- Блохин - Блоха, похоже?
– Видите, какое окружение? - продолжал Вербицкий. - Вот в таких условиях и воспитывай. А школа палец о палец не ударяет. Кошмар просто! В милицию я уже заявил. Что еще прикажете делать?
Игорь Афанасьевич сердито ответил:
– Сейчас приказывать поздно. Проглядели сына.
– С вашей помощью, кажется, - ядовито заметил Вербицкий.
Вербицкий все больше распалялся. Полное лицо его раскраснелось, он гневно жестикулировал.
– Никаких благородных идеалов! Никакой моральной чистоты! Цинизм! Сплошной цинизм даже в отношениях с родителями!.. Я один тут, извините, бессилен!..
Уже смеркалось, когда Николай, Игорь Афанасьевич и Таран вышли из магазина.
– Вы, может, домой поедете? - обратился Николай к Игорю Афанасьевичу. - Устали, наверно.
– Что вы! - обиженно запротестовал тот. - Вовсе не устал. С чего вы взяли? Хочу еще того старика повидать. Как он сына выгнал, не понимаю! Но и этот директор - фрукт, я вам доложу! - он кивнул на магазин.
– Еще какой! - усмехнулся Таран.
Переговариваясь, они двинулись по улице.
– Неужели это тот самый пацан? - вслух рассуждал Николай. - Блохин - Блоха, похоже! Тогда он может и к Уксусу привести.
– А это кто такой? - поинтересовался Игорь Афанасьевич.
– Опасный тип. Мы с ним однажды познакомились, - ответил Николай и кивнул на Тарана. - Вот его он ножом угостил.
– Боже мой! Все-таки как вы так рискуете, не понимаю... Попал бы в сердце и - готово! Или, например, по глазам... На всю жизнь калека.
– Да нет, он по плечу попал, легко... - махнул рукой Таран.
– Мало ли что! А вы подумайте, куда он мог попасть! Поразительное легкомыслие! - Игорь Афанасьевич рассердился не на шутку.
– Мы уже все подумали, - улыбнулся Николай. - Поэтому и надо его быстрее поймать.
– Ну, знаете... Интересуетесь "Пер Гюнтом", а сами... Не понимаю!.. Где же логика?
"Положительно этот парень мне нравится, - подумал Игорь Афанасьевич. - Какое-то внутреннее благородство. Кажется, я начинаю понимать Машу".
Они вышли на улицу Свободы. Николай посмотрел на бумажку с адресом.
– Октябрьская, двадцать четыре. Теперь недалеко. Постой-ка! - он посмотрел на Тарана. - А ведь там Степка Шарунин живет?
– Кажется... - неуверенно откликнулся Таран.
– Не кажется, а точно! М-да... - И Николай пояснил Игорю Афанасьевичу: - Это тот самый парень, которого мы исключили из дружины. И он должен бы знать Блохина...
Вскоре они подошли к воротам, возле которых на длинных скамейках сидели несколько женщин.
В глубине большого пустынного двора в одном из домиков жила семья лекальщика Захара Карповича Блохина. Здесь под окнами росли кусты, стояла аккуратная скамейка, ступеньки крыльца и перила были наполовину из свежеоструганных досок, видно, их чинили недавно и добротно.
Дверь открыл сам хозяин - высокий кряжистый старик, на суровом лице от ноздрей к углам рта пролегли глубокие складки, короткие усы тщательно подстрижены, на широком носу чуть косо держались модные очки в изящной дорогой оправе. Блохин был в старых домашних брюках, косоворотке, на плечи он накинул серый ватник.
– Мы к вам, Захар Карпович, - сказал Николай. - По делу пришли.
– Милости просим.
Блохин провел гостей в большую, опрятно прибранную комнату. Над круглым столом, покрытым клеенкой, свисала лампа под большим оранжевым абажуром. У стенки стояло пианино, напротив широкая кровать с кружевным подзором и горой подушек.
Над ней висели фотографии, а в стороне - гитара с красным бантом на грифе. На другой стене Николай заметил несколько почетных грамот под стеклом.
Дощатый крашеный пол был чисто подметен. На окнах стояли горшки с фикусами и кактусами, в них бугрилась черная, щедро политая земля.
В комнате появилась высокая, под стать хозяину, опрятно одетая старушка с открытым и добрым лицом, но сейчас омраченным какой-то горестной заботой; темный платок прихватывал ее седые волосы.
За ней из соседней комнаты вышла молодая женщина. В ней Николай сразу узнал мать Витьки Блохина, прибегавшую к ним в штаб.
– Хозяйка моя Полина Осиповна, а это Ксеня, невестка, представил женщин Блохин, и те приветливо поклонились.
Но за внешним спокойствием всех троих угадывались тревога и напряженность, царившие в доме.
Невольно вздохнув, Николай сказал:
– Мы к вам насчет внука, Захар Карпович.
Блохин нахмурился и, бросив сердитый взгляд на невестку, зло и как-то мстительно произнес:
– Напрасно стараетесь, товарищи дорогие. Нашелся уже. Отец родной пригрел.
– Нашелся?! - с изумлением воскликнули Николай и Таран.
А Игорь Афанасьевич возбужденно прибавил:
– Боже мой, так почему же они домой не явились? В школу не ходят?
– Почему? - угрожающе переспросил Блохин и неожиданно с силой стукнул кулаком по столу. - А потому, что я подлеца на свет произвел! Такого подлеца, что свет не видывал! Вот я вам, люди добрые, сейчас покажу, какую он мне писульку сегодня подкинул.
Он тяжело поднялся и шаркающей походкой направился в соседнюю комнату. Все молча, не шевелясь, ждали его возвращения.
Через минуту Блохин пришел с письмом, опустился на стул и, хмурясь, стал доставать из конверта небрежно сложенный лист бумаги. Все заметили, как дрожат у него руки.
Развернув бумагу, он поправил очки, секунду всматривался в письмо, потом резко протянул его Николаю:
– Не могу я эту подлость еще раз перечитывать. На, читай сам. Вслух читай!
Николай взял письмо и громко, спотыкаясь на неразборчивых буквах и словах, прочел:
– "Батя, вы меня из родного дома выгнали, поперек жизни и воззрений моих стали. Нрав свой деспота и тирана проявили в отношении родного сына. Уж извините за такую не то рецензию ваших мыслей, не то откровенность с моей стороны. Но этот несчастный случай отложился поучительным уроком в моей жизни. С волками жить - по-волчьи выть. Извольте теперь обеспечить мою поломанную судьбу. Потрясите себя и любезных моих братцев-врагов и достаньте денег, сколько я перед уходом просил, и барахла-вещичек. А без этого я вам Витьку не верну, поскольку он у меня от гнева вашего и сумасбродства скрывается. Ну, а меня вам не найти, хоть всю милицию на ноги ставьте. Остаюсь ваш несчастный сын Семен".
Николай в полной тишине торопливо дочитал письмо до конца, потом поднял голову и со сдержанным негодованием спросил:
– Выходит, он родным сыном торговать решил?
– Ну, знаете... - растерянно проговорил Игорь Афанасьевич.
Старик Блохин вытащил из кармана большой пестрый платок, снял очки и промокнул глаза.
– Нет, вот вы мне скажите, - горестно обратился он к Игорю Афанасьевичу. - Человек вы ученый, молодому поколению воспитание даете. Откуда эдакая... ну, пакость, что ли, в семействе заводится? Три сына у нас, погодки. Вместе росли. Достаток один, и воспитывали одинаково, никого мы с матерью не выделяли, всем поровну и ласка, и забота, и строгость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
– Видите, какое окружение? - продолжал Вербицкий. - Вот в таких условиях и воспитывай. А школа палец о палец не ударяет. Кошмар просто! В милицию я уже заявил. Что еще прикажете делать?
Игорь Афанасьевич сердито ответил:
– Сейчас приказывать поздно. Проглядели сына.
– С вашей помощью, кажется, - ядовито заметил Вербицкий.
Вербицкий все больше распалялся. Полное лицо его раскраснелось, он гневно жестикулировал.
– Никаких благородных идеалов! Никакой моральной чистоты! Цинизм! Сплошной цинизм даже в отношениях с родителями!.. Я один тут, извините, бессилен!..
Уже смеркалось, когда Николай, Игорь Афанасьевич и Таран вышли из магазина.
– Вы, может, домой поедете? - обратился Николай к Игорю Афанасьевичу. - Устали, наверно.
– Что вы! - обиженно запротестовал тот. - Вовсе не устал. С чего вы взяли? Хочу еще того старика повидать. Как он сына выгнал, не понимаю! Но и этот директор - фрукт, я вам доложу! - он кивнул на магазин.
– Еще какой! - усмехнулся Таран.
Переговариваясь, они двинулись по улице.
– Неужели это тот самый пацан? - вслух рассуждал Николай. - Блохин - Блоха, похоже! Тогда он может и к Уксусу привести.
– А это кто такой? - поинтересовался Игорь Афанасьевич.
– Опасный тип. Мы с ним однажды познакомились, - ответил Николай и кивнул на Тарана. - Вот его он ножом угостил.
– Боже мой! Все-таки как вы так рискуете, не понимаю... Попал бы в сердце и - готово! Или, например, по глазам... На всю жизнь калека.
– Да нет, он по плечу попал, легко... - махнул рукой Таран.
– Мало ли что! А вы подумайте, куда он мог попасть! Поразительное легкомыслие! - Игорь Афанасьевич рассердился не на шутку.
– Мы уже все подумали, - улыбнулся Николай. - Поэтому и надо его быстрее поймать.
– Ну, знаете... Интересуетесь "Пер Гюнтом", а сами... Не понимаю!.. Где же логика?
"Положительно этот парень мне нравится, - подумал Игорь Афанасьевич. - Какое-то внутреннее благородство. Кажется, я начинаю понимать Машу".
Они вышли на улицу Свободы. Николай посмотрел на бумажку с адресом.
– Октябрьская, двадцать четыре. Теперь недалеко. Постой-ка! - он посмотрел на Тарана. - А ведь там Степка Шарунин живет?
– Кажется... - неуверенно откликнулся Таран.
– Не кажется, а точно! М-да... - И Николай пояснил Игорю Афанасьевичу: - Это тот самый парень, которого мы исключили из дружины. И он должен бы знать Блохина...
Вскоре они подошли к воротам, возле которых на длинных скамейках сидели несколько женщин.
В глубине большого пустынного двора в одном из домиков жила семья лекальщика Захара Карповича Блохина. Здесь под окнами росли кусты, стояла аккуратная скамейка, ступеньки крыльца и перила были наполовину из свежеоструганных досок, видно, их чинили недавно и добротно.
Дверь открыл сам хозяин - высокий кряжистый старик, на суровом лице от ноздрей к углам рта пролегли глубокие складки, короткие усы тщательно подстрижены, на широком носу чуть косо держались модные очки в изящной дорогой оправе. Блохин был в старых домашних брюках, косоворотке, на плечи он накинул серый ватник.
– Мы к вам, Захар Карпович, - сказал Николай. - По делу пришли.
– Милости просим.
Блохин провел гостей в большую, опрятно прибранную комнату. Над круглым столом, покрытым клеенкой, свисала лампа под большим оранжевым абажуром. У стенки стояло пианино, напротив широкая кровать с кружевным подзором и горой подушек.
Над ней висели фотографии, а в стороне - гитара с красным бантом на грифе. На другой стене Николай заметил несколько почетных грамот под стеклом.
Дощатый крашеный пол был чисто подметен. На окнах стояли горшки с фикусами и кактусами, в них бугрилась черная, щедро политая земля.
В комнате появилась высокая, под стать хозяину, опрятно одетая старушка с открытым и добрым лицом, но сейчас омраченным какой-то горестной заботой; темный платок прихватывал ее седые волосы.
За ней из соседней комнаты вышла молодая женщина. В ней Николай сразу узнал мать Витьки Блохина, прибегавшую к ним в штаб.
– Хозяйка моя Полина Осиповна, а это Ксеня, невестка, представил женщин Блохин, и те приветливо поклонились.
Но за внешним спокойствием всех троих угадывались тревога и напряженность, царившие в доме.
Невольно вздохнув, Николай сказал:
– Мы к вам насчет внука, Захар Карпович.
Блохин нахмурился и, бросив сердитый взгляд на невестку, зло и как-то мстительно произнес:
– Напрасно стараетесь, товарищи дорогие. Нашелся уже. Отец родной пригрел.
– Нашелся?! - с изумлением воскликнули Николай и Таран.
А Игорь Афанасьевич возбужденно прибавил:
– Боже мой, так почему же они домой не явились? В школу не ходят?
– Почему? - угрожающе переспросил Блохин и неожиданно с силой стукнул кулаком по столу. - А потому, что я подлеца на свет произвел! Такого подлеца, что свет не видывал! Вот я вам, люди добрые, сейчас покажу, какую он мне писульку сегодня подкинул.
Он тяжело поднялся и шаркающей походкой направился в соседнюю комнату. Все молча, не шевелясь, ждали его возвращения.
Через минуту Блохин пришел с письмом, опустился на стул и, хмурясь, стал доставать из конверта небрежно сложенный лист бумаги. Все заметили, как дрожат у него руки.
Развернув бумагу, он поправил очки, секунду всматривался в письмо, потом резко протянул его Николаю:
– Не могу я эту подлость еще раз перечитывать. На, читай сам. Вслух читай!
Николай взял письмо и громко, спотыкаясь на неразборчивых буквах и словах, прочел:
– "Батя, вы меня из родного дома выгнали, поперек жизни и воззрений моих стали. Нрав свой деспота и тирана проявили в отношении родного сына. Уж извините за такую не то рецензию ваших мыслей, не то откровенность с моей стороны. Но этот несчастный случай отложился поучительным уроком в моей жизни. С волками жить - по-волчьи выть. Извольте теперь обеспечить мою поломанную судьбу. Потрясите себя и любезных моих братцев-врагов и достаньте денег, сколько я перед уходом просил, и барахла-вещичек. А без этого я вам Витьку не верну, поскольку он у меня от гнева вашего и сумасбродства скрывается. Ну, а меня вам не найти, хоть всю милицию на ноги ставьте. Остаюсь ваш несчастный сын Семен".
Николай в полной тишине торопливо дочитал письмо до конца, потом поднял голову и со сдержанным негодованием спросил:
– Выходит, он родным сыном торговать решил?
– Ну, знаете... - растерянно проговорил Игорь Афанасьевич.
Старик Блохин вытащил из кармана большой пестрый платок, снял очки и промокнул глаза.
– Нет, вот вы мне скажите, - горестно обратился он к Игорю Афанасьевичу. - Человек вы ученый, молодому поколению воспитание даете. Откуда эдакая... ну, пакость, что ли, в семействе заводится? Три сына у нас, погодки. Вместе росли. Достаток один, и воспитывали одинаково, никого мы с матерью не выделяли, всем поровну и ласка, и забота, и строгость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67