Чашку пришлось отставить, хотя и с сожалением. За нее, по крайности, можно было держаться. Комэск перешел на шепот.
- Джонасу всей веры - полслова, он известный перестраховщик. Если смогу - вытащу, но что там, черт побери, было?
- Я не справилась с управлением, - сказала Натали, не глядя, впрочем, ему в лицо.
- На хрен ты вообще там сидишь! - вспылил Гросс, протягивая руку. - Должна справляться. Кассету!
Пришлось лезть в кабину, преодолевая тошноту и ломоту в костях. Назгул был вызывающе безгласен. Гросс сунул кассету в карман и направился в каморку механиков, откуда вылетел через минуту.
- Она ж пустая, - буркнул он. - Будто ты и двигатель-то не включала. Ччерт... Ты пойми, отправить под трибунал не добровольца... женщину... у меня б язык не повернулся. Но тут, - он указал подбородком на Тециму, - нет же ничего нормального! Каждый дурак захочет сказать свое веское слово. Готовься, затаскают.
С этими словами он ушел, а Натали поднялась по лесенке и, не залезая в кабину, приложила к уху шлемофон.
- Это как это?
- Ибо нефиг, - меланхолично сказали там. - Думается мне, нам есть что сказать друг другу без лишних глаз.
Разбирательство, само собой, не замедлило. Комната, куда вызвали Натали, битком была набита начальством. Эреншельд сидел в дальнем углу с видом, что он-то секрет Назгула знал с самого начала, но играл по правилам, подчиняясь приказу. Встрепанный Тремонт, невозмутимый Краун, офицер СБ, похожий на лабораторный фильтр, в том смысле, что готов объяснить явление, но только в рамках ситуации, и ни слова сверх. Гросс стоял посреди комнаты навытяжку, и всю дорогу, пока он отвечал «за нее», молодецки делая вид, будто в курсе всего, Натали мечтала отстоять процедуру, спрятавшись за его широкой спиной.
Не удалось. Впрочем, всегда остается удобная возможность сказаться дурой. Никто, как правило, этому не удивляется.
- Все в итоге сводится к одному, - сказал ей Краун. - У нас на вооружении, как оказалось, состоит уникальная сущность. Кассета с записью пуста: как я понимаю, это знак, что сущность демонстрирует некие возможности и желает установить свои правила. С другой стороны - мы являемся сообществом, которое не может допустить послабления в своих рядах. Тем более в состоянии войны. Экстраполяция записей с других кассет увеличивает личный счет Назгула, - он невольно усмехнулся, - как минимум на 15 единиц. Невероятно. Плюс фантастически результативная организация атаки. При всем моем уважении к леди, едва ли мы можем посчитать все это ее личным вкладом в военное дело. У меня остался один простой и прямой вопрос: кто покинул бой? Вы или Назгул? Честный ответ на этот вопрос важен неимоверно. От него зависит, являются ли понятия присяги, верности, чести и долга базовыми для новой сущности, а следовательно - насколько оправдано нахождение ее на балансе Вооруженных Сил Империи.
- И не рассматривайте нас как бездушных чудовищ, леди, - добавил Эреншельд. - Мы знали человека. С этого офицера можно было писать Устав.
- Поставьте себя на его место, - ляпнула Натали.
Мужчины замолчали, она даже испугалась бы, кабы было куда больше пугаться.
- Вы ведь... эээ... не случайный человек в кабине опытного образца?
- Кто-то наверху решил, что так.
Гросс сбоку присвистнул, немедленно извинившись перед командованием. Командованию, видимо, только субординация помешала сделать то же самое. И только эсбэшник кивнул: дескать, знал с самого начала.
- Что до меня, я - поставил, - заявил Тремонт. - Но вот как пилоты отнесутся к возможности пустить их по второму кругу, для меня, честно говоря, загадка.
- Вероятно, будет правильно, если возможность эта их воодушевит, - сказал сотрудник СБ. - Моя компетенция тут заканчивается. Я уполномочен консультировать только по технической части.
- А как прикажете нам рассматривать этого... Назгула? Как оборудование или как персонал? - поинтересовался адмирал. - Если оборудование, то его полезность и безопасность - залог его существования. А если персонал, то... штатный психоаналитик у нас даром разве?
- Что до меня, - Клайву Эйнару не нашлось сидячего места наравне с офицерами более высокого ранга, пришлось стену подпирать, - я полагаю, этот ваш Назгул по определению не может быть душевно здоров. Мне, честно говоря, трудно представить более чудовищный конструкт, а он у вас еще и плазменной пушкой оснащен. Один раз человек уже умер... как вы намерены его контролировать? Наличием девушки в кокпите? Простите, это выглядит смешно.
- Девушка в кокпите останется, - сказал представитель СБ. - Это ограничение предписано сверху и будет действовать, пока его не отменит Император или кто-то, говорящий от его имени. Каково бы ни было желание девушки, самого Назгула или командования Базы.
- Я предлагаю в принципе отказаться от Франкенштейна, - уперся психоаналитик. - Про таких, как он, нет книг. Я не имею в виду беллетристику. Есть вещи, которые нельзя использовать в принципе, и уж тем более - нельзя использовать в критической ситуации, когда есть опасность сделаться их заложником. Империя схватилась за него в годину бед. Такие вещи склонны оборачиваться главной бедой, если вы понимаете, что я имею в виду. Мы - ксенофобы, съер вице-адмирал. Так уж исторически сложилось.
- Что значит - отказаться? - неожиданно спросил Гросс. - Пятнадцать сбитых машин.
- Представьте себе, это могут быть ваши машины. Как вы намерены его контролировать? Не знаю, как военспецы определили грамотность атаки, но лично мне было совершенно очевидно: этот ваш Назгул в грош не ставит человеческую жизнь. Вы представляете, что есть армейский миф? Как скоро личный состав поймет, что мертвым он Родине - лучше? Что начальство в любой момент, пусть от отчаяния - вице-адмирал, съер, простите - засунет его в скафандр, в вакуум, а там - фастбарбитал в вену, и готов новый Назгул? И это касается лучших. Каков, скажите, в таком случае смысл быть лучшим?
- И даже смерть нас не остановит, - пробормотал вдруг Тремонт, и все обернулись к нему. Удивленно, ибо начальник летной части предпочитал помалкивать, пока это ему удавалось. - А ведь это, понимаешь, символ.
- Символ, да, - согласился и вице-адмирал. - Мы не можем отложить испытания Назгула до лучших времен. Заниматься его философско-этическим аспектом не ко времени и бессмысленно, как представляется мне. Контролировать Эс... Назгула мы можем лишь в той мере, в какой он продолжает испытывать человеческие чувства, в этом я с вами согласен. Так пусть продолжает их испытывать... доколе может. Человек, вознагражденный за беспримерный героизм вторым шансом: этой версии мы и будем придерживаться. Синклер... - Эреншельд с сомнением посмотрел на психоаналитика, - Краун, позаботьтесь об этом.
* * *
Если полночь приходит, а ты все без сна,
Сон уже не придет, как его ни манн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88