– не унимается Буйволенок.
– Кто тебе сказал? Все говорят…
– Да нет же, нет: я всегда о вас позабочусь.
– А Весенние Игры? – осведомляется Молния. – У Северных Буйволов такая команда…
– Дедушка, кто будет участвовать?
– Когда начнутся Игры?
Ну, ну, поспокойнее. Не все сразу. Во-первых, Ве­сенние Игры начнутся весной…
– Вот так открытие, – бурчу я.
Но у дедушки Пузана острый слух. Он глядит на меня искоса и мерзко хихикает:
– Давай, давай, зубоскаль: увидишь, сколько состя­заний придется на твою долю, Неандертальчик!
Я бы хотел участвовать в Прыжках через Бурный Поток! – звонко выкрикивает Кротик.
– Ты и потока-то не увидишь! – смеется Морж. Щеголь и Вонючка, противная девчонка, покатыва­ются со смеху, а Кротик заливается слезами.
За него заступается Молния.
– Вот выйдем отсюда, я вам покажу! – грозится он.
– У-у-ух! Сейчас в штаны наложу со страху, – паяс­ничает Морж.
Безобразно ведет себя этот Морж. Кто его знает, почему он такой злющий. Может, по­тому, что не такой красивый, как мы все. У нас в де­сять лет уже растут борода и усы, а у него лицо безво­лосое, гладкое как яичко. За это мы его, конечно, изво­дим, но он и сам напрашивается: вечно задирается, ле­зет на рожон и распускает руки.
Только Умник и Березка его защищают.
Умничек утверждает, будто в его лице есть признаки нового и будущее за такими, как он; Березка же счита­ет, что все дети красивые, даже те, у кого не растет бо­рода…
Тем временем дедушка Пузан поднял дубинку для записей, и в пещере воцарилась тишина. Урок продол­жается.
– В этом году, кроме практических занятий по охоте и рыболовству, мы будем присутствовать при настоя­щей облаве, которую устроят взрослые охотники…
– Дедушка Пузан, а правда, что дяденька Бобер – самый лучший охотник? – перебивает его Медвежонок.
– Ну, не будем обобщать. Лучше бы мне промолчать из скромности, но в молодости я одолел… гм… тигра…
Мы, конечно, это прекрасно знаем, потому что дол­гими зимними вечерами, когда все рассаживаются во­круг огня, он раз сто описывал тот случай во всех по­дробностях. И все же, чтобы не огорчать старика, дела­ем вид, будто слышим об этом впервые:
– Ого!
– В самом деле?
– В самом деле, – кивает дедушка Пузан. – И пред­ставьте себе: безо всякой подмоги…
– Какой удалец!
– Куда там дяденьке Бобру! – восхищается Лучин­ка, чтобы сделать старику приятное.
Дедушка Пузан счастлив. Он поглаживает брюхо, выпирающее из-под шкур, и продолжает рассказ. Я за­мечаю, как, не переставая нас поучать, он достает кусок вяленого мяса, берцовую кость бизона, и обгладывает ее дочиста.
Он слишком стар, чтобы ходить на охоту с другими, поэтому и взял на себя попечение о подрастающих чле­нах общины, которых обучает в своей школе.
За это ему то и дело перепадает лишний кусочек мя­са, хотя трудно так сразу сказать, что дедушка Пузан понимает под кусочком.
Он в основном тем и занят, что набивает себе брюхо.
Ест он все подряд. Челюсти и зубы (случай не то что редкостный, а просто уникальный: в таком-то воз­расте все зубы у него целы!) – самые безотказные час­ти его организма: сам он горбатый, хромой, его одоле­вает артрит, но в том, что касается еды, он любого из молодых за пояс заткнет.
День за днем жует себе и жует.
Для наглядности приведу нашу меру веса: один мед­ведь.
Бабушка Хворостина, например, весит пятую часть медведя; тетушка Жердь – третью; мама Тигра – две трети; папа Большая Рука – медведь с небольшим.
Дедушка Пузан весит полтора медведя в голодные времена, а в дни изобилия – почти два медведя!
– Увы, дети, – сетует он, – все вы знаете, что наше стойбище не слишком богатое и на школу отпускается мало средств. Сегодня, например, я должен научить вас, как приготовить зайца, но согласитесь, для того чтобы приготовить зайца, надо его иметь.
Мы киваем – рассуждение безупречное.
– Вот что: бегите в деревню и попросите у родите­лей учебное пособие. Первому, кто принесет зайца, по­ставлю высший балл на дубинку для записей.
С дикими воплями мы выбегаем из пещеры и всей толпою летим к стойбищу.
Но наши родные, хорошо зная прожорливость учите­ля, ничего не хотят слушать, и вскоре мы возвращаем­ся в школу с пустыми руками.
– Нет зайца – нет урока, – ворчит дедушка Пузан. И в наказание ведет нас в лес, на физкультуру.
«Вот здорово!» – скажете вы.
На самом деле ничего тут хорошего нет.
Десятки и десятки раз дедушка Пузан гоняет нас из леса в деревню, да не налегке, а с сухими сучьями и вязанками хвороста, которые мы складываем перед школой.
По вот наконец проходит под скалами Рука Загребу­щая, местный богатей, отец Щеголька.
– Не нужно ли тебе хвороста? – кричит с высоты дедушка Пузан.
Что ты за него хочешь?
– Зайца…
– Идет.

Зайца приносят, и вскоре начинается долгожданный урок стряпни. Дедушка Пузан учит нас, как раздувать огонь, подкладывать хворост, ворошить угли, накалять плиту из песчаника; наконец, как испечь зайца и съесть его целиком, до косточки.
Последнее он демонстрирует очень наглядно. Раз – и заяц исчез, даже костей не осталось.
– Видали? – облизывается учитель. – Настоящий ледниковый человек должен не только хорошо охо­титься, но и искусно стряпать. Я в своей жизни нико­гда ничем не брезговал, и…
– И это видно! – вставляет Блошка. Все смеются.
Дедушка Пузан сначала хмурится, но потом хохочет вместе с нами.
– Ты просто завидуешь, – втолковывает он Блош­ке. – Надо бы научить тебя есть как следует, иначе ты за зиму превратишься в скелетик. – Потом, приосанив­шись, добавляет: – Ребята, урок окончен. Можете идти по домам. Но не забудьте: завтра наш первый поход. Захватите все необходимое. Наша школа – суровая школа жизни, в ней закаляются сильные духом ледни­ковые мужчины…
– А женщины? – пищит Блошка.
– И женщины закаляются, еще как, – заверяет де­душка Пузан, гладя ее по голове.
Потом вынимает из угла двоих подвешенных, кото­рые качаются на ветру, замахивается на них дубинкой для записей, вонзает зубы в ребро бизона, припасенное на ужин, и следит, как мы гуськом спускаемся по тро­пинке в стойбище.
ОДНИ В ЛЕСУ

Студеное осеннее утро. Мы, дети, уже построились, а мамы, папы, дедушки, бабушки, дяди и тети толпят­ся вокруг и прощаются с нами. У многих на глазах слезы.
Мама Тигра крепко обнимает меня, глядит как-то странно, будто хочет навсегда запечатлеть в памяти мои черты. Тетушка Жердь целует меня, обливаясь слезами, словно мы прощаемся навеки.
Ну, не знаю, во всем этом чудится что-то странное.
Я хочу поделиться с Умником своими сомнениями, но тот пожимает плечами: не волнуйся, мол, все в по­рядке.
Наконец дедушка Пузан дает сигнал трогаться в путь. Все взяли?
– Да, дедушка! – отвечаем мы хором.
– Запасные шкуры?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28