
Ведь дома Жора вынужден был все время притворяться. Правда, мать в расчет не шла, но отец, заведующий одним из отделов облисполкома, был строг, хотя, к счастью, очень занят. Последнее обстоятельство оставляло Жоре очень много возможностей для "маневра", но первое заставляло прибегать порой к немыслимым хитростям, отнимавшим много сил и нервов. И все-таки отец был всегда недоволен сыном, и это создавало потенциальную опасность грандиозного скандала, все последствия которого Жора даже боялся представить.
Словом, Жоре было нелегко, и только его оптимизм и изворотливость позволяли ему радоваться жизнью и с неиссякаемой энергией действовать на поприще "бизнеса".
В этот день в связи с приходом большого корабля из "загранки" ожидались выгодные операции, и Жора лично прибыл на место событий. Кроме того, ходили непроверенные, но тревожные слухи о внезапном интересе к "бизнесу" со стороны дружинников ходили, и это тоже следовало проверить на месте.
Поэтому сначала в порядке рекогносцировки Жора и Червончик с независимым видом прошлись по бульвару и прилегающим к порту улицам, лишь издали кивая своим подручным. Но ничего подозрительного обнаружено не было.
– На Шипке все спокойно, - констатировал, наконец, Жора. - Валяй действуй. Попутного ветра вам!
Червончик, уже давно нетерпеливо поглядывавший по сторонам, мгновенно исчез в толпе на боковой аллее, а Жора лениво опустился на скамью в тени и закурил.
Тем временем из дальних ворот порта группами и в одиночку выходили в город моряки с пришедшего лайнера в синих парадных куртках и белых бескозырках. Они радостно улыбались, перебрасывались шутками. Вот тут-то на них со всех сторон, как стая галок, налетели бизики.
– Куплю сигареты!.. Любые сигареты! - волновался прыщавый, длинный парень в берете, хватая моряков за руки. "Кемл", "Филипп Морис"!.. Ну продайте! Ну что вам стоит?!
– Я интересуюсь резинкой, - вкрадчиво говорил другой, оттесняя конкурентов. - Американской, египетской, любой... Но если есть сигареты... Дайте мне! - вдруг сорвался он на крик, увидев пеструю пачку в руках одного из моряков. - Умоляю!
Одни из матросов отшучивались, другие презрительно, как плевок, коротко бросали: "Пшел!..", третьи мрачнели и, не говоря худого слова, без особых церемоний, широким плечом отталкивали с дороги особо назойливых.
Бизики не обижались и не сердились - они привыкли. Их могли даже стукнуть или обругать - всяко бывало! Но и это не умеряло их коммерческий пыл.
– Нет трикотажа?.. Ну поглядите лучше, может, есть! Дам хорошую цену! - неотвязно увивался вокруг матросов долговязый парень в берете.
– Я тебе сейчас дам цену, вобла сухопутная! - не вытерпел один из моряков. - Шугай их, братцы! - закричал он своим.
Но кое-кто из его товарищей - одни неохотно, уступая лишь бурному натиску обнаглевших бизиков, другие с лукавой усмешкой - все-таки отходил в сторону и, опасливо озираясь, совершал торопливые сделки. Из широких матросских карманов извлекались и быстро, из рук в руки, передавались целлофановые пачки с жевательной резинкой или сигаретами, скомканные пестрые косынки или нейлоновые кофточки. В ход шли даже поношенные носки и далеко не первой свежести носовые платки.
Неожиданно на углу площади, где троих матросов окружило плотное кольцо бизиков, раздался громкий хохот, в котором на мгновение потонул обозленный вопль долговязого парня в берете:
– Это обман!.. Верни деньги!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67