Алексей торопился выполнить задание до утра, так как понимал, что укрыться им в перенасыщенном немецкими войсками районе негде. Но и торопиться во вред делу нельзя. Командир полка приказал взять языка в прифронтовой полосе, так как надо было выяснить, что находится у немцев именно там.
Они спустились в ложбину и, легко ступая по сочной, чуть влажной траве, медленно шли. Впереди затемнел лес. Но теперь он таил в себе большую опасность. Было ясно, что немцы не преминут воспользоваться лесом для того, чтобы укрыть от нашей авиации и разведки технику и живую силу. Но в то же время Купрейчик понимал, что языка легче всего добыть именно в лесу и что самое главное — язык наверняка будет из части вражеского резерва и его показания будут иметь огромное значение. Старший лейтенант собрал вокруг себя разведчиков и шепотом сказал:
— Пойдем в лес. Будьте внимательны и следите друг за другом. Если напоремся на засаду, отходить будем строго на восток.
Вскоре они оказались в лесу. И тут случилось то, чего больше всего опасался Алексей. Кто-то из разведчиков наткнулся на проволочное заграждение.
Громко загремели пустые банки из-под консервов, которые были нацеплены на проволоку, и сразу же к этому месту понеслись огненные трассы звонких автоматных очередей. Разведчики начали отходить. Кто-то из разведчиков, бежавший рядом с Купрейчиком, негромко охнул и упал. Алексей бросился к нему.
— Что с тобой?
Упавший молчал. Старший лейтенант дотронулся до плеча, нащупал голову, словно желая определить таким образом, кто это, но тут же на ладони почувствовал теплую вязкую массу. «Кровь!» — догадался он. Подбежал Луговец.
— Что случилось, командир?
— Кого-то из наших зацепило, помоги, отнесем подальше.
— Давай мне его на спину! — предложил Луговец и встал на колени.
Алексей помог Луговцу взвалить на спину вялое, безжизненное тело товарища, а сам пытался разглядеть в темноте, кто же это. Луговец побежал, сгибаясь под ношей.
Разведчики отходили, не открывая огня. Они понимали, что немцы стреляли только на шум, не зная, отчего загремели пустые консервные банки.
Купрейчик подобрал автомат и пилотку товарища и, поглядывая по сторонам — не отстал ли кто, — бежал за Луговцом.
Метров через сто пятьдесят Луговец остановился и опустил на землю раненого. Алексей склонился над ним и приказал:
— Прикрой курткой и посвети!
При свете фонаря Алексей увидел залитое кровью лицо Головина. Он был мертв. Пуля попала прямо в лоб. Купрейчик, на всякий случай, приложил ухо к груди. Сердце не билось. Поднялся на ноги и глухо сказал:
— Позови наших, Головина убили.
Через несколько минут почти все были в сборе. Не хватало только Лежнева — самого молодого в группе разведчиков.
— Кто видел Ярослава? — спросил Купрейчик.
Разведчики молчали. Командир отобрал пятерых человек и приказал вернуться и разыскать Лежнева. Но один из пятерых — Чижик — смущенно сказал:
— Командир, у меня, кажется, зацепило ногу.
Посветили и действительно сразу же увидели, что вся правая нога ниже колена была в крови. Пуля попала сзади в мышцу.
— Как же ты бежал? — сочувственно спросил Чижика Губчик. Тот ответил:
— Когда знаешь, что можно в лапы попасть, то и без ног драпать будешь.
Купрейчик приказал Зайцеву присоединиться к группе, и пятеро разведчиков растаяли в темноте.
Остальные сразу же стали перевязывать рану Чижика и готовить носилки для погибшего товарища.
Купрейчик понимал, что немцы вряд ли организуют преследование, так как, во-первых, ночью в лесу это делать бессмысленно, а во-вторых, они не были уверены, что проволоку затронули русские.
«Мы правильно сделали, — думал старший лейтенант, — что не открыли ответный огонь».
Немцы уже прекратили стрельбу, и в наступившей тишине минуты тянулись томительно долго. На всякий случай командир выдвинул своих разведчиков метров на двадцать в ту сторону, где они напоролись на проволоку. Пока он еще не принял решения, как быть дальше. Ждал, пока соберется вся группа.
Взглянул на часы — два десять. Через несколько часов начнется рассвет. «Что же случилось с Лежневым? Неужели погиб?» Эти мысли все сильнее тревожили его. Он сидел рядом с погибшим. Кто-то из разведчиков успел уже вытереть лицо Валентина, и при свете фонарика, который изредка включал Купрейчик, предварительно укрывшись плащ-палаткой, оно казалось спокойным, словно боец уснул.
«А ведь я с ним знаком с момента прихода в разведку», — подумал Купрейчик и невольно вспомнил всех ребят из его взвода, погибших за то время, как он стал командиром.
Вдруг его натренированный слух уловил в легком шуме деревьев новый звук, точнее тихий шорох. Старший лейтенант был уверен, что это возвращаются свои, но на всякий случай приготовился к бою. Но тут же послышался голос Зайцева:
— Командир, ты где?
— Здесь. Ну что, нашли Ярослава?
— Да, недалеко от проволоки, убит он!
Словно не веря, Купрейчик, уже в который раз в эту ночь, накрылся с головой плащ-палаткой и включил фонарик. На лице у Лежнева ни царапинки, только маленький комочек земли приклеился к щеке. Луч света скользнул чуть ниже: на груди четыре дырочки, а вокруг темные пятна. Автоматная очередь, пущенная немцами на шум, прошила грудь разведчика. Подавленный гибелью Ярослава, Купрейчик долго молчал. Молчали и остальные. Наконец Алексей глухо сказал:
— Будем отходить обратно.
Конечно, они могли захоронить товарищей в лесу и где-нибудь спрятаться, чтобы переждать день, взять языка и следующей ночью вернуться к своим. Это казалось логичным, хотя бы потому, что они уже находились в тылу врага и не надо будет лишний раз рисковать, переходя его позиции. Но Купрейчик решил иначе. Он еще ни разу не нарушил неписаный закон разведчиков — никогда не оставлять погибшего товарища в тылу у врага. Это во-первых. Во-вторых, ранение Чижика сковывало действия группы, и, в-третьих, утром немцы, конечно, осмотрят свои проволочные заграждения и могут обнаружить следы разведчиков и тогда наверняка организуют проческу местности. Нет, Купрейчик не имел права рисковать жизнями остальных ребят, поэтому и приказал отходить.
С тяжелым сердцем возвращались разведчики домой. Горечь потери друзей и неудачи притупляли чувство опасности.
Когда до второй линии обороны врага осталось не более двухсот метров, командир собрал вокруг себя разведчиков и шепотом сказал:
— Нам надо обязательно пересечь линию фронта без шума, ведь в следующую ночь придется идти снова, а этот путь наиболее безопасный.
Впереди группы пошел командир. Луговец шел последним. Остальные несли раненого Чижика и тела погибших Головина и Лежнева. Вторую линию обороны прошли без происшествий, а когда группа пересекла первую линию, из-за изгиба неожиданно вынырнул немец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
Они спустились в ложбину и, легко ступая по сочной, чуть влажной траве, медленно шли. Впереди затемнел лес. Но теперь он таил в себе большую опасность. Было ясно, что немцы не преминут воспользоваться лесом для того, чтобы укрыть от нашей авиации и разведки технику и живую силу. Но в то же время Купрейчик понимал, что языка легче всего добыть именно в лесу и что самое главное — язык наверняка будет из части вражеского резерва и его показания будут иметь огромное значение. Старший лейтенант собрал вокруг себя разведчиков и шепотом сказал:
— Пойдем в лес. Будьте внимательны и следите друг за другом. Если напоремся на засаду, отходить будем строго на восток.
Вскоре они оказались в лесу. И тут случилось то, чего больше всего опасался Алексей. Кто-то из разведчиков наткнулся на проволочное заграждение.
Громко загремели пустые банки из-под консервов, которые были нацеплены на проволоку, и сразу же к этому месту понеслись огненные трассы звонких автоматных очередей. Разведчики начали отходить. Кто-то из разведчиков, бежавший рядом с Купрейчиком, негромко охнул и упал. Алексей бросился к нему.
— Что с тобой?
Упавший молчал. Старший лейтенант дотронулся до плеча, нащупал голову, словно желая определить таким образом, кто это, но тут же на ладони почувствовал теплую вязкую массу. «Кровь!» — догадался он. Подбежал Луговец.
— Что случилось, командир?
— Кого-то из наших зацепило, помоги, отнесем подальше.
— Давай мне его на спину! — предложил Луговец и встал на колени.
Алексей помог Луговцу взвалить на спину вялое, безжизненное тело товарища, а сам пытался разглядеть в темноте, кто же это. Луговец побежал, сгибаясь под ношей.
Разведчики отходили, не открывая огня. Они понимали, что немцы стреляли только на шум, не зная, отчего загремели пустые консервные банки.
Купрейчик подобрал автомат и пилотку товарища и, поглядывая по сторонам — не отстал ли кто, — бежал за Луговцом.
Метров через сто пятьдесят Луговец остановился и опустил на землю раненого. Алексей склонился над ним и приказал:
— Прикрой курткой и посвети!
При свете фонаря Алексей увидел залитое кровью лицо Головина. Он был мертв. Пуля попала прямо в лоб. Купрейчик, на всякий случай, приложил ухо к груди. Сердце не билось. Поднялся на ноги и глухо сказал:
— Позови наших, Головина убили.
Через несколько минут почти все были в сборе. Не хватало только Лежнева — самого молодого в группе разведчиков.
— Кто видел Ярослава? — спросил Купрейчик.
Разведчики молчали. Командир отобрал пятерых человек и приказал вернуться и разыскать Лежнева. Но один из пятерых — Чижик — смущенно сказал:
— Командир, у меня, кажется, зацепило ногу.
Посветили и действительно сразу же увидели, что вся правая нога ниже колена была в крови. Пуля попала сзади в мышцу.
— Как же ты бежал? — сочувственно спросил Чижика Губчик. Тот ответил:
— Когда знаешь, что можно в лапы попасть, то и без ног драпать будешь.
Купрейчик приказал Зайцеву присоединиться к группе, и пятеро разведчиков растаяли в темноте.
Остальные сразу же стали перевязывать рану Чижика и готовить носилки для погибшего товарища.
Купрейчик понимал, что немцы вряд ли организуют преследование, так как, во-первых, ночью в лесу это делать бессмысленно, а во-вторых, они не были уверены, что проволоку затронули русские.
«Мы правильно сделали, — думал старший лейтенант, — что не открыли ответный огонь».
Немцы уже прекратили стрельбу, и в наступившей тишине минуты тянулись томительно долго. На всякий случай командир выдвинул своих разведчиков метров на двадцать в ту сторону, где они напоролись на проволоку. Пока он еще не принял решения, как быть дальше. Ждал, пока соберется вся группа.
Взглянул на часы — два десять. Через несколько часов начнется рассвет. «Что же случилось с Лежневым? Неужели погиб?» Эти мысли все сильнее тревожили его. Он сидел рядом с погибшим. Кто-то из разведчиков успел уже вытереть лицо Валентина, и при свете фонарика, который изредка включал Купрейчик, предварительно укрывшись плащ-палаткой, оно казалось спокойным, словно боец уснул.
«А ведь я с ним знаком с момента прихода в разведку», — подумал Купрейчик и невольно вспомнил всех ребят из его взвода, погибших за то время, как он стал командиром.
Вдруг его натренированный слух уловил в легком шуме деревьев новый звук, точнее тихий шорох. Старший лейтенант был уверен, что это возвращаются свои, но на всякий случай приготовился к бою. Но тут же послышался голос Зайцева:
— Командир, ты где?
— Здесь. Ну что, нашли Ярослава?
— Да, недалеко от проволоки, убит он!
Словно не веря, Купрейчик, уже в который раз в эту ночь, накрылся с головой плащ-палаткой и включил фонарик. На лице у Лежнева ни царапинки, только маленький комочек земли приклеился к щеке. Луч света скользнул чуть ниже: на груди четыре дырочки, а вокруг темные пятна. Автоматная очередь, пущенная немцами на шум, прошила грудь разведчика. Подавленный гибелью Ярослава, Купрейчик долго молчал. Молчали и остальные. Наконец Алексей глухо сказал:
— Будем отходить обратно.
Конечно, они могли захоронить товарищей в лесу и где-нибудь спрятаться, чтобы переждать день, взять языка и следующей ночью вернуться к своим. Это казалось логичным, хотя бы потому, что они уже находились в тылу врага и не надо будет лишний раз рисковать, переходя его позиции. Но Купрейчик решил иначе. Он еще ни разу не нарушил неписаный закон разведчиков — никогда не оставлять погибшего товарища в тылу у врага. Это во-первых. Во-вторых, ранение Чижика сковывало действия группы, и, в-третьих, утром немцы, конечно, осмотрят свои проволочные заграждения и могут обнаружить следы разведчиков и тогда наверняка организуют проческу местности. Нет, Купрейчик не имел права рисковать жизнями остальных ребят, поэтому и приказал отходить.
С тяжелым сердцем возвращались разведчики домой. Горечь потери друзей и неудачи притупляли чувство опасности.
Когда до второй линии обороны врага осталось не более двухсот метров, командир собрал вокруг себя разведчиков и шепотом сказал:
— Нам надо обязательно пересечь линию фронта без шума, ведь в следующую ночь придется идти снова, а этот путь наиболее безопасный.
Впереди группы пошел командир. Луговец шел последним. Остальные несли раненого Чижика и тела погибших Головина и Лежнева. Вторую линию обороны прошли без происшествий, а когда группа пересекла первую линию, из-за изгиба неожиданно вынырнул немец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129