Седой председатель, академик Омулев, нажимал кнопку — над столом ученого совета зажигались строгие надписи: «Внимание!», «Тишина!», но лицо у старого ученого было совсем не строгим, он с улыбкой поглядывал на взволнованного диссертанта, который ожидал водворения тишины.
Женя, счастливая, продолжая хлопать в ладоши, победно смотрела на Федора.
Глава третья. СПОРЬ!
Красная черта шла по карте вдоль сибирских берегов, пересекая полярные моря.
Федор Терехов напряженно смотрел на эту черту.
«Стена в море… Ледяным полям не пройти к берегам. Но ведь и от берегов им не выйти на север!»
Федору стало не по себе. Быть может, ему, единственному во всем зале, стало ясно, что повлечет за собой появление ледяного мола в морях.
Припомнилась зимовка во льдах, когда он заменил умершего капитана. Суровыми мерами он сберег тогда топливо, спустил пары, выключил отопление, переселил всех в трюм. Он рассчитывал весной, когда корабль вынесет в открытые воды, идти своим ходом выполнять задание. Однако осуществить этот план оказалось не так просто. Вдали от берегов море освободилось ото льдов, но подойти к прибрежным островам, где ждали корабль, было невозможно из-за стоявших у побережья ледяных полей. Нужно было ждать ветров с материка, которые оторвали бы эти поля, угнали их в открытое море. Только тогда и могла начаться навигация.
Ветры подули, льды двинулись, и корабль снова попал в дрейф. Судно вынесло к одному из островов, задержавшему поля. Сильное сжатие повалило корабль набок. Крен достиг тридцати градусов, положение стало угрожающим. Корпус дал течь. Воду выкачивали помпами и вручную. Выгружали на лед грузы, пересыпали уголь. А льды от берегов все стремились на север, ледяной вал напирал. Остров стоял на пути льдов. К счастью, ледяное поле дало трещину, разделилось на две половины и стало обтекать остров.
Так началась первая навигация капитана Терехова.
Теперь капитан услышал, что на пути у прибрежных льдов, когда оторвет их ветром, окажется не один остров, а непроходимый мол. «И он будет одинаково непроходим и для северных льдов и для береговых полей, которые не смогут уйти от берегов, останутся стоять. Трассу забьет льдом. Она не очистится даже летом, а на следующий год станет совсем непроходимой. Не то что круглый год — месяца в Арктике плавать будет нельзя! О чем думают инженеры? Почему иной раз у нас защищают подобные диссертации, которые нужны только самому диссертанту? Ледяные замки под водой!..»
Диссертант между тем успел покрыть строчками формул спущенную сверху доску. Он переходил от одного чертежа к другому, рассуждая о технических деталях, о типах машин, которые потребуются, о технологии строительства, о скорости замораживания, об экономике. Он говорил обо всем, что касалось мола, но только не о том, что так ясно стало полярному капитану.
— Что случилось, Федя? — встревоженно спросила Женя, уловив в Федоре перемену.
— Думаю, надо выступить, — через силу выговорил Федор и почувствовал, как тонкие пальцы сжали кисть его руки.
— Спасибо, Федя, — прошептала Женя.
Федор понял, что она ждет от него совсем другого выступления.
«Как посмотрит, если услышит, что замысел Алексей — пустая мечта, химера?
— подумал он. — Лучше бы не приходить на эту защиту. Еще лучше не появляться бы на заводе. И сейчас еще не поздно встать, уехать. И пусть инженеры разрабатывают проект кандидата наук Карцева, пусть летят на ветер государственные деньги? А коммунист Терехов все знал, но «умыл руки», спокойно ожидая, когда запоздалая экспертиза прикроет, наконец, бессмысленное проектирование. Значит, выступить? — спрашивал он сам себя. — Оказаться в роли завистника или — еще хуже! — ревнивца? Ворваться в чужого жизнь? В жизнь «честных контрабандистов»? — вдруг вспомнил он лермонтовскую «Тамань». — Фу! При чем тут контрабандисты? — даже рассердился он. — Неужели нужно быть до зубной боли правильным? Какое ему дело до грандиозных технических выдумок, в которых даже и не разобраться? Плавать на кораблях надо, а не подавать советы ученым людям».
Диссертант кончил. Объявили перерыв.
— Ну, Федя? — спросила Женя. Он взглянул на девушку и увидел, что глаза у нее сейчас не серые, а совсем голубые, как в детстве.
Федор достал трубку, медля с ответом.
— Когда Алеша говорил, я задумала, какие бы три желания загадала сказочному джину, если бы он явится предо мной.
Федор покосился на девушку. Она постоянно ставила его в тупик.
— Представьте! Первое желание тотчас же сбылось. Вы сами сказали, что выступите здесь.
— А второе желание?
— Второе желание: чтобы вы не передумали.
Федор усмехнулся.
— Я ведь все читаю на вашем лице. Вы напрасно сомневаетесь. Уверяю, все будут рады услышать мнение простого моряка… — Девушка спохватилась. «Простого моряка» — как-то нехорошо звучит. И она поправилась: — Полярного капитана. А третье желание я скажу вам, когда вы выполните первые два.
Уверенная, что Федор выступит после официальных оппонентов. Женя умчалась убедить Алексея, что защита идет как нельзя лучше.
Федор остался стоять у окна коридора с трубкой в зубах. Теперь уже поздно было колебаться. Перерыв кончился. Жени все не было. Федор с неохотой прошел в зал, на место, где они сидели до перерыва. Женя появилась, когда первый оппонент начал говорить. Ей неловко было тревожить сидевших в ряду людей, и она села неподалеку от Федора.
Федор почти не слушал оппонентов. Все они восхищались остроумной идеей соискателя и говорили о технических подробностях, недоступных моряку. Некоторые из них критиковали Алексея за какие-то частности. Вопроса же, который казался Федору главным, они не затронули совсем.
Женя издали посматривала на Федора. Она решила, что он волнуется перед выступлением. Несколько раз она пыталась подбодрить его улыбкой, но он смотрел в другую сторону.
Наконец из-за стола ученого совета поднялся председатель. Гулким басом, сильно налегая на букву «о», академик Омулев произнес:
— Слово предоставляется нашему гостю, полярному капитану Федору Ивановичу Терехову, мнение которого о мореходном, по существу говоря, сооружении имеет для присутствующих несомненный интерес. Попрошу Федора Ивановича по-одняться на кафедру.
Алексей взглянул на приближающегося к нему друга детства. Они еще не виделись сегодня. Алексей поспешно кивнул ему и начал рассеянно листать рукопись.
«Интересно, что за человек теперь этот Федя? — подумал Алексеи. — Женя говорит о нем восторженно. Не иначе, как подействовала полярная экзотика. Впрочем, он, верно, и в самом деле славный парень. Решил поддержать».
Федор держался просто и деловито. Его манера говорить заставила всех слушать внимательно. После первых же слов Федора Алексеи откинулся на спинку стула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
Женя, счастливая, продолжая хлопать в ладоши, победно смотрела на Федора.
Глава третья. СПОРЬ!
Красная черта шла по карте вдоль сибирских берегов, пересекая полярные моря.
Федор Терехов напряженно смотрел на эту черту.
«Стена в море… Ледяным полям не пройти к берегам. Но ведь и от берегов им не выйти на север!»
Федору стало не по себе. Быть может, ему, единственному во всем зале, стало ясно, что повлечет за собой появление ледяного мола в морях.
Припомнилась зимовка во льдах, когда он заменил умершего капитана. Суровыми мерами он сберег тогда топливо, спустил пары, выключил отопление, переселил всех в трюм. Он рассчитывал весной, когда корабль вынесет в открытые воды, идти своим ходом выполнять задание. Однако осуществить этот план оказалось не так просто. Вдали от берегов море освободилось ото льдов, но подойти к прибрежным островам, где ждали корабль, было невозможно из-за стоявших у побережья ледяных полей. Нужно было ждать ветров с материка, которые оторвали бы эти поля, угнали их в открытое море. Только тогда и могла начаться навигация.
Ветры подули, льды двинулись, и корабль снова попал в дрейф. Судно вынесло к одному из островов, задержавшему поля. Сильное сжатие повалило корабль набок. Крен достиг тридцати градусов, положение стало угрожающим. Корпус дал течь. Воду выкачивали помпами и вручную. Выгружали на лед грузы, пересыпали уголь. А льды от берегов все стремились на север, ледяной вал напирал. Остров стоял на пути льдов. К счастью, ледяное поле дало трещину, разделилось на две половины и стало обтекать остров.
Так началась первая навигация капитана Терехова.
Теперь капитан услышал, что на пути у прибрежных льдов, когда оторвет их ветром, окажется не один остров, а непроходимый мол. «И он будет одинаково непроходим и для северных льдов и для береговых полей, которые не смогут уйти от берегов, останутся стоять. Трассу забьет льдом. Она не очистится даже летом, а на следующий год станет совсем непроходимой. Не то что круглый год — месяца в Арктике плавать будет нельзя! О чем думают инженеры? Почему иной раз у нас защищают подобные диссертации, которые нужны только самому диссертанту? Ледяные замки под водой!..»
Диссертант между тем успел покрыть строчками формул спущенную сверху доску. Он переходил от одного чертежа к другому, рассуждая о технических деталях, о типах машин, которые потребуются, о технологии строительства, о скорости замораживания, об экономике. Он говорил обо всем, что касалось мола, но только не о том, что так ясно стало полярному капитану.
— Что случилось, Федя? — встревоженно спросила Женя, уловив в Федоре перемену.
— Думаю, надо выступить, — через силу выговорил Федор и почувствовал, как тонкие пальцы сжали кисть его руки.
— Спасибо, Федя, — прошептала Женя.
Федор понял, что она ждет от него совсем другого выступления.
«Как посмотрит, если услышит, что замысел Алексей — пустая мечта, химера?
— подумал он. — Лучше бы не приходить на эту защиту. Еще лучше не появляться бы на заводе. И сейчас еще не поздно встать, уехать. И пусть инженеры разрабатывают проект кандидата наук Карцева, пусть летят на ветер государственные деньги? А коммунист Терехов все знал, но «умыл руки», спокойно ожидая, когда запоздалая экспертиза прикроет, наконец, бессмысленное проектирование. Значит, выступить? — спрашивал он сам себя. — Оказаться в роли завистника или — еще хуже! — ревнивца? Ворваться в чужого жизнь? В жизнь «честных контрабандистов»? — вдруг вспомнил он лермонтовскую «Тамань». — Фу! При чем тут контрабандисты? — даже рассердился он. — Неужели нужно быть до зубной боли правильным? Какое ему дело до грандиозных технических выдумок, в которых даже и не разобраться? Плавать на кораблях надо, а не подавать советы ученым людям».
Диссертант кончил. Объявили перерыв.
— Ну, Федя? — спросила Женя. Он взглянул на девушку и увидел, что глаза у нее сейчас не серые, а совсем голубые, как в детстве.
Федор достал трубку, медля с ответом.
— Когда Алеша говорил, я задумала, какие бы три желания загадала сказочному джину, если бы он явится предо мной.
Федор покосился на девушку. Она постоянно ставила его в тупик.
— Представьте! Первое желание тотчас же сбылось. Вы сами сказали, что выступите здесь.
— А второе желание?
— Второе желание: чтобы вы не передумали.
Федор усмехнулся.
— Я ведь все читаю на вашем лице. Вы напрасно сомневаетесь. Уверяю, все будут рады услышать мнение простого моряка… — Девушка спохватилась. «Простого моряка» — как-то нехорошо звучит. И она поправилась: — Полярного капитана. А третье желание я скажу вам, когда вы выполните первые два.
Уверенная, что Федор выступит после официальных оппонентов. Женя умчалась убедить Алексея, что защита идет как нельзя лучше.
Федор остался стоять у окна коридора с трубкой в зубах. Теперь уже поздно было колебаться. Перерыв кончился. Жени все не было. Федор с неохотой прошел в зал, на место, где они сидели до перерыва. Женя появилась, когда первый оппонент начал говорить. Ей неловко было тревожить сидевших в ряду людей, и она села неподалеку от Федора.
Федор почти не слушал оппонентов. Все они восхищались остроумной идеей соискателя и говорили о технических подробностях, недоступных моряку. Некоторые из них критиковали Алексея за какие-то частности. Вопроса же, который казался Федору главным, они не затронули совсем.
Женя издали посматривала на Федора. Она решила, что он волнуется перед выступлением. Несколько раз она пыталась подбодрить его улыбкой, но он смотрел в другую сторону.
Наконец из-за стола ученого совета поднялся председатель. Гулким басом, сильно налегая на букву «о», академик Омулев произнес:
— Слово предоставляется нашему гостю, полярному капитану Федору Ивановичу Терехову, мнение которого о мореходном, по существу говоря, сооружении имеет для присутствующих несомненный интерес. Попрошу Федора Ивановича по-одняться на кафедру.
Алексей взглянул на приближающегося к нему друга детства. Они еще не виделись сегодня. Алексей поспешно кивнул ему и начал рассеянно листать рукопись.
«Интересно, что за человек теперь этот Федя? — подумал Алексеи. — Женя говорит о нем восторженно. Не иначе, как подействовала полярная экзотика. Впрочем, он, верно, и в самом деле славный парень. Решил поддержать».
Федор держался просто и деловито. Его манера говорить заставила всех слушать внимательно. После первых же слов Федора Алексеи откинулся на спинку стула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120