Число ошибок растет с пугающей быстротой.
В Севилье дождь заставил остановиться саму Макарену, а вот в Мурсии прихожане из братства Веракрус уже несут Христа во крови.
И не идет ли своим путем на крестную муку цыганский Христос по дороге на Сакромонте? Разве не так же прям путь Христа, благую смерть принявшего? Вера в Испании в который уже раз доказывает, что она поистине непромокаема.
В Малаге тоже идет дождь, но он не останавливает саэту, и на улице Ларьос звучит голос, отчетливый, как гром:
Кто увенчал тебя шипами?
В Мадриде, в благочестивом клубе на улице Уэртас — одном из религиозных баров, где на телеэкранах транслируют страсти Господни, происходящие одновременно во всех уголках мира, — единственным вопросом, который может прийти в голову, остается: «Неужели никто никогда не сможет остановить веру этого народа?»
Какие бесы пригвоздили Испанию к вере прошлых времен?
Очевидно, недостаток веры в будущее.
На Гран Виа «белая зона» простирается от улицы Алькала до площади Испании. «Белая зона» — это пространство свободной циркуляции химии, где можно покупать, продавать и потреблять что хочешь, не подвергаясь досмотру со стороны Черной гвардии — подразделений госбезопасности, в чьи задачи входит контроль над потреблением химии в печальной части города. Наконец-то Мадрид, в котором нет достойной полноводной реки, обзавелся двумя берегами. Само собой, я провожу все утро, не покидая Гран Виа. Я выхожу из отеля, чтобы выпить пару мартини в баре «Чикоте». Затем, двигаясь от Пуэрта-дель-Соль, я на расстоянии слежу за шумом религиозных процессий. У дверей кинотеатра «Капитоль» делаю снимок по просьбе веселого туриста из Южной Африки. В видоискатель наблюдаю, как небо медленно проясняется над великолепным зданием Мадридской башни. Я знаю, что родился здесь, и думаю, что в те дни, когда здесь был мой дом, у меня тоже находились серьезные причины не удаляться от Гран Виа — ведь только Гран Виа похож на города, что являются нам во сне. Бронзовые ангелы на крышах домов благословляют эти улочки, а если выйти за пределы района Гран Виа, весь этот город конечно же исчезнет. Как исчезают дети в парках, когда матери не могут их видеть.
Возвращение в «Чикоте» за новым мартини. Американцы разглядывают висящие на стенах фотографии других, более известных американцев. «Чикоте» с его изысканным убранством в стиле ар деко — единственный центр, необходимый этому городу. Гармония внутри этого элегантного бара бросает вызов безумию этой невозможной страны.
В стрип-баре на улице Барко, во дворе здания телефонной станции, невыразимо печальная венгерская танцовщица клянется мне в вечной любви. Девушка, выступающая следом, хоть и родилась в Гвинее, обещает мне абсолютно то же самое.
Я провожу ночь, трахаясь с четой корейцев в моем номере отеля «Император».
Парень спрашивает меня, можно ли трахаться в Страстную пятницу, я честно отвечаю, что не знаю, но потом, отпялив его в задницу, отвечаю, что да — как выясняется, можно.
Девушка поцеловала меня так, словно мы с ней — жених и невеста.
Одному богу известно, насколько велико кладбище Альмудена. Где оно начинается и где заканчивается. Я провел все утро, петляя между могил, пытаясь следовать плану, составленному моей матерью. Я принял участие в двух похоронах. На первых было много народу, но никто особенно не грустил — определенно потому, что священник сразу же заявил, что мы собрались здесь, чтобы обозреть финал темной дорожки и начало светлого пути. На других похоронах присутствовал лишь один глубокий старик, который хоронил собаку. Разумеется, хоронить животных на христианском кладбище абсолютно незаконно, но старик запасся небольшой лопатой и большим упорством. По мне, хорони хоть банку из-под пива, если тебе это доставит радость. Я возобновил свои поиски среди гробниц. Одни из них простые и скромные, другие — вычурные и нелепые, украшенные конными статуями и ангелами с трубами. День такой чудесный, что почти жалко думать о том, что все эти люди умерли. В конце концов мне удалось положить цветы на могилу своей сестры. На этом моя связь с этой землей завершена.
Завтра — Аризона.
8. к. л. крумпер и «зимние пташки»
Разумеется, в аэропорту Финикса меня задержали на шесть часов из-за зловещего штампа, который, кажется, никогда не исчезнет с моей идентификационной карточки. «Подозревается в нелегальной химической деятельности». После на редкость унизительной скрупулезной проверки мне наконец-таки удалось выйти под солнце Аризоны — палящее, как всем известно, — и поймать такси.
Из моей комнаты в гостинице прекрасно видны все эти дурацкие самолеты, они поднимаются и садятся, словно отправленные письма и письма, вернувшиеся обратно, — сотни машин, что взлетают и приземляются на бетонные полосы. Это я так думаю, что полосы бетонные, но я все-таки не специалист. В любом случае, получается забавно: абсолютно одинаковое дикое количество людей пытается выбраться и пытается попасть в одно и то же место в одно и то же время. Как будто бы число обещаний в точности равняется числу неисполненных обещаний. Число новобранцев равняется числу дезертиров. Вот о чем я размышляю, пока достаю из мини-бара бутылку пива, и тут же вслед за ней еще одну. Моя голова чиста, что, конечно же, не предвещает ничего хорошего. Какое-то время я провожу, погруженный в естественную печаль вещей этого мира, — пока мне не удается купить у консьержа порцию безобидных, слабо эйфорических стимуляторов. После чего я облачаюсь в плавки и спускаюсь к бассейну, потому что предчувствую — а вскорости и убеждаюсь, — что мне нравится плавать.
В бассейне симпатичный уругваец — торговец газонокосилками высказывает предположение, что я приехал по коммерческим делам, и я отвечаю, что да, хотя, по правде сказать, даже не знаю, о каких делах идет речь. Потом продавец косилок объясняет, что высаживать газоны в Аризоне — гиблое дело и что его начальство с ума сошло, если надеется, что он выполнит здесь свою норму продаж. Еще он показывает мне роскошный каталог своей продукции, и эти машины — действительно чудо техники, они, хочешь не хочешь, любого заставят завидовать владельцам садов.
Вернувшись к себе, я еще раз изучаю план К. Л. Крумпера: если все пойдет хорошо — а я не вижу для этого никаких препятствий, но, в общем, это просто фигура речи, — так вот, если все пойдет хорошо, завтра к полудню я должен быть в Кварцсайте, это такая община стариков, которые передвигаются по пустыне в собственных фургонах — всю зиму гоняются за солнцем. Миллион старцев, разбивших лагерь на берегах реки Колорадо, возле границы с Калифорнией.
Какой прекрасный день — и какой неприятный сюрприз. Вот именно так путешествуют плохие вести, притаившись, как отравленные подарки, как острые тени от цветов, как ярость, сокрытая в сердцах мертвых зверей, как отложенная месть, которую спящие дети хранят в сжатых кулаках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
В Севилье дождь заставил остановиться саму Макарену, а вот в Мурсии прихожане из братства Веракрус уже несут Христа во крови.
И не идет ли своим путем на крестную муку цыганский Христос по дороге на Сакромонте? Разве не так же прям путь Христа, благую смерть принявшего? Вера в Испании в который уже раз доказывает, что она поистине непромокаема.
В Малаге тоже идет дождь, но он не останавливает саэту, и на улице Ларьос звучит голос, отчетливый, как гром:
Кто увенчал тебя шипами?
В Мадриде, в благочестивом клубе на улице Уэртас — одном из религиозных баров, где на телеэкранах транслируют страсти Господни, происходящие одновременно во всех уголках мира, — единственным вопросом, который может прийти в голову, остается: «Неужели никто никогда не сможет остановить веру этого народа?»
Какие бесы пригвоздили Испанию к вере прошлых времен?
Очевидно, недостаток веры в будущее.
На Гран Виа «белая зона» простирается от улицы Алькала до площади Испании. «Белая зона» — это пространство свободной циркуляции химии, где можно покупать, продавать и потреблять что хочешь, не подвергаясь досмотру со стороны Черной гвардии — подразделений госбезопасности, в чьи задачи входит контроль над потреблением химии в печальной части города. Наконец-то Мадрид, в котором нет достойной полноводной реки, обзавелся двумя берегами. Само собой, я провожу все утро, не покидая Гран Виа. Я выхожу из отеля, чтобы выпить пару мартини в баре «Чикоте». Затем, двигаясь от Пуэрта-дель-Соль, я на расстоянии слежу за шумом религиозных процессий. У дверей кинотеатра «Капитоль» делаю снимок по просьбе веселого туриста из Южной Африки. В видоискатель наблюдаю, как небо медленно проясняется над великолепным зданием Мадридской башни. Я знаю, что родился здесь, и думаю, что в те дни, когда здесь был мой дом, у меня тоже находились серьезные причины не удаляться от Гран Виа — ведь только Гран Виа похож на города, что являются нам во сне. Бронзовые ангелы на крышах домов благословляют эти улочки, а если выйти за пределы района Гран Виа, весь этот город конечно же исчезнет. Как исчезают дети в парках, когда матери не могут их видеть.
Возвращение в «Чикоте» за новым мартини. Американцы разглядывают висящие на стенах фотографии других, более известных американцев. «Чикоте» с его изысканным убранством в стиле ар деко — единственный центр, необходимый этому городу. Гармония внутри этого элегантного бара бросает вызов безумию этой невозможной страны.
В стрип-баре на улице Барко, во дворе здания телефонной станции, невыразимо печальная венгерская танцовщица клянется мне в вечной любви. Девушка, выступающая следом, хоть и родилась в Гвинее, обещает мне абсолютно то же самое.
Я провожу ночь, трахаясь с четой корейцев в моем номере отеля «Император».
Парень спрашивает меня, можно ли трахаться в Страстную пятницу, я честно отвечаю, что не знаю, но потом, отпялив его в задницу, отвечаю, что да — как выясняется, можно.
Девушка поцеловала меня так, словно мы с ней — жених и невеста.
Одному богу известно, насколько велико кладбище Альмудена. Где оно начинается и где заканчивается. Я провел все утро, петляя между могил, пытаясь следовать плану, составленному моей матерью. Я принял участие в двух похоронах. На первых было много народу, но никто особенно не грустил — определенно потому, что священник сразу же заявил, что мы собрались здесь, чтобы обозреть финал темной дорожки и начало светлого пути. На других похоронах присутствовал лишь один глубокий старик, который хоронил собаку. Разумеется, хоронить животных на христианском кладбище абсолютно незаконно, но старик запасся небольшой лопатой и большим упорством. По мне, хорони хоть банку из-под пива, если тебе это доставит радость. Я возобновил свои поиски среди гробниц. Одни из них простые и скромные, другие — вычурные и нелепые, украшенные конными статуями и ангелами с трубами. День такой чудесный, что почти жалко думать о том, что все эти люди умерли. В конце концов мне удалось положить цветы на могилу своей сестры. На этом моя связь с этой землей завершена.
Завтра — Аризона.
8. к. л. крумпер и «зимние пташки»
Разумеется, в аэропорту Финикса меня задержали на шесть часов из-за зловещего штампа, который, кажется, никогда не исчезнет с моей идентификационной карточки. «Подозревается в нелегальной химической деятельности». После на редкость унизительной скрупулезной проверки мне наконец-таки удалось выйти под солнце Аризоны — палящее, как всем известно, — и поймать такси.
Из моей комнаты в гостинице прекрасно видны все эти дурацкие самолеты, они поднимаются и садятся, словно отправленные письма и письма, вернувшиеся обратно, — сотни машин, что взлетают и приземляются на бетонные полосы. Это я так думаю, что полосы бетонные, но я все-таки не специалист. В любом случае, получается забавно: абсолютно одинаковое дикое количество людей пытается выбраться и пытается попасть в одно и то же место в одно и то же время. Как будто бы число обещаний в точности равняется числу неисполненных обещаний. Число новобранцев равняется числу дезертиров. Вот о чем я размышляю, пока достаю из мини-бара бутылку пива, и тут же вслед за ней еще одну. Моя голова чиста, что, конечно же, не предвещает ничего хорошего. Какое-то время я провожу, погруженный в естественную печаль вещей этого мира, — пока мне не удается купить у консьержа порцию безобидных, слабо эйфорических стимуляторов. После чего я облачаюсь в плавки и спускаюсь к бассейну, потому что предчувствую — а вскорости и убеждаюсь, — что мне нравится плавать.
В бассейне симпатичный уругваец — торговец газонокосилками высказывает предположение, что я приехал по коммерческим делам, и я отвечаю, что да, хотя, по правде сказать, даже не знаю, о каких делах идет речь. Потом продавец косилок объясняет, что высаживать газоны в Аризоне — гиблое дело и что его начальство с ума сошло, если надеется, что он выполнит здесь свою норму продаж. Еще он показывает мне роскошный каталог своей продукции, и эти машины — действительно чудо техники, они, хочешь не хочешь, любого заставят завидовать владельцам садов.
Вернувшись к себе, я еще раз изучаю план К. Л. Крумпера: если все пойдет хорошо — а я не вижу для этого никаких препятствий, но, в общем, это просто фигура речи, — так вот, если все пойдет хорошо, завтра к полудню я должен быть в Кварцсайте, это такая община стариков, которые передвигаются по пустыне в собственных фургонах — всю зиму гоняются за солнцем. Миллион старцев, разбивших лагерь на берегах реки Колорадо, возле границы с Калифорнией.
Какой прекрасный день — и какой неприятный сюрприз. Вот именно так путешествуют плохие вести, притаившись, как отравленные подарки, как острые тени от цветов, как ярость, сокрытая в сердцах мертвых зверей, как отложенная месть, которую спящие дети хранят в сжатых кулаках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59