Посмотри вокруг, сколько их ходит в ожидании, а ты в фото уткнулся.
- А сам-то?! - защищался Муха. - Кто бы, блин, говорил! Ты сам на кого жизнь тратишь?!
- Тебе этого не понять, потому что ты не любил никогда по-настоящему и не полюбишь, как видно! - сразу начинал кипятиться Митроха. - Здесь настоящая страсть к реальному, заметь, человеку, а не персонажам не первой свежести триллеров! Ольга, конечно, надо мной иногда издевается, но это, пойми - своеобразное проявление любви. Так это надо рассматривать...
- Очень своеобразное! - поддакивал, ухмыляясь Муха. - У маркиза де Сада что-то подобное описано!
- Нет, это же просто объясняется! Ей перебеситься надо, прежде чем решиться на что-то серьезное! У нас ведь век эмансипации. Женщины теперь не то, что в прежние времена, - самостоятельные. Оля, понимаешь, еще, может, и не определилась окончательно - ищет, сравнивает. Но уже понимает, что я для нее единственный вариант!
- Так чего ты тогда вообще переживаешь из-за ее фокусов?! Надейся и жди - вся жизнь впереди.
- Я ж тоже живой человек! - разводил руками Митроха. - Мне все это очень неприятно! Тебе хорошо с твоими кинодивами. Ревновать не нужно - ты же не в них даже влюблен, а в их дурацкие персонажи! Тебя не колышет, лежит сейчас Шерон Стоун под своим Бронштейном, или как там кличут ее муженька-продюсера, или не лежит!
- Он не продюсер! - поправлял Муха. - Он газетный издатель, к тому же они развелись!
- Ага! - заключал Митроха. - Видишь сам, как все обыденно и просто! И никаких ножей для колки льда!
- Нет, ты пойми, - убеждал его Муха, - человек должен стремиться к лучшему, каким бы оно ни казалось недостижимым. Нельзя занижать планку! Иначе окажешься, как прочие, - со стервой-женой и тещей-заразой. А там и дети пойдут. И не вырвешься уже, поздно будет. Посмотри на наших предков, да вообще на всех вокруг. Девяносто девять процентов населения о настоящей любви только по телевизору слышит да в книгах читает. Женятся без настоящего чувства и пилят потом друг друга да за глаза критикуют нещадно. Ты мне тоже в их ряды податься предлагаешь?
- Нет, на фотке из журнала женись! Прикинь, как это прикольно будет! Все в загсе с живыми бабами, а ты с журналом под мышкой!
- Ну хватит! - начинал сердиться Муха. - Хватит чушь-то пороть!
- Это ты, дружище, чушь порешь! - возражал Митроха. - Тебя послушать, так все либо на идеалах должны жениться, либо пропадать в несчастливых браках! Что, третьего не дано, что ли? Ты, Муха, вообще фантазер! Тебе в самый раз плащ надеть из занавески, взять деревянный меч - и в леса, к хоббитам и эльфам, как мой племянник!
- При чем здесь это?!
- А при том, что есть жизнь, а есть воображение, и не надо одно с другим путать! Тебе сейчас сколько?! Думаешь, вечно будешь сидеть здесь и о своих идеалах трещать? Ну найдешь ты свой идеал, и что тогда?! Может, она на тебя и не посмотрит! Может, она свой идеал ищет, а тебе до него как от земли до луны!
Муха мрачнел, потому что и сам сомневался в своей привлекательности в качестве долговременного партнера, да хоть бы и кратковременного. Не во внешности дело - нормальный парень, не хуже других. Дело в первую очередь в деньгах. Проклятые money. Предкам проще было - в их молодости и дешевле все было намного, и соблазнов столько не было. Но сейчас другие времена и другое поколение. Девушки теперь сплошь и рядом меркантильные, а роковые блондинки, разумеется - пуще всех остальных!
Муха же, хоть и был идеалистом, но на жизнь, в целом, смотрел трезво и рационально. Он понимал, что влюбляться без денег - это то же самое, что ехать на охоту без ружья и собаки...
Муха и более того понимал.
Он понимал, что митрохинская Оленька потому и крутит хвостом, что у Митрохи шиш в кармане. Потому она и на день рожденья к Алке без Митрохи ходила, потому и с другими парнями с других факультетов крутится... Потому что на стипендию Митроха ее один раз в кафе может сводить.
А иные старшекурсники уже на своих машинах к факультету подруливают. А какая красивая девчонка откажется от местечка на переднем сиденье новенькой "девяносто девятой"? Уж всяко лучше, чем в метро давиться, где тебя разные маньяки по попе оглаживают да заразные с гриппом обкашливают! А тут еще и угроза атипичной пневмонии!
Да и вечером хочется в боулинг да на американский бильярд, не замахиваясь уже на казино в "Эль-Гаучо" или в "Метле". А у Митрохи не то что на одну фишку в казино - у него денег на один час в боулинге, и то нету!
Вот у толстого Пашки - у него деньги водились. Ему папаша, разведенный с его мамашей, пятьсот долларов по причине комплекса вины перед сынком ежемесячно подбрасывал. Да и маман Пашкина, та тоже не бедная, свой парикмахерский салон на Тверской держала на пару с новым хахалем бандитом... Ну, и тоже Пашке долларов триста в месяц подкидывала.
Так вокруг Пашки, хучь он и толстый да неспортивный, всегда все факультетские красотки увивались.
Пашка, бывало, ради понта у папаши своего ключи от "пежо" возьмет на выходные, да как укатит в Кратово на шашлыки! Бывало, и друзей прихватит. Пежо шестьсот пятая - большая! Недаром ее кличут - французский шестисотый "мерседес"!
Выезжали на батькину дачку.
Он теперь себе в Одинцовском районе коттедж построил - дела в таможне очень хорошо пошли, а дачка еще дедовой постройки, этакая полковничья мечта середины семидесятых, шесть на шесть с двумя верандами и спальной мансардой, но с удобством типа сортир в саду-огороде... Эту мечту батька теперь уже не мечтал - из моды вышла, поэтому и отдал Пашке, как сам полковник изволили выразиться: чтоб было куда девчонок водить....
Выезжали с ночевкой.
Пили пиво с водкой, блевали, играли в преф, танцевали под "Европу плюс", а к вечеру - расползались по комнатам и верандам, где на старых полковничьих диванах, разжалованных из городской мебели по старости и потому свезенных на дачу, - на старых пружинах кое-кто расставался с невинностью, а кое-кто мучительно кого-то ревновал...
Муха тоже ездил несколько раз, но с невинностью расстаться не получилось. Девицы, которых они цепляли, мало походили на его идеал, а потому не вызывали у него никаких чувств. Только тупое желание, которого он стыдился. Вроде как предавал свой идеал. Этот стыд да жуткие Пашкины коктейли лишали его последних сил и, опасаясь дурной славы импотента, он стал отказываться от приглашений.
Митроха тоже приезжал вместе с Оленькой. Глупо было тащить ее туда, учитывая, что на Пашку она давно глаз положила, что было очевидно для всех, кроме самого Митрохи. Митроха ничего не замечал. Вот и добился. Переспала она с толстым Пашкой.
Тут Мухе бы посочувствовать убитому горем приятелю, а он возьми и ляпни:
- Не расстраивайся, он сам толстый, так у него и корень, наверное, тоже толстый, так что Ольке хорошо с ним было - порадуйся за герлфрэнда!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
- А сам-то?! - защищался Муха. - Кто бы, блин, говорил! Ты сам на кого жизнь тратишь?!
- Тебе этого не понять, потому что ты не любил никогда по-настоящему и не полюбишь, как видно! - сразу начинал кипятиться Митроха. - Здесь настоящая страсть к реальному, заметь, человеку, а не персонажам не первой свежести триллеров! Ольга, конечно, надо мной иногда издевается, но это, пойми - своеобразное проявление любви. Так это надо рассматривать...
- Очень своеобразное! - поддакивал, ухмыляясь Муха. - У маркиза де Сада что-то подобное описано!
- Нет, это же просто объясняется! Ей перебеситься надо, прежде чем решиться на что-то серьезное! У нас ведь век эмансипации. Женщины теперь не то, что в прежние времена, - самостоятельные. Оля, понимаешь, еще, может, и не определилась окончательно - ищет, сравнивает. Но уже понимает, что я для нее единственный вариант!
- Так чего ты тогда вообще переживаешь из-за ее фокусов?! Надейся и жди - вся жизнь впереди.
- Я ж тоже живой человек! - разводил руками Митроха. - Мне все это очень неприятно! Тебе хорошо с твоими кинодивами. Ревновать не нужно - ты же не в них даже влюблен, а в их дурацкие персонажи! Тебя не колышет, лежит сейчас Шерон Стоун под своим Бронштейном, или как там кличут ее муженька-продюсера, или не лежит!
- Он не продюсер! - поправлял Муха. - Он газетный издатель, к тому же они развелись!
- Ага! - заключал Митроха. - Видишь сам, как все обыденно и просто! И никаких ножей для колки льда!
- Нет, ты пойми, - убеждал его Муха, - человек должен стремиться к лучшему, каким бы оно ни казалось недостижимым. Нельзя занижать планку! Иначе окажешься, как прочие, - со стервой-женой и тещей-заразой. А там и дети пойдут. И не вырвешься уже, поздно будет. Посмотри на наших предков, да вообще на всех вокруг. Девяносто девять процентов населения о настоящей любви только по телевизору слышит да в книгах читает. Женятся без настоящего чувства и пилят потом друг друга да за глаза критикуют нещадно. Ты мне тоже в их ряды податься предлагаешь?
- Нет, на фотке из журнала женись! Прикинь, как это прикольно будет! Все в загсе с живыми бабами, а ты с журналом под мышкой!
- Ну хватит! - начинал сердиться Муха. - Хватит чушь-то пороть!
- Это ты, дружище, чушь порешь! - возражал Митроха. - Тебя послушать, так все либо на идеалах должны жениться, либо пропадать в несчастливых браках! Что, третьего не дано, что ли? Ты, Муха, вообще фантазер! Тебе в самый раз плащ надеть из занавески, взять деревянный меч - и в леса, к хоббитам и эльфам, как мой племянник!
- При чем здесь это?!
- А при том, что есть жизнь, а есть воображение, и не надо одно с другим путать! Тебе сейчас сколько?! Думаешь, вечно будешь сидеть здесь и о своих идеалах трещать? Ну найдешь ты свой идеал, и что тогда?! Может, она на тебя и не посмотрит! Может, она свой идеал ищет, а тебе до него как от земли до луны!
Муха мрачнел, потому что и сам сомневался в своей привлекательности в качестве долговременного партнера, да хоть бы и кратковременного. Не во внешности дело - нормальный парень, не хуже других. Дело в первую очередь в деньгах. Проклятые money. Предкам проще было - в их молодости и дешевле все было намного, и соблазнов столько не было. Но сейчас другие времена и другое поколение. Девушки теперь сплошь и рядом меркантильные, а роковые блондинки, разумеется - пуще всех остальных!
Муха же, хоть и был идеалистом, но на жизнь, в целом, смотрел трезво и рационально. Он понимал, что влюбляться без денег - это то же самое, что ехать на охоту без ружья и собаки...
Муха и более того понимал.
Он понимал, что митрохинская Оленька потому и крутит хвостом, что у Митрохи шиш в кармане. Потому она и на день рожденья к Алке без Митрохи ходила, потому и с другими парнями с других факультетов крутится... Потому что на стипендию Митроха ее один раз в кафе может сводить.
А иные старшекурсники уже на своих машинах к факультету подруливают. А какая красивая девчонка откажется от местечка на переднем сиденье новенькой "девяносто девятой"? Уж всяко лучше, чем в метро давиться, где тебя разные маньяки по попе оглаживают да заразные с гриппом обкашливают! А тут еще и угроза атипичной пневмонии!
Да и вечером хочется в боулинг да на американский бильярд, не замахиваясь уже на казино в "Эль-Гаучо" или в "Метле". А у Митрохи не то что на одну фишку в казино - у него денег на один час в боулинге, и то нету!
Вот у толстого Пашки - у него деньги водились. Ему папаша, разведенный с его мамашей, пятьсот долларов по причине комплекса вины перед сынком ежемесячно подбрасывал. Да и маман Пашкина, та тоже не бедная, свой парикмахерский салон на Тверской держала на пару с новым хахалем бандитом... Ну, и тоже Пашке долларов триста в месяц подкидывала.
Так вокруг Пашки, хучь он и толстый да неспортивный, всегда все факультетские красотки увивались.
Пашка, бывало, ради понта у папаши своего ключи от "пежо" возьмет на выходные, да как укатит в Кратово на шашлыки! Бывало, и друзей прихватит. Пежо шестьсот пятая - большая! Недаром ее кличут - французский шестисотый "мерседес"!
Выезжали на батькину дачку.
Он теперь себе в Одинцовском районе коттедж построил - дела в таможне очень хорошо пошли, а дачка еще дедовой постройки, этакая полковничья мечта середины семидесятых, шесть на шесть с двумя верандами и спальной мансардой, но с удобством типа сортир в саду-огороде... Эту мечту батька теперь уже не мечтал - из моды вышла, поэтому и отдал Пашке, как сам полковник изволили выразиться: чтоб было куда девчонок водить....
Выезжали с ночевкой.
Пили пиво с водкой, блевали, играли в преф, танцевали под "Европу плюс", а к вечеру - расползались по комнатам и верандам, где на старых полковничьих диванах, разжалованных из городской мебели по старости и потому свезенных на дачу, - на старых пружинах кое-кто расставался с невинностью, а кое-кто мучительно кого-то ревновал...
Муха тоже ездил несколько раз, но с невинностью расстаться не получилось. Девицы, которых они цепляли, мало походили на его идеал, а потому не вызывали у него никаких чувств. Только тупое желание, которого он стыдился. Вроде как предавал свой идеал. Этот стыд да жуткие Пашкины коктейли лишали его последних сил и, опасаясь дурной славы импотента, он стал отказываться от приглашений.
Митроха тоже приезжал вместе с Оленькой. Глупо было тащить ее туда, учитывая, что на Пашку она давно глаз положила, что было очевидно для всех, кроме самого Митрохи. Митроха ничего не замечал. Вот и добился. Переспала она с толстым Пашкой.
Тут Мухе бы посочувствовать убитому горем приятелю, а он возьми и ляпни:
- Не расстраивайся, он сам толстый, так у него и корень, наверное, тоже толстый, так что Ольке хорошо с ним было - порадуйся за герлфрэнда!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67