— О Гленкое, вот о чем я подумал! Местечко у меня там есть заветное, древняя пресвитерианская часовня, переделанная под жилье. На мили вокруг никого и ничего! Кр-расота! Классическое шотландское озеро под самыми окнами! В это время года солнце вечерами будто прямиком под воду уходит! Потрясающе, Карл, ей-богу потрясающе. Сам себе на этом фоне таким маленьким кажешься, таким ничтожным… — Выдержав глубокомысленную паузу, он вдруг бахнул ладонями по столу. Карл подпрыгнул на стуле. — Так вот! Я хочу, чтобы ты, — ткнул он пальцем в Карла, — на выходные отправился туда вместе с Риком и с вашими женщинами, конечно. И чтобы вы там как следует, понимаешь ли, развлеклись. Хм, хм. Надрались, маски поскидывали — словом, повеселились на всю катушку, подружились и закидали друг друга, хм, хм… идеями, так сказать, полезными для дела. Чтобы и вам от них было смешно, и девочкам вашим. Дети есть, Карл?
Тот молча мотнул головой.
— Отлично. Я распоряжусь, чтобы Сью вам растолковала дорогу, обеспечила всем необходимым, деньжатами на выпивку и прочее, чего захотите… ага, ага, отличная мысль… дурманчик не помешает, запретный плод так сказать… Жду вас оттуда с самыми что ни на есть шальными идеями, чтоб ребятишки были довольны, хм, хм. Захватите развлекаловку — Джека Ди, Ли Эванса. Сью подберет. Не переживай, Сью все сама сделает, я распоряжусь… А-а, Рик.-Джефф поднялся. — Рик, мой любимый продюсер. Карл, дружок, это Рик де Ларжи.
Карл, не вставая, повернулся.
— Приятно познакомиться. Обожаю «Час пик». Человек на пороге улыбнулся и протянул руку.
Он был до нелепости хорош собой — не смазлив, а уверенно, опасно красив. Карл впервые понял, как себя чувствует женщина в присутствии настоящей красавицы. Все эти «шальные идеи», «ребятишки», «поразвлечься», вылетающие из уст Джеффа, сослужили Карлу дурную службу. Он ожидал увидеть совершенно другого человека — лохматого типа с лошадиной ухмылкой и фальшивым загаром, в провонявшей потом рубахе. Имя его — и то звучало пошло. А перед Карлом стоял подтянутый парень в белой рубашке, отличного покроя джинсах и, похоже, ручной работы ботинках. Прическа явно сработана рукой мастера — волосы цвета шампанского коротко подстрижены на затылке и висках, а на макушке непринужденно взъерошены, — плюс элегантные очки в металлической оправе. Примерно его ровесник, но по виду куда более крепок. Кожа так и сияет здоровьем; прежде Карл считал, что такой кожей могут похвалиться только женщины.
— Вы, ребятки, — заявил Джефф, перегибаясь через стол, — скоро станете очень, очень близкими друзьями. Дайте только время. — Он весь лучился гордостью, как папаша удачливого чада. — Ну? Против совместного ланча никто не возражает, хм, хм? — Рассыпав хохоток, Джефф потряс обоим руки. — Пойдемте-ка, прикинем, как наш Рик превратит тебя в самого большого шутника на радио.
Шутника? Шутника? У Карла упало сердце. Не до шуток ему сейчас. Дома жизнь разваливается на глазах. Все изменилось с того самого прощального вечера в Сол-и-Сомбра, когда он умолял Шиобан завести ребенка. Атмосфера тепла и любви в их уютной квартирке умерла, а Карл не мог понять почему. Казалось, должно быть наоборот: Шери из его жизни исчезла, будущее виделось в самом благоприятном свете, Карла ждала блестящая карьера, — словом, все должно было бы казаться новым и заманчивым.
Той ночью, уже лежа в постели, он смотрел, как Шиобан раздевается на краешке кровати, и когда ее волшебные волосы накрыли матово-белую спину, его самого накрыла волна любви и желания не просто снять сексуальное напряжение, но обласкать ее всю, как в юности, от мизинцев на ногах до макушки. Карл погладил ее волосы, обернул толстым, поблескивающим в приглушенном свете ночника кольцом вокруг руки, потерся щекой, и их шелковистая нежность распалила его еще сильнее. Рука его легла на талию Шиобан, утонув в мягких складках, ладонь коснулась груди. Сосок мгновенно набух под пальцами, и он со стоном ткнулся лицом ей в спину, вдохнул такой родной запах кожи.
Долгие годы секс между ними был легок и игрив. Сегодня Карлу хотелось большего. Каждая мышца, каждая клетка трепетала от вожделения, когда он мягко развернул Шиобан. Собрав золотые пряди, он уложил их на подушке нимбом. Ангел! Ангел кисти Тициана. Карл покрыл поцелуями лоб Шиобан, ее пухлые щеки, веки и мочки ушей, шею… Господи, он умирал от желания ощутить ее всю — губами, пальцами, языком. Вновь не сдержав стона, он зарылся лицом в ложбинку между двух больших, мягких полушарий, сдвинул их, прижимая к щекам. Боже… он мог бы взорваться уже сейчас… не входя в нее. Карл с силой вжал горящий возбуждением член в бедро Шиобан. Она дернулась под ним, и Карл, не отнимая лица от груди, прошелся ладонью по ее лицу. Пусть без слов поймет, пусть почувствует, что он изнемогает от желания.
— Карл… Карл… прошу тебя… пожалуйста.
Голос Шиобан звучал далеким эхом, ладони слабо упирались в плечи Карла. А его язык все продолжал атаку, хватка пальцев усиливалась…
— Перестань, Карл, прошу тебя, перестань. Я… я… не хочу!
Припав ртом к груди, Карл втянул в себя отвердевший сосок, очертил языком круг, и еще, и еще…
— Прекрати, прекрати, ПРЕКРАТИ! Слезь с меня! — Она отпихивала его изо всех сил, пытаясь скатить на кровать.
— ЧТО? — взревел Карл. — Какого черта? ЧТО не так?
Он приподнялся — красный, потный, взлохмаченный. Обжег яростным взглядом Шиобан, мгновенно натянувшую на себя покрывало, но не сменившую позу. Она беззвучно плакала; крупные слезы одна за другой возникали из-под ресниц и стекали по щекам на подушку.
— Не хочу, Карл. Просто не хочу — и все. Не хочу…
— Не хочешь — чего? Чего не хочешь, Шиобан? Ну же, ответь! Ответь ради всех чертовых святых!
— Я… Я не знаю. Н-не знаю. — Тыльной стороной ладони она смахивала неиссякающие слезы.
— Не хочешь, чтобы я любил тебя, — так? Не хочешь, чтобы целовал, ласкал, занимался с тобой любовью? Ну же, Шиобан? НУ?
Шиобан всхлипнула.
— Не знаю, Карл. Не знаю… Прости, но я не могу. Прости…
— Н-да? Прекрасно. Если не возражаешь, займусь самообслуживанием, — рявкнул он, в два прыжка проскочил спальню и грохнул дверью.
Перед затуманенным слезами взглядом Шиобан на миг возник его силуэт в проеме двери, чуть подсвеченный тусклым светом из коридора, — напряженная от гнева фигура. Он все еще в отличной форме: рельефная спина, крепкие ягодицы. Такое знакомое, такое любимое тело, которое столько лет дарило ей наслаждение. Слезы все текли, текли, текли.
Она не была уверена в собственной интуиции и толком не понимала, что случилось, но чувствовала связь с вечеринкой в Сол-и-Сомбра, с той девушкой, блондинкой с верхнего этажа, которая собралась замуж. Рядом с ней Шиобан сникла, уверенная в своем уродстве и беспомощности;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72