– Этот стол мне нравится. А тебе? Вы с ним уживетесь?
– Вполне, Меня он тоже устраивает. Только... обещай, что позволишь подобрать к нему подходящий стул!
На следующее утро состоялась очередная мучительная «беседа» с Тарин.
– На Новый год я уезжаю в Париж, так что вам с Мэй придется поработать ту педелю, что меня не будет, – заявила она, но, заметив, что я закусила губу, спросила: – Есть возражения?
В ее голосе прозвучали резкие нотки, напомнившие мне звук, который издают пузырьки на специальной упаковке для хрупких предметов, когда лопаются.
– Да нет, – ответила я. Пожалуй, такой расклад даже кстати. Зак поговаривал о поездке в Мексику, но у меня что-то не было настроения пить коктейль «Маргарита».
– Помнится, ты брала выходной после Дня благодарения.
«Еще бы, целый день отдыхала, с ума сойти как долго!» – подумала я. Словно прочитав мои мысли, Тарин добавила:
– Не говоря уже о том, что все прошлые рождественские дни ты не работала. – Она сделала грустное лицо. – Из-за своей бедной подруги.
Я вскинула брови. Тарин поспешно сменила тему:
– Нужно будет разослать подарки клиентам, и сделать это следует до Рождества. Думаю, на роль подарков подойдут эти хорошенькие ложки для икры из раковин...
Я вполуха слушала, что вещает Тарин, и старалась не скрежетать зубами. Вдруг она умолкла и выжидающе уставилась на меня.
– Ты собираешься отвечать на звонок? – спросила она.
– Ой! – Звонил телефон. Я схватила трубку. – «Золотая клетка» слушает.
– Это я, Брин. Ты можешь разговаривать?
Ну наконец-то! Тарин встала и направилась на встречу покупательнице. Эта клиентка была из числа тех, с кем Тарин предпочитала общаться лично: вошедшей женщине было слегка за тридцать, через плечо перекинута дорогая сумочка; прическа, как у Мег Райан; в руке она держала карманный компьютер последнего поколения.
– Вроде да, – ответила я и побрела в самую глубь магазина. – Как поживаешь?
– Боже, последние две недели были сущим кошмаром, ты даже представить не можешь, – ответила Бонн. – Один из наших богатейших клиентов начинает новый бизнес, естественно, бумажной волокиты только прибавилось, не говоря уже о том, что завтра – последний срок подачи... В общем, не важно. Я звоню насчет воскресенья.
– Наши посиделки! Я собираюсь заказать на дом что-нибудь из индийской кухни и...
– Может, перенесем встречу на другой день? – перебила Брин. – А то дошло уже до того, что Дэвид шутит: мол, всегда мечтал жить один. С самого переезда он сам со всем управляется, я буквально тарелки не вымыла. Хотела с ним в воскресенье хотя бы пару коробок распаковать, а то он грозится раздать все мое барахло бедным.
– А-а... – протянула я. – Очень хотела тебя увидеть, но...
– Я тоже, – сказала Брин. – Тогда в другой раз, договорились?
– У тебя ничего не случилось? – спросила я. – Может, нам есть что обсудить?
– Что, например? – раздраженно поинтересовалась она. Только я хотела ответить, как: – Секундочку. – Брин зажала трубку рукой. До меня донесся приглушенный голос: кто-то из офиса по какому-то срочному делу. – Знаешь что? – подала голос Брин. – Пора прощаться, я тебе позже перезвоню, ладно?
– Ладно. – Надеюсь, она почувствовала, как я недовольна.
– Чао! – И она повесила трубку. Чао? Это что-то новенькое.
Воскресенье у меня было свободным, а вот Зак сначала играл в софтбол, а потом встречался с издателем какого-то журнала, приехавшим из Нью-Йорка. (Зак любил повторять, что издатели без колебаний просят пишущего человека поработать в выходной: они считают, что у этих сочинителей и так каждый день – выходной.) Я решила взять к себе Хэтти и переделать дела, до которых давно руки не доходили: затовариться продуктами на голливудском фермерском рынке и покрыть лаком чудесный туалетный столик от «Хейвуд-Уэйк-филд», купленный мной на толкучке. Этот столик я собиралась подарить Брин па новоселье – если, конечно, когда-нибудь снова ее увижу.
Я хотела хоть чем-то заполнить свободное время, чтобы не скучать, но, пробираясь мимо прилавков с козьим сыром и тепличными огурцами, неожиданно поняла, что просто наслаждаюсь жизнью. На голливудском фермерском рынке царила яростная конкуренция. По воскресеньям сюда стекались все окрестные металлисты-гастролеры, безработные режиссеры, пародийные танцоры, дерганые сценаристы, замученные драматурги и бывшие торговцы наркотиками, переквалифицировавшиеся в инструкторов по йоге.
Зак несколько раз звонил мне на сотовый. Только мне почему-то не хотелось отвечать. Телефон трезвонил, пока не включалась голосовая почта.
Вернувшись домой, я положила продукты в холодильник, еще раз покрыла лаком столик, мурлыча себе под нос, приняла душ, поела, погуляла с Хэппи и начала прибираться. Сквозь вой пылесоса иногда пробивались телефонные звонки. Это был Зак. Наверное, уже распрощался с редактором и хотел узнать, что я делаю. Но мне не хотелось брать трубку. Я так давно не была у себя дома, что даже успела по нему соскучиться. Это напоминало встречу со старым другом.
Когда последняя пылинка исчезла в брюхе пылесоса, было только девять часов. «Повязать, что ли?» – подумала я и тут же вспомнила о несостоявшихся посиделках с Брин. Неожиданно я поняла, что очень на нее обижена. Я отправилась на кухню. Может, позвонить ей и потребовать объяснения? Я сняла трубку, и тут мой взгляд упал на приглашение Мэй, лежавшее поверх стопки неоплаченных счетов. Вот что там было написано:
«Не тормози!
Поддержи группу «Раднесс»! В клубе «Эхо» ,
в воскресенье , в 10 часов вечера – бес пл атный концерт!»
Я вернула трубку на место и взглянула на часы: если не переодеваться, как раз успеваю. Когда на прошлой неделе Мэй вручила мне этот флайер, я сказала, что скорее всего прийти не смогу, объяснив это тем, что у меня много дел.
Я схватила черный свитер и отправилась разыскивать сумочку.
Войдя в «Эхо», я с удивлением подумала, что уже несколько месяцев никуда не ходила по вечерам, за Исключением ужинов с Заком. Клуб был битком набит – в основном люди от двадцати семи до тридцати трех, в одежде кричащих цветов, словно они хотели этим сказать: «Пестрые платья и боты – это не бред, это прикольно!» Я одернула свитер и пожалела, что так просто оделась.
Интерьер клуба оставлял желать лучшего: стены выкрашены в какой-то синюшный цвет, потолки для улучшения акустики покрыты специальной облицовкой. Вокруг стойки бара, обитого черной кожей, в три ряда толпились люди. Иногда из толпы высовывалась чья-нибудь голова и орала приятелю: «Ты чего будешь?!» На маленькой сцене уже находились барабаны, электрогитара, бас-гитара и пианино. Концерт еще не начался, но сверху из динамиков уже грохотал рок.
Мне отчаянно хотелось курить, но вместо этого я решила выпить что-нибудь покрепче.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
– Вполне, Меня он тоже устраивает. Только... обещай, что позволишь подобрать к нему подходящий стул!
На следующее утро состоялась очередная мучительная «беседа» с Тарин.
– На Новый год я уезжаю в Париж, так что вам с Мэй придется поработать ту педелю, что меня не будет, – заявила она, но, заметив, что я закусила губу, спросила: – Есть возражения?
В ее голосе прозвучали резкие нотки, напомнившие мне звук, который издают пузырьки на специальной упаковке для хрупких предметов, когда лопаются.
– Да нет, – ответила я. Пожалуй, такой расклад даже кстати. Зак поговаривал о поездке в Мексику, но у меня что-то не было настроения пить коктейль «Маргарита».
– Помнится, ты брала выходной после Дня благодарения.
«Еще бы, целый день отдыхала, с ума сойти как долго!» – подумала я. Словно прочитав мои мысли, Тарин добавила:
– Не говоря уже о том, что все прошлые рождественские дни ты не работала. – Она сделала грустное лицо. – Из-за своей бедной подруги.
Я вскинула брови. Тарин поспешно сменила тему:
– Нужно будет разослать подарки клиентам, и сделать это следует до Рождества. Думаю, на роль подарков подойдут эти хорошенькие ложки для икры из раковин...
Я вполуха слушала, что вещает Тарин, и старалась не скрежетать зубами. Вдруг она умолкла и выжидающе уставилась на меня.
– Ты собираешься отвечать на звонок? – спросила она.
– Ой! – Звонил телефон. Я схватила трубку. – «Золотая клетка» слушает.
– Это я, Брин. Ты можешь разговаривать?
Ну наконец-то! Тарин встала и направилась на встречу покупательнице. Эта клиентка была из числа тех, с кем Тарин предпочитала общаться лично: вошедшей женщине было слегка за тридцать, через плечо перекинута дорогая сумочка; прическа, как у Мег Райан; в руке она держала карманный компьютер последнего поколения.
– Вроде да, – ответила я и побрела в самую глубь магазина. – Как поживаешь?
– Боже, последние две недели были сущим кошмаром, ты даже представить не можешь, – ответила Бонн. – Один из наших богатейших клиентов начинает новый бизнес, естественно, бумажной волокиты только прибавилось, не говоря уже о том, что завтра – последний срок подачи... В общем, не важно. Я звоню насчет воскресенья.
– Наши посиделки! Я собираюсь заказать на дом что-нибудь из индийской кухни и...
– Может, перенесем встречу на другой день? – перебила Брин. – А то дошло уже до того, что Дэвид шутит: мол, всегда мечтал жить один. С самого переезда он сам со всем управляется, я буквально тарелки не вымыла. Хотела с ним в воскресенье хотя бы пару коробок распаковать, а то он грозится раздать все мое барахло бедным.
– А-а... – протянула я. – Очень хотела тебя увидеть, но...
– Я тоже, – сказала Брин. – Тогда в другой раз, договорились?
– У тебя ничего не случилось? – спросила я. – Может, нам есть что обсудить?
– Что, например? – раздраженно поинтересовалась она. Только я хотела ответить, как: – Секундочку. – Брин зажала трубку рукой. До меня донесся приглушенный голос: кто-то из офиса по какому-то срочному делу. – Знаешь что? – подала голос Брин. – Пора прощаться, я тебе позже перезвоню, ладно?
– Ладно. – Надеюсь, она почувствовала, как я недовольна.
– Чао! – И она повесила трубку. Чао? Это что-то новенькое.
Воскресенье у меня было свободным, а вот Зак сначала играл в софтбол, а потом встречался с издателем какого-то журнала, приехавшим из Нью-Йорка. (Зак любил повторять, что издатели без колебаний просят пишущего человека поработать в выходной: они считают, что у этих сочинителей и так каждый день – выходной.) Я решила взять к себе Хэтти и переделать дела, до которых давно руки не доходили: затовариться продуктами на голливудском фермерском рынке и покрыть лаком чудесный туалетный столик от «Хейвуд-Уэйк-филд», купленный мной на толкучке. Этот столик я собиралась подарить Брин па новоселье – если, конечно, когда-нибудь снова ее увижу.
Я хотела хоть чем-то заполнить свободное время, чтобы не скучать, но, пробираясь мимо прилавков с козьим сыром и тепличными огурцами, неожиданно поняла, что просто наслаждаюсь жизнью. На голливудском фермерском рынке царила яростная конкуренция. По воскресеньям сюда стекались все окрестные металлисты-гастролеры, безработные режиссеры, пародийные танцоры, дерганые сценаристы, замученные драматурги и бывшие торговцы наркотиками, переквалифицировавшиеся в инструкторов по йоге.
Зак несколько раз звонил мне на сотовый. Только мне почему-то не хотелось отвечать. Телефон трезвонил, пока не включалась голосовая почта.
Вернувшись домой, я положила продукты в холодильник, еще раз покрыла лаком столик, мурлыча себе под нос, приняла душ, поела, погуляла с Хэппи и начала прибираться. Сквозь вой пылесоса иногда пробивались телефонные звонки. Это был Зак. Наверное, уже распрощался с редактором и хотел узнать, что я делаю. Но мне не хотелось брать трубку. Я так давно не была у себя дома, что даже успела по нему соскучиться. Это напоминало встречу со старым другом.
Когда последняя пылинка исчезла в брюхе пылесоса, было только девять часов. «Повязать, что ли?» – подумала я и тут же вспомнила о несостоявшихся посиделках с Брин. Неожиданно я поняла, что очень на нее обижена. Я отправилась на кухню. Может, позвонить ей и потребовать объяснения? Я сняла трубку, и тут мой взгляд упал на приглашение Мэй, лежавшее поверх стопки неоплаченных счетов. Вот что там было написано:
«Не тормози!
Поддержи группу «Раднесс»! В клубе «Эхо» ,
в воскресенье , в 10 часов вечера – бес пл атный концерт!»
Я вернула трубку на место и взглянула на часы: если не переодеваться, как раз успеваю. Когда на прошлой неделе Мэй вручила мне этот флайер, я сказала, что скорее всего прийти не смогу, объяснив это тем, что у меня много дел.
Я схватила черный свитер и отправилась разыскивать сумочку.
Войдя в «Эхо», я с удивлением подумала, что уже несколько месяцев никуда не ходила по вечерам, за Исключением ужинов с Заком. Клуб был битком набит – в основном люди от двадцати семи до тридцати трех, в одежде кричащих цветов, словно они хотели этим сказать: «Пестрые платья и боты – это не бред, это прикольно!» Я одернула свитер и пожалела, что так просто оделась.
Интерьер клуба оставлял желать лучшего: стены выкрашены в какой-то синюшный цвет, потолки для улучшения акустики покрыты специальной облицовкой. Вокруг стойки бара, обитого черной кожей, в три ряда толпились люди. Иногда из толпы высовывалась чья-нибудь голова и орала приятелю: «Ты чего будешь?!» На маленькой сцене уже находились барабаны, электрогитара, бас-гитара и пианино. Концерт еще не начался, но сверху из динамиков уже грохотал рок.
Мне отчаянно хотелось курить, но вместо этого я решила выпить что-нибудь покрепче.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73