Опять же, посещали своих товарищей в клинике.
— Ты серьезно?
— Конечно. Нужен повод. Заявим, что их присутствие вредно для здоровья императора, и уволим. Скажем, что эти миллиединицы могут превратить императора в монстра. Большинство поверит. Все помнят ту мерзкую гадину, что пожрала старикашку Проба.
— Но император же не гений.
— В нем кровь гения.
— Да, да! — Бенит радостно потер ладоши. — Дедуля, тебе цены нет! Мы бросим тень на императора и разделаемся с гвардией. Вот только… — Бенит запнулся. — Норма Галликан никогда не признает гвардейцев негодными к службе.
— Зачем тебе Норма Галликан?? — ухмыльнулся Крул.
— Она главный специалист в этой области.
— Ну и что? Зачем тебе какие-то специалисты? Тебе нужны продажные люди — и только. Создай комиссию из своих медиков. Неужели ты не можешь найти трех-четырех служителей Эскулапа, которые подпишут любые бумаги.
— Дедуля, ты умнее любого гения!
— Ладно, ладно, можешь не благодарить. Займись преторианцами, и поскорее.
В этот раз Большой Совет собирался в Лютеции из-за разногласий между Галлией, Испанией и Германий и Бенитовым Римом. После стольких дней и месяцев разлуки Элий наконец встретится с сыном. Неужели?! Элий не мог унять внутренней дрожи. Он встретится с сыном, которого никогда не видел. То есть видел фото в вестниках — насупленного серьезного малыша, облеченного в пурпур. Видел фото, которое носила с собой Летиция: крошечный карапуз в пурпурных пеленках. Малыш Постум. Малыш. Элий мысленно разговаривал с ним, объяснял причину разлуки.
Потом понял, что никаких слов не надо, надо просто обнять ребенка, и тот все поймет. Но тут же Элий вспомнил о Бените, и внутри все перевернулось.
Чего он боится? Все задумано очень даже неплохо: Элий встретится с маленьким императором, тот объявит о низложении Бенита. Большой Совет утвердит решение Постума.
«Но я не гражданин Рима, — вспомнил Элий. — Я даже не смогу надеть тогу».
Он предстанет перед Большим Советом не в тоге, а в серой тунике перегрина. Да нет, не так — он вообще не может предстать перед Большим Советом. От его имени будет говорить кто-то другой. Но кто? Кто согласится рискнуть и говорить от имени бывшего Цезаря? Или все же ему позволят выступить лично? А кто может позволить такое? Только председатель Большого Совета, представитель Галлии Бренн.
Узорная решетка вентиляционного отверстия упала к ногам стоящего у дверей императорской спальни гвардейца. Авл Домиций отскочил в сторону. Меч мгновенно вылетел из ножен. Из черной дыры никто не показывался. Но там кто-то был. Авл это чувствовал.
— Спрячь меч, — посоветовал прятавшийся в вентиляции. — Нам надо поговорить. У меня для тебя послание, Авл.
— Ты что, почтальон? — Гвардеец опустил меч.
— Считай, что так. Видишь ли, современной почте доверять нельзя. Так что приходится пользоваться специальными каналами.
— Может быть, наконец выйдешь наружу? — предложил преторианец.
Из отверстия высунулась плоская змеиная голова. Судя по голове, тварь была немаленькая.
— А, это ты, Гет! — Авл перевел дыхание и спрятал меч в ножны. — Что у тебя за послание? От кого?
— От Августы. Ты клялся ей служить.
— Клялся, — подтвердил Авл. И сердце его невольно заколотилось сильнее.
— Так вот, поручение таково. Завтра Бенит отправляется в Лютецию. Ты поедешь следом послезавтра. С императором. Один.
— Но Постум должен остаться в Риме.
— Император никому ничего не должен. Постум поедет в Лютецию и выступит на заседании Большого Совета. Вы прибудете прямо на заседание Большого Совета в храм Мира к четырем часам дня.
— Это похоже на похищение.
— Таков приказ императора.
— Император может мне приказать?
— Может.
— Бенитовы псы пустятся за нами в погоню.
— Уедешь на пурпурной «триере» вечером. До утра императора никто не хватится. Машину никто не посмеет остановить. Окажешься в Галлии до рассвета. К назначенному сроку будешь в Лютеции. Справишься?
— Конечно.
Что задумала Летиция? Невероятно. Неужели она хочет низложить Бенита и стать диктаторшей? Почему бы и нет? Именно, почему бы и нет? И кем будет он, Авл? Сердце его отчаянно застучало. Красавец-гвардеец рядом с одинокой красивой женщиной.
Авл на мгновение прикрыл глаза. Они снова были в саду. Летиция смотрела ему в глаза, и губы ее шептали: «Не здесь». А глаза, глаза обещали…
Глава 26
Июльские игры 1976 года (продолжение)
«Завтра открывается заседание Большого Совета в Лютеции».
«Сегодня день моряков Нептуналий».
«Акта диурна», 10-й день до Календ августа
Огромная триумфальная арка Руфина в Лютеции напоминала вымершего мастодонта. Подле нее под мраморной плитой похоронен неизвестный солдат, погибший во время Третьей Северной войны. Широкая улица, названная с присущим галлам юмором Элизийскими полями, упиралась в арку Руфина.
Элий никак не мог поверить, что Руфин мертв. Знал, что император умер, но все равно продолжал разговаривать и спорить с ним, как с живым. Руфин лично ему, Элию, не хотел никогда зла. Но божественный Руфин почему-то считал Элия врагом Рима, противником, которого надо всеми силами победить и не допустить до власти. И наверное, никто в мире не сделал столько зла, сколько сделал Руфин. Даже Трион. Потому что Трион — лишь следствие. А причина всему — Руфин. Но что толку обвинять мертвых.
Вскоре приедет Постум, и все решится. Элий бродил по улицам с самого утра. Ноги ныли. Он выпил кофе в маленькой таверне и вновь отправился бродить. Усидеть на месте он не мог. Завтра утром к началу заседания Большого Совета в Лютецию должен приехать Постум. Тайно.
Молодой светловолосый галл с золотым торквесом на шее остановил Элия на улице Кота, который ловит рыбу.
— Я — художник. На чердаке у меня мастерская. Зайди, приятель, я плачу по десять сестерциев за час позирования.
Элий поднялся по деревянной лесенке под самую крышу. Лестница был узка и темна, а мастерская огромна и затоплена светом. В потоках этого золотистого света плавали белые льдины необработанного мрамора. Холсты стояли прислоненные к стенам, являя посетителю серебристую изнанку холста. Две девицы сидели в обнимку на низком ложе, покрытом истертым шерстяным одеялом, и курили. То ли табак, то ли травку — от пряного сиреневого дыма слегка кружилась голова. Обе девушки были золотоволосы и белокожи. Такими бывают лишь юные девушки в Галлии. Мать Элия была уроженкой Лютеции. От нее и он унаследовал необычную для римлянина бледность и серые глаза.
При виде Элия девушки вскочили и захлопали в ладоши.
— Правда, он то, что нам нужно? — спросил художник, разливая по бокалам вино. — Лицо настоящего патриция. Подлинная находка.
Он усадил Элия на деревянный табурет, накинул белую драпировку, повернул голову к свету.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
— Ты серьезно?
— Конечно. Нужен повод. Заявим, что их присутствие вредно для здоровья императора, и уволим. Скажем, что эти миллиединицы могут превратить императора в монстра. Большинство поверит. Все помнят ту мерзкую гадину, что пожрала старикашку Проба.
— Но император же не гений.
— В нем кровь гения.
— Да, да! — Бенит радостно потер ладоши. — Дедуля, тебе цены нет! Мы бросим тень на императора и разделаемся с гвардией. Вот только… — Бенит запнулся. — Норма Галликан никогда не признает гвардейцев негодными к службе.
— Зачем тебе Норма Галликан?? — ухмыльнулся Крул.
— Она главный специалист в этой области.
— Ну и что? Зачем тебе какие-то специалисты? Тебе нужны продажные люди — и только. Создай комиссию из своих медиков. Неужели ты не можешь найти трех-четырех служителей Эскулапа, которые подпишут любые бумаги.
— Дедуля, ты умнее любого гения!
— Ладно, ладно, можешь не благодарить. Займись преторианцами, и поскорее.
В этот раз Большой Совет собирался в Лютеции из-за разногласий между Галлией, Испанией и Германий и Бенитовым Римом. После стольких дней и месяцев разлуки Элий наконец встретится с сыном. Неужели?! Элий не мог унять внутренней дрожи. Он встретится с сыном, которого никогда не видел. То есть видел фото в вестниках — насупленного серьезного малыша, облеченного в пурпур. Видел фото, которое носила с собой Летиция: крошечный карапуз в пурпурных пеленках. Малыш Постум. Малыш. Элий мысленно разговаривал с ним, объяснял причину разлуки.
Потом понял, что никаких слов не надо, надо просто обнять ребенка, и тот все поймет. Но тут же Элий вспомнил о Бените, и внутри все перевернулось.
Чего он боится? Все задумано очень даже неплохо: Элий встретится с маленьким императором, тот объявит о низложении Бенита. Большой Совет утвердит решение Постума.
«Но я не гражданин Рима, — вспомнил Элий. — Я даже не смогу надеть тогу».
Он предстанет перед Большим Советом не в тоге, а в серой тунике перегрина. Да нет, не так — он вообще не может предстать перед Большим Советом. От его имени будет говорить кто-то другой. Но кто? Кто согласится рискнуть и говорить от имени бывшего Цезаря? Или все же ему позволят выступить лично? А кто может позволить такое? Только председатель Большого Совета, представитель Галлии Бренн.
Узорная решетка вентиляционного отверстия упала к ногам стоящего у дверей императорской спальни гвардейца. Авл Домиций отскочил в сторону. Меч мгновенно вылетел из ножен. Из черной дыры никто не показывался. Но там кто-то был. Авл это чувствовал.
— Спрячь меч, — посоветовал прятавшийся в вентиляции. — Нам надо поговорить. У меня для тебя послание, Авл.
— Ты что, почтальон? — Гвардеец опустил меч.
— Считай, что так. Видишь ли, современной почте доверять нельзя. Так что приходится пользоваться специальными каналами.
— Может быть, наконец выйдешь наружу? — предложил преторианец.
Из отверстия высунулась плоская змеиная голова. Судя по голове, тварь была немаленькая.
— А, это ты, Гет! — Авл перевел дыхание и спрятал меч в ножны. — Что у тебя за послание? От кого?
— От Августы. Ты клялся ей служить.
— Клялся, — подтвердил Авл. И сердце его невольно заколотилось сильнее.
— Так вот, поручение таково. Завтра Бенит отправляется в Лютецию. Ты поедешь следом послезавтра. С императором. Один.
— Но Постум должен остаться в Риме.
— Император никому ничего не должен. Постум поедет в Лютецию и выступит на заседании Большого Совета. Вы прибудете прямо на заседание Большого Совета в храм Мира к четырем часам дня.
— Это похоже на похищение.
— Таков приказ императора.
— Император может мне приказать?
— Может.
— Бенитовы псы пустятся за нами в погоню.
— Уедешь на пурпурной «триере» вечером. До утра императора никто не хватится. Машину никто не посмеет остановить. Окажешься в Галлии до рассвета. К назначенному сроку будешь в Лютеции. Справишься?
— Конечно.
Что задумала Летиция? Невероятно. Неужели она хочет низложить Бенита и стать диктаторшей? Почему бы и нет? Именно, почему бы и нет? И кем будет он, Авл? Сердце его отчаянно застучало. Красавец-гвардеец рядом с одинокой красивой женщиной.
Авл на мгновение прикрыл глаза. Они снова были в саду. Летиция смотрела ему в глаза, и губы ее шептали: «Не здесь». А глаза, глаза обещали…
Глава 26
Июльские игры 1976 года (продолжение)
«Завтра открывается заседание Большого Совета в Лютеции».
«Сегодня день моряков Нептуналий».
«Акта диурна», 10-й день до Календ августа
Огромная триумфальная арка Руфина в Лютеции напоминала вымершего мастодонта. Подле нее под мраморной плитой похоронен неизвестный солдат, погибший во время Третьей Северной войны. Широкая улица, названная с присущим галлам юмором Элизийскими полями, упиралась в арку Руфина.
Элий никак не мог поверить, что Руфин мертв. Знал, что император умер, но все равно продолжал разговаривать и спорить с ним, как с живым. Руфин лично ему, Элию, не хотел никогда зла. Но божественный Руфин почему-то считал Элия врагом Рима, противником, которого надо всеми силами победить и не допустить до власти. И наверное, никто в мире не сделал столько зла, сколько сделал Руфин. Даже Трион. Потому что Трион — лишь следствие. А причина всему — Руфин. Но что толку обвинять мертвых.
Вскоре приедет Постум, и все решится. Элий бродил по улицам с самого утра. Ноги ныли. Он выпил кофе в маленькой таверне и вновь отправился бродить. Усидеть на месте он не мог. Завтра утром к началу заседания Большого Совета в Лютецию должен приехать Постум. Тайно.
Молодой светловолосый галл с золотым торквесом на шее остановил Элия на улице Кота, который ловит рыбу.
— Я — художник. На чердаке у меня мастерская. Зайди, приятель, я плачу по десять сестерциев за час позирования.
Элий поднялся по деревянной лесенке под самую крышу. Лестница был узка и темна, а мастерская огромна и затоплена светом. В потоках этого золотистого света плавали белые льдины необработанного мрамора. Холсты стояли прислоненные к стенам, являя посетителю серебристую изнанку холста. Две девицы сидели в обнимку на низком ложе, покрытом истертым шерстяным одеялом, и курили. То ли табак, то ли травку — от пряного сиреневого дыма слегка кружилась голова. Обе девушки были золотоволосы и белокожи. Такими бывают лишь юные девушки в Галлии. Мать Элия была уроженкой Лютеции. От нее и он унаследовал необычную для римлянина бледность и серые глаза.
При виде Элия девушки вскочили и захлопали в ладоши.
— Правда, он то, что нам нужно? — спросил художник, разливая по бокалам вино. — Лицо настоящего патриция. Подлинная находка.
Он усадил Элия на деревянный табурет, накинул белую драпировку, повернул голову к свету.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87