Получался замкнутый круг, который мог довести до безумия любого.
К тому времени, когда она завершила свой рейд по дому (конечно, я вытащил все игрушки Аори из мусорной корзины), разбила все тарелки и отправилась спать, я уже стал размышлять о том, не получится ли так, что я начну ненавидеть их обоих — и Лео, и ее. Я специально не распечатывал последнего письма от Тиан, решив, что настанет момент, когда оно станет для меня подарком. Этот момент пришел.
Весь конверт был оклеен марками, а само письмо оказалось ужасающе коротким. Английский не был ее родным языком, но ей все равно удалось предстать милой и отчужденной, так что это едва не разбило мне сердце. Она выражала «печаль», оттого что так случилось с моими родителями. «У меня не хватает слов. У нас стабильная семья, и мне сложно представить, чтобы папа так поступил. Может, у твоего отца какое-то заболевание психики. Тогда он может еще поправиться. О Гейб, наберись мужества, и все вернется. Я уже хожу в старшую школу, потому что сдала все экзамены, и это значит, что я подам документы в Йель раньше. Уже совсем скоро я снова буду в Соединенных Штатах. Я так этого хочу! И вашего мороженого. Я часто вспоминаю вашу страну — это как сон. Йель далеко от Шебойгана? Я надеюсь, что ты приедешь и навестишь меня там. Твоя подруга, Тиан». «Йель на расстоянии Луны от Шебойгана, детка», — подумал я. Даже ее подпись не подняла мне настроения.
Я старался забыть ее, честно. Я встречался с девочкой, Ребеккой. Она была очень симпатичной, как Пасха, сестра Джойос. Длинноногая, рыжеволосая и такая же высокая, как я. А потом я получил письмо от Тиан. Ее почерк, даже пряный запах бумаги, на которой она написала письмо, — все всколыхнуло во мне воспоминания, и я заболел. Гриппом. Меня тошнило. Две недели я делал вид, что очень занят, что у меня отнимает много времени забота о маме, и не ходил на свидания с Ребеккой. По ночам меня прошибал холодный пот. Если бы я не был евреем, то наверняка стал бы священником, потому что знал, что мне не светит быть с Тиан. Она, скорее всего, выйдет замуж за какого-нибудь доктора, как предсказывал Люк. Через какое-то время Ребекка сама мне мягко намекнула, что хотела бы встречаться с другими людьми, и я изобразил скорбь, но на самом деле ощутил лишь облегчение. Я доказал всем, что могу понравиться обычной девушке из этой чертовой школы, и на остальное мне было глубоко наплевать.
В тот вечер, когда мама устроила нам форменный дебош, я позвонил Тиан. Наверное, звонок обошелся мне не меньше восьмидесяти долларов, и часы там показывали четыре утра, но я все равно позвонил. Ее отца чуть припадок не хватил, пока Тиан не сказала ему, что это Гейб из США. Только тогда папа сменил гнев на милость.
— Что случилось? — спросила Тиан.
— Почему я позвонил? Я по тебе скучаю. Все еще скучаю. Так, как ты не скучаешь по мне.
— Подожди, — ответила мне Тиан. — Я по тебе тоже скучаю. У меня нет парня. Но я люблю относиться к жизни трезво. Если я буду все время скучать по тебе, то впаду в депрессию. Я не смогу работать, я не смогу быть хорошим другом, а это ведь важно.
— Моя мама очень больна.
— Я знаю. Мне даже подумать страшно, что Джулиана, такая красивая, и вдруг заболела.
— А мой папа оказался страшным негодяем.
— Не надо так говорить, Гейб. Этим ты причинишь себе больше вреда, чем ему.
— Ты повторяешь слова моей мамы. Она говорит, что я должен думать о собственной карме.
— Это правда. Если ты будешь ненавидеть его, то и сам можешь превратиться в негодяя.
— Что нового?
Оказалось, что нового было хоть отбавляй. Она ходила на все вечеринки, танцы, а вскоре собиралась отправиться в Италию. Наконец, она рассказала мне о том, что в школе много работы, и она требует много подготовки, не так, как в Шебойгане. Ее жизнь казалась мне огромным потоком, так что моя собственная лишний раз показалась мне какой-то серой и беспросветной.
— Гейб, я знаю, что ты очень расстроен, — сказала она. — Я бы хотела сейчас быть рядом с тобой, чтобы поцеловать тебя.
— Я тоже этого хочу, больше всего на свете, — ответил я ей.
— Я скоро приеду. Через два года. И мы с тобой будем пить кофе.
— О Тиан, ты и сама знаешь, что это невозможно. Тебе известно, что я не какой-нибудь блестящий студент медицинского колледжа. Я собираюсь ради мамы протянуть еще одну четверть в школе, а потом брошу ее.
— Бросишь школу? Но, Гейб, ты не должен этого делать.
— Я все равно не знаю, какой в этом смысл. Я в состоянии сдать экзаменационные тесты, их любой идиот может пройти. Это даст мне возможность поступить в колледж, но позже. Мама справляется теперь с болезнью намного лучше, чем раньше. Кей-си с ней, и я думаю, что буду более свободен.
— Но ты мне сам говорил, что твои занятия по спецпрограмме — это не от недостатка ума. А теперь?
— И ты мне верила.
Я посмотрел на себя в зеркало. Все лицо мое было усеяно прыщами, наверное, из-за стресса и неправильного питания, и я понял, почему человека с акне сравнивают с пиццей с колбасой.
— Ты не знаешь, как будешь относиться ко мне через два года.
— Посмотрим, Гейб. После кофе.
Тиан была невозможно практичная. Она мыслила так трезво. А я? Если я смог проехать до пригорода Нью-Йорка, то почему бы мне не отправиться в Бангкок? Мы могли бы убежать с ней и притвориться миссис и мистером Кевинами, давно умершими. Но я знал, что если вдруг объявлюсь на пороге ее дома, то отец Тиан напоит меня чаем, накормит, может, даже даст мне рубашку от своего личного портного, а потом первым делом отправит меня на самолете домой.
Я не смог бы убежать.
Я схватил пальто и сел на крыльце.
Даже если я брошу школу и сдам тесты, то для поступления в колледж мне потребуется помощь, иначе я окажусь шестнадцатилетним парнем, который делает бургеры. Хотел я этого?
Я так самозабвенно погрузился в жалость к себе, что не слышал криков, пока не вернулся в дом, и собрался было уже включить телевизор. У мамы охрип голос — наверное, она уже долго звала меня. В темноте я не мог ее разглядеть, поэтому хотел включить свет, но она остановила меня:
— Не надо, Гейб. Позвони бабушке и попроси ее приехать. Прямо сейчас.
— Что случилось, мама? Ты ударилась головой?
— Просто позвони бабушке. Подожди. Перед тем как ты уйдешь, я должна кое-что сказать.
— Что?
— Я очень плохой человек, Гейб. Я знаю, что не имею права срываться на тебе, только потому, что заболела. Я думала, что если обижу тебя, то ты будешь иметь право обидеться в ответ на меня, и это хоть как-то тебя утешит.
— Но это совсем не так, мама.
— Я знаю. И я понимаю, что ты теперь можешь ненавидеть меня до конца жизни. Но прошу тебя, Гейб, прости меня! Ты очень достойный человек. Ты достойнее многих мужчин, которых я знаю. Оставайся таким. Ты сегодня был выше меня, благороднее, и я это очень ценю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
К тому времени, когда она завершила свой рейд по дому (конечно, я вытащил все игрушки Аори из мусорной корзины), разбила все тарелки и отправилась спать, я уже стал размышлять о том, не получится ли так, что я начну ненавидеть их обоих — и Лео, и ее. Я специально не распечатывал последнего письма от Тиан, решив, что настанет момент, когда оно станет для меня подарком. Этот момент пришел.
Весь конверт был оклеен марками, а само письмо оказалось ужасающе коротким. Английский не был ее родным языком, но ей все равно удалось предстать милой и отчужденной, так что это едва не разбило мне сердце. Она выражала «печаль», оттого что так случилось с моими родителями. «У меня не хватает слов. У нас стабильная семья, и мне сложно представить, чтобы папа так поступил. Может, у твоего отца какое-то заболевание психики. Тогда он может еще поправиться. О Гейб, наберись мужества, и все вернется. Я уже хожу в старшую школу, потому что сдала все экзамены, и это значит, что я подам документы в Йель раньше. Уже совсем скоро я снова буду в Соединенных Штатах. Я так этого хочу! И вашего мороженого. Я часто вспоминаю вашу страну — это как сон. Йель далеко от Шебойгана? Я надеюсь, что ты приедешь и навестишь меня там. Твоя подруга, Тиан». «Йель на расстоянии Луны от Шебойгана, детка», — подумал я. Даже ее подпись не подняла мне настроения.
Я старался забыть ее, честно. Я встречался с девочкой, Ребеккой. Она была очень симпатичной, как Пасха, сестра Джойос. Длинноногая, рыжеволосая и такая же высокая, как я. А потом я получил письмо от Тиан. Ее почерк, даже пряный запах бумаги, на которой она написала письмо, — все всколыхнуло во мне воспоминания, и я заболел. Гриппом. Меня тошнило. Две недели я делал вид, что очень занят, что у меня отнимает много времени забота о маме, и не ходил на свидания с Ребеккой. По ночам меня прошибал холодный пот. Если бы я не был евреем, то наверняка стал бы священником, потому что знал, что мне не светит быть с Тиан. Она, скорее всего, выйдет замуж за какого-нибудь доктора, как предсказывал Люк. Через какое-то время Ребекка сама мне мягко намекнула, что хотела бы встречаться с другими людьми, и я изобразил скорбь, но на самом деле ощутил лишь облегчение. Я доказал всем, что могу понравиться обычной девушке из этой чертовой школы, и на остальное мне было глубоко наплевать.
В тот вечер, когда мама устроила нам форменный дебош, я позвонил Тиан. Наверное, звонок обошелся мне не меньше восьмидесяти долларов, и часы там показывали четыре утра, но я все равно позвонил. Ее отца чуть припадок не хватил, пока Тиан не сказала ему, что это Гейб из США. Только тогда папа сменил гнев на милость.
— Что случилось? — спросила Тиан.
— Почему я позвонил? Я по тебе скучаю. Все еще скучаю. Так, как ты не скучаешь по мне.
— Подожди, — ответила мне Тиан. — Я по тебе тоже скучаю. У меня нет парня. Но я люблю относиться к жизни трезво. Если я буду все время скучать по тебе, то впаду в депрессию. Я не смогу работать, я не смогу быть хорошим другом, а это ведь важно.
— Моя мама очень больна.
— Я знаю. Мне даже подумать страшно, что Джулиана, такая красивая, и вдруг заболела.
— А мой папа оказался страшным негодяем.
— Не надо так говорить, Гейб. Этим ты причинишь себе больше вреда, чем ему.
— Ты повторяешь слова моей мамы. Она говорит, что я должен думать о собственной карме.
— Это правда. Если ты будешь ненавидеть его, то и сам можешь превратиться в негодяя.
— Что нового?
Оказалось, что нового было хоть отбавляй. Она ходила на все вечеринки, танцы, а вскоре собиралась отправиться в Италию. Наконец, она рассказала мне о том, что в школе много работы, и она требует много подготовки, не так, как в Шебойгане. Ее жизнь казалась мне огромным потоком, так что моя собственная лишний раз показалась мне какой-то серой и беспросветной.
— Гейб, я знаю, что ты очень расстроен, — сказала она. — Я бы хотела сейчас быть рядом с тобой, чтобы поцеловать тебя.
— Я тоже этого хочу, больше всего на свете, — ответил я ей.
— Я скоро приеду. Через два года. И мы с тобой будем пить кофе.
— О Тиан, ты и сама знаешь, что это невозможно. Тебе известно, что я не какой-нибудь блестящий студент медицинского колледжа. Я собираюсь ради мамы протянуть еще одну четверть в школе, а потом брошу ее.
— Бросишь школу? Но, Гейб, ты не должен этого делать.
— Я все равно не знаю, какой в этом смысл. Я в состоянии сдать экзаменационные тесты, их любой идиот может пройти. Это даст мне возможность поступить в колледж, но позже. Мама справляется теперь с болезнью намного лучше, чем раньше. Кей-си с ней, и я думаю, что буду более свободен.
— Но ты мне сам говорил, что твои занятия по спецпрограмме — это не от недостатка ума. А теперь?
— И ты мне верила.
Я посмотрел на себя в зеркало. Все лицо мое было усеяно прыщами, наверное, из-за стресса и неправильного питания, и я понял, почему человека с акне сравнивают с пиццей с колбасой.
— Ты не знаешь, как будешь относиться ко мне через два года.
— Посмотрим, Гейб. После кофе.
Тиан была невозможно практичная. Она мыслила так трезво. А я? Если я смог проехать до пригорода Нью-Йорка, то почему бы мне не отправиться в Бангкок? Мы могли бы убежать с ней и притвориться миссис и мистером Кевинами, давно умершими. Но я знал, что если вдруг объявлюсь на пороге ее дома, то отец Тиан напоит меня чаем, накормит, может, даже даст мне рубашку от своего личного портного, а потом первым делом отправит меня на самолете домой.
Я не смог бы убежать.
Я схватил пальто и сел на крыльце.
Даже если я брошу школу и сдам тесты, то для поступления в колледж мне потребуется помощь, иначе я окажусь шестнадцатилетним парнем, который делает бургеры. Хотел я этого?
Я так самозабвенно погрузился в жалость к себе, что не слышал криков, пока не вернулся в дом, и собрался было уже включить телевизор. У мамы охрип голос — наверное, она уже долго звала меня. В темноте я не мог ее разглядеть, поэтому хотел включить свет, но она остановила меня:
— Не надо, Гейб. Позвони бабушке и попроси ее приехать. Прямо сейчас.
— Что случилось, мама? Ты ударилась головой?
— Просто позвони бабушке. Подожди. Перед тем как ты уйдешь, я должна кое-что сказать.
— Что?
— Я очень плохой человек, Гейб. Я знаю, что не имею права срываться на тебе, только потому, что заболела. Я думала, что если обижу тебя, то ты будешь иметь право обидеться в ответ на меня, и это хоть как-то тебя утешит.
— Но это совсем не так, мама.
— Я знаю. И я понимаю, что ты теперь можешь ненавидеть меня до конца жизни. Но прошу тебя, Гейб, прости меня! Ты очень достойный человек. Ты достойнее многих мужчин, которых я знаю. Оставайся таким. Ты сегодня был выше меня, благороднее, и я это очень ценю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108