Затем я решила, что у меня грипп. А когда узнала всю правду, то оказалось, что я должна рассказать вам так много… Я не в силах была это сделать. В конце концов, у меня оставалась еще гордость.
— Гордость здесь ни при чем, Джулиана. Ты создала нашему сыну домашний уют и подарила ему детей, а нам — внуков. Ты не специально заболела, чтобы вызвать сочувствие у Лео, — запротестовала Хана.
— Только посмотри на себя. Ты по-прежнему работаешь. Джулиана, нам надо обязательно сменить банк и закрыть все ваши общие текущие счета, — настоятельно произнес Гейб-старший.
— Я так и сделаю, папа. Работа… я не герой. Сейчас я действительно ее делаю, — сказала я. — Но вначале за меня ее делали Кейси и Гейб. Они писали для моей публики, то есть рубрики. Представьте себе, они оказались лучше, чем я… На их письма были такие отзывы, что мне предложили войти в штат синдиката. Все благодаря Кейси и Гейбу. Они такие молодцы. Мне так жаль, папа. Я знаю, что не должна была называть его в вашу честь. Евреи не называют детей в честь живущих и здравствующих.
Он только отмахнулся в ответ, сбитый с толку моим быстрым переходом от одной темы к другой.
— Мой отец умер, когда мне было семь. Я всегда считал, что ты назвала мальчика в его честь — он тоже был Габриэль. В нашей семье каждый второй Габриэль. И с какой стати тебе сейчас об этом вспоминать? Нам надо найти способ отвадить Лео, от денег семьи. Хана, до чего мы дожили? Лео приносит вред своей собственной семье.
— Вы были так добры ко мне, — устало произнесла я, положив голову на руки. — Поэтому я вспомнила об имени. Лео не уехал бы, если бы я проявила больше понимания.
— Не смеши меня, — сказала Хана. — Джулиана, послушай меня. Мы всегда знали, что ты идешь в ногу со временем. Ты человек современный и самодостаточный. Но семья требует дисциплины. Каролина хотела уйти в девять тридцать вечера! Она говорит, что мать позволяет ей выходить из дому в такое время.
— Да нет же. Просто я не в силах ей запретить. Пока нахожусь в таком состоянии.
Я вся сжалась, оттого что вынуждена была признать свою несостоятельность как мать.
— Я так и заявила ей: «Мисс, вы забываетесь». Я сказала ей, что она пользуется моментом. Что она без понимания относится к тому, как складываются обстоятельства. Но ситуация переменится, — заверила меня Хана.
— Она лежит, как зомби, — вставила свое слово Каролина, внезапно появляясь в кухне. Уперев руки в бока, она всем своим видом выражала недовольство. — Она даже не встает. Я сплю! Ха-ха! Так почти каждую неделю!
— Но это же не так, Кара! Как тебе не стыдно?! — закричала я.
— Правда! Правда! Если Кейси не появляется, мы питаемся сухими завтраками. У Мариссы я по крайней мере, могу съесть гамбургер.
— Но разве твоя мать всегда была в таком состоянии, Каролина? Разве до этого она не выглядела, как модель? — Каролина хмыкнула, и Хана продолжила: — Разве ты можешь упрекнуть ее в том, что она делает это нарочно?
— Но она могла бы хоть немножко заставить себя, — произнесла Каролина, отходя к двери.
Она была похожа на барышень, которые наводняли вечером улицы и на которых мы смотрели с заднего сиденья автомобиля. Золотые тени. Длинные ноги. Короткая юбка. Такая короткая, что ее могла бы надеть Аори. Каролина была в ярости.
— Я думаю, что она могла хотя бы попробовать то лекарство, которое, как говорит Кейси, ей прописал доктор. Могла бы… Она могла бы.
— Закрой свой рот, Каролина, — решительно оборвал ее отец Лео. — Быстро смой эту мазню со своего лица и марш в кровать.
Каролина была шокирована, так как дедушка никогда в жизни не позволял себе разговаривать с ней в таком тоне. Кара не ожидала подобного поворота событий и от неожиданности повиновалась.
— И не забудь постелить себе и Аори на полу, потому что нам с бабушкой нужны твердые матрацы.
Из холла послышался рев:
— Я должна спать на полу?!
— Фу ты, ну ты. — Гейб-старший лишь пожал плечами. — Нам нужны кровати, и мы будем спать здесь, пока ваша мама не поправится.
Я проснулась, как от толчка, осознав, что вырубилась прямо за столом.
— А тебе пора спать, — твердо сказала мне Хана, помогая подняться на ноги. — Мы все решим: как быть с деньгами, с лечением и с домом. Гейб, как ты говорил?
— Командный поиск.
— Да, это те люди, которые помогают разыскивать пропавших, — объяснила мне Хана.
— Но у меня нет на это денег, — тихо ответила ей я, когда чистила зубы.
— Ни у кого нет всех богатств мира, а для этого они и не понадобятся. У других есть деньги.
— Я ничего не возьму, — с блаженством произнесла я, ощутив чистые простыни.
Хана присела на краю кровати. Она сидела с прямой спиной. Ей наверняка было жарко в брюках хаки и в свитере. Ее черные волосы были коротко подстрижены, как у мальчика.
— Ты помнишь историю Рут из Библии? Я кивнула.
— Рут отказалась покинуть Наоми. Та была в опасности, и Рут не стала уходить. Она произнесла слова, которые и сделали ее историю знаменитой: «Куда ты направишь стопы свои, туда и я пойду вслед за тобой. Где ты остановишься, там и мне суждено сделать остановку…» Некоторые люди думают, что Рут была матерью Наоми.
— Да, — согласилась я.
— Но она была ее свекровью.
— Наоми хотела, чтобы она ушла, — напомнила я.
— Но Рут не смогла так поступить. Она была слишком преданна ей. И, как оказалось, все решилось к лучшему, — сказала Хана, убирая у меня со лба волосы рукой, от которой пахло ароматным смягчителем для ткани.
Глава пятнадцатая
Дневник Гейба
Я ковылял к концу второго семестра учебного года с «двойками» почти по каждому предмету (это были оценки, поставленные из жалости ко мне, сыну больной матери и отсутствующего отца, а также брату двух младших сестер, которые фактически были на моем попечении), но при этом в шестнадцать меня приняли в штат синдиката. Я, Гейб Штейнер, предмет насмешек, мальчик, который, скорее всего, не дотянет и до выпускного года, отвечал на письма миллионов американских читателей, ставших, сами того не зная, моими фанами.
Ну, хорошо, не миллионов, а тысяч.
Кейси и я работали дружной командой. Она постоянно приходила к нам, но при этом старалась держаться так, чтобы мама не ощущала себя беспомощной амебой. Она звонила каждый день, а когда мама позволяла ей, то приезжала к нам вместе с Эбби Сан и оставалась на ночь.
Необходимость время от времени выполнять мамину работу была для меня на самом деле отдушиной, так как в противном случае я ощущал бы себя совершенно потерянным, после разлуки с Тиан. Когда у меня выпадала свободная минутка, я проигрывал в воображении самые немыслимые сценарии или слушал музыку на своей красивой стереосистеме. Я не знал, как избавиться от жалости к себе. Зато я знал, насколько тревожит маму ее состояние. Свободные часы она посвящала походу к психотерапевту и выступлениям в женских клубах, что, как я понял, помогало нам держаться на плаву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
— Гордость здесь ни при чем, Джулиана. Ты создала нашему сыну домашний уют и подарила ему детей, а нам — внуков. Ты не специально заболела, чтобы вызвать сочувствие у Лео, — запротестовала Хана.
— Только посмотри на себя. Ты по-прежнему работаешь. Джулиана, нам надо обязательно сменить банк и закрыть все ваши общие текущие счета, — настоятельно произнес Гейб-старший.
— Я так и сделаю, папа. Работа… я не герой. Сейчас я действительно ее делаю, — сказала я. — Но вначале за меня ее делали Кейси и Гейб. Они писали для моей публики, то есть рубрики. Представьте себе, они оказались лучше, чем я… На их письма были такие отзывы, что мне предложили войти в штат синдиката. Все благодаря Кейси и Гейбу. Они такие молодцы. Мне так жаль, папа. Я знаю, что не должна была называть его в вашу честь. Евреи не называют детей в честь живущих и здравствующих.
Он только отмахнулся в ответ, сбитый с толку моим быстрым переходом от одной темы к другой.
— Мой отец умер, когда мне было семь. Я всегда считал, что ты назвала мальчика в его честь — он тоже был Габриэль. В нашей семье каждый второй Габриэль. И с какой стати тебе сейчас об этом вспоминать? Нам надо найти способ отвадить Лео, от денег семьи. Хана, до чего мы дожили? Лео приносит вред своей собственной семье.
— Вы были так добры ко мне, — устало произнесла я, положив голову на руки. — Поэтому я вспомнила об имени. Лео не уехал бы, если бы я проявила больше понимания.
— Не смеши меня, — сказала Хана. — Джулиана, послушай меня. Мы всегда знали, что ты идешь в ногу со временем. Ты человек современный и самодостаточный. Но семья требует дисциплины. Каролина хотела уйти в девять тридцать вечера! Она говорит, что мать позволяет ей выходить из дому в такое время.
— Да нет же. Просто я не в силах ей запретить. Пока нахожусь в таком состоянии.
Я вся сжалась, оттого что вынуждена была признать свою несостоятельность как мать.
— Я так и заявила ей: «Мисс, вы забываетесь». Я сказала ей, что она пользуется моментом. Что она без понимания относится к тому, как складываются обстоятельства. Но ситуация переменится, — заверила меня Хана.
— Она лежит, как зомби, — вставила свое слово Каролина, внезапно появляясь в кухне. Уперев руки в бока, она всем своим видом выражала недовольство. — Она даже не встает. Я сплю! Ха-ха! Так почти каждую неделю!
— Но это же не так, Кара! Как тебе не стыдно?! — закричала я.
— Правда! Правда! Если Кейси не появляется, мы питаемся сухими завтраками. У Мариссы я по крайней мере, могу съесть гамбургер.
— Но разве твоя мать всегда была в таком состоянии, Каролина? Разве до этого она не выглядела, как модель? — Каролина хмыкнула, и Хана продолжила: — Разве ты можешь упрекнуть ее в том, что она делает это нарочно?
— Но она могла бы хоть немножко заставить себя, — произнесла Каролина, отходя к двери.
Она была похожа на барышень, которые наводняли вечером улицы и на которых мы смотрели с заднего сиденья автомобиля. Золотые тени. Длинные ноги. Короткая юбка. Такая короткая, что ее могла бы надеть Аори. Каролина была в ярости.
— Я думаю, что она могла хотя бы попробовать то лекарство, которое, как говорит Кейси, ей прописал доктор. Могла бы… Она могла бы.
— Закрой свой рот, Каролина, — решительно оборвал ее отец Лео. — Быстро смой эту мазню со своего лица и марш в кровать.
Каролина была шокирована, так как дедушка никогда в жизни не позволял себе разговаривать с ней в таком тоне. Кара не ожидала подобного поворота событий и от неожиданности повиновалась.
— И не забудь постелить себе и Аори на полу, потому что нам с бабушкой нужны твердые матрацы.
Из холла послышался рев:
— Я должна спать на полу?!
— Фу ты, ну ты. — Гейб-старший лишь пожал плечами. — Нам нужны кровати, и мы будем спать здесь, пока ваша мама не поправится.
Я проснулась, как от толчка, осознав, что вырубилась прямо за столом.
— А тебе пора спать, — твердо сказала мне Хана, помогая подняться на ноги. — Мы все решим: как быть с деньгами, с лечением и с домом. Гейб, как ты говорил?
— Командный поиск.
— Да, это те люди, которые помогают разыскивать пропавших, — объяснила мне Хана.
— Но у меня нет на это денег, — тихо ответила ей я, когда чистила зубы.
— Ни у кого нет всех богатств мира, а для этого они и не понадобятся. У других есть деньги.
— Я ничего не возьму, — с блаженством произнесла я, ощутив чистые простыни.
Хана присела на краю кровати. Она сидела с прямой спиной. Ей наверняка было жарко в брюках хаки и в свитере. Ее черные волосы были коротко подстрижены, как у мальчика.
— Ты помнишь историю Рут из Библии? Я кивнула.
— Рут отказалась покинуть Наоми. Та была в опасности, и Рут не стала уходить. Она произнесла слова, которые и сделали ее историю знаменитой: «Куда ты направишь стопы свои, туда и я пойду вслед за тобой. Где ты остановишься, там и мне суждено сделать остановку…» Некоторые люди думают, что Рут была матерью Наоми.
— Да, — согласилась я.
— Но она была ее свекровью.
— Наоми хотела, чтобы она ушла, — напомнила я.
— Но Рут не смогла так поступить. Она была слишком преданна ей. И, как оказалось, все решилось к лучшему, — сказала Хана, убирая у меня со лба волосы рукой, от которой пахло ароматным смягчителем для ткани.
Глава пятнадцатая
Дневник Гейба
Я ковылял к концу второго семестра учебного года с «двойками» почти по каждому предмету (это были оценки, поставленные из жалости ко мне, сыну больной матери и отсутствующего отца, а также брату двух младших сестер, которые фактически были на моем попечении), но при этом в шестнадцать меня приняли в штат синдиката. Я, Гейб Штейнер, предмет насмешек, мальчик, который, скорее всего, не дотянет и до выпускного года, отвечал на письма миллионов американских читателей, ставших, сами того не зная, моими фанами.
Ну, хорошо, не миллионов, а тысяч.
Кейси и я работали дружной командой. Она постоянно приходила к нам, но при этом старалась держаться так, чтобы мама не ощущала себя беспомощной амебой. Она звонила каждый день, а когда мама позволяла ей, то приезжала к нам вместе с Эбби Сан и оставалась на ночь.
Необходимость время от времени выполнять мамину работу была для меня на самом деле отдушиной, так как в противном случае я ощущал бы себя совершенно потерянным, после разлуки с Тиан. Когда у меня выпадала свободная минутка, я проигрывал в воображении самые немыслимые сценарии или слушал музыку на своей красивой стереосистеме. Я не знал, как избавиться от жалости к себе. Зато я знал, насколько тревожит маму ее состояние. Свободные часы она посвящала походу к психотерапевту и выступлениям в женских клубах, что, как я понял, помогало нам держаться на плаву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108