Хорошо, я тебе объясню. Я знаю, потому что ты заставлял меня так себя вести. Когда мы только поженились, ты требовал, чтобы я раздевалась, снимая одну вещь за другой. Вот откуда я знаю.
Все, кроме Харви Зигенфуса, расхохотались.
— Ненормальная, — заметил он.
Но это только вызвало новый взрыв смеха.
— Выпьем! — крикнул Лют Флиглер. — Эмили, тебе налить? Немец, ты уже давно готов пропустить еще стаканчик. Фрэнни, тебе вполне можно. Вик, что с тобой? Ты не пьешь?
— Я лучше воздержусь, — ответил Вик Смит.
— Тебе бы тоже полезно воздержаться, Лют Флиглер, — заметила Ирма Флиглер.
— Воздержание хуже простуды, Вик, — пытался уговорить его Лют. — А это что за звуки раздаются? — И он наставил ухо в сторону Ирмы.
— Ты слышал, что я сказала. Тебе бы тоже стоило воздержаться. Вик правильно делает.
— Хуже простуды, — повторил Лют. — Тот, кто хоть раз в жизни не напился, не мужчина. Дьюи, налить тебе? Ты знаешь, что губернатор Северной Каролины сказал губернатору Западной Виргинии?
— Ты хочешь сказать, губернатор Южной Каролины? — поправила его Эмили.
— Нет, я хотел сказать, Северной Дакоты, — ответил Лют. — Ладно, давайте выпьем, ребята.
— Я уже окосел, — заметил Дьюи Хартенстин.
— Да и я на грани, — сказал Харви Зигенфус.
— А тебя кто спрашивает? — опять рассердилась Эмили Зигенфус.
— Эй вы, Зигенфусы, хватит миловаться на людях, — крикнул Лют. — Подождите до дома.
— Выпьем за добрый старый Йель, — предложил Немец Снайдер, который был лучшим защитником в сборной гиббсвиллских школ в тысяча девятьсот четырнадцатом году, когда Гиббсвилл одержал победу и над Редингом и над Аллентауном.
— Обними меня, милый. Обними меня, ненаглядный, ля-ля-ля, тра-та-та, тра-та-та, — напевала Моника Смит.
— Фу, какая гадость! — заметила Эмили. — Наша кошка и та лучше мяукает.
— Обними меня, милый, — пела Моника. — Обними меня, ля-ля-ля. Улыбнись мне и папе. Улыбнись же скорей.
— У всех налито? — беспокоился Лют. — Эмили, тебе нужно еще выпить.
— Да-да, — согласился Харви Зигенфус. — Ей просто необходимо еще выпить.
— Обязательно, — говорил Лют. — Правда, я не сказал, чего выпить.
— По-моему, карболки, — сказала Моника Смит.
— Да хватит вам ссориться, — вмешалась Элен Шейфер, которая до сих пор не принимала участия в разговоре.
— Голос из провинции, — отозвалась Эмили.
— Кто хочет танцевать? «Слышу ритм, я слышу ритм!» — пропел Немец Снайдер.
— Слышишь, значит? Утверждаешь, что слышишь ритм? — спросила Эмили.
— Пойдем, убедишься. За чем остановка? — спросил Немец.
— За Фрэнни, — ответила Эмили.
— Вот уж нет, — сказала Фрэнни. — Если хочешь, иди и танцуй с ним. — И чуть тише добавила: — Тебе ведь это нравится.
— Что ты сказала? — спросила Эмили.
— Я сказала, что тебе это нравится. Идите и танцуйте, — повторила Фрэнни.
— Хорошо, — сказала Эмили. — Я буду танцевать с ним. Пойдем, Немец.
— Пойдем, — обрадовался Немец. — «На зеленых лугах навеваются грезы».
Остальные, за исключением Люта и Фрэнни, так или иначе обзаведясь партнерами, тоже пошли танцевать. Лют встал и, подвинув стул, сел рядом с Фрэнни.
— Эта Эмили Зигенфус, — сказала Фрэнни, — что она о себе воображает? Я-то знаю, что она за птица.
— Ага. Только не говори, — ответил Лют, — не говори. Вот чего я терпеть не могу, это когда одна женщина называет другую сукой.
— Верно, именно это я и хотела сказать, — подтвердила Фрэнни. — И ты тоже виноват, Лют. Ты ведь знаешь, что она не умеет пить. Зачем же ты все подливаешь ей и подливаешь?
— Она и после двух стаканов так же себя ведет, как после четырех или пяти, — ответил он. На минуту он стал серьезным. — Сейчас нужно одно: чтобы она заснула. А это скоро случится.
— Для меня не так скоро, как хотелось бы, — отозвалась Фрэнни. — И этот ее муж, этот Харви. Все пытается дотронуться до меня под столом. Честное слово! Представляешь? Она делает из него идиота, а он считает, что раз Немец такой дурак, значит, у него есть право меня лапать.
— Не могу его упрекать, — сказал Лют. — Я бы тоже не прочь попробовать.
— Ах ты! — удовлетворенно усмехнулась Фрэнни. — Знаешь, если бы все они, я говорю о мужьях, были бы похожи на тебя, то на свете совсем бы неплохо жилось. Одним словом, я обожгла мистера Зигенфуса горящей сигаретой. Он решил, что идет к победе, и тут я сунула под стол сигарету и прижала ее к его руке.
— Вот это да! То-то я видел, как он с минуту висел в воздухе.
— Он подпрыгнул будь здоров, — сказала Фрэнни. Она отпила из стакана и, не отнимая его от губ, обвела взглядом зал. — Послушай, — сказала она, — это не твой босс только что вошел вон там?
— Господи! Он самый, — ответил Лют. — И какая у него красивая дама, а?
— Еще бы! Это его жена, да?
— Она самая, — ответил Лют. — Интересно. Они сегодня должны были пойти на бал в загородный клуб. Я это точно знаю.
— Ну и что? — возразила Фрэнни. — Они часто приезжают сюда, когда им надоедают эти танцы в клубе. В парикмахерской, куда я хожу завиваться, я слышу их разговоры про клуб. Они иногда уходят с танцев.
— Выпил он, видать, как следует, — заметил Лют.
— Но пьяным не выглядит, — возразила Фрэнни. — Бывает и похуже.
— Да, этот парень умеет пить. Но раз у него такой вид, значит, он уже много выпил. Он может пить весь вечер, и заметно не будет. А уж когда заметно, значит, у него в животе уместилась почти целая кварта.
— А с ним Картер Дейвис, — заметила Фрэнни.
— Ага. Картер Дейвис и… Не вижу, кто эта женщина.
— Я тоже не вижу. Хотя обожди. Это — Китти Хофман. Да, Китти Хофман, а вот идет и сам Уитни Хофман. Он, наверное, ставил машину.
— Наверное. Неужели Инглиш сидел за рулем? — удивился Лют.
— Вряд ли, — ответила Фрэнни. — Раз Уитни Хофман парковал машину, значит, нет.
— Ничего не значит. Инглиш бывает пьян, а машину ведет сам, только вот парковать… Нет уж, такое сложное дело он предоставляет другим.
— Смотри-ка, им дали хороший стол, — заметила Фрэнни. — Этот старик француз — забыла, как его зовут — пересаживает людей из Таквы, чтобы освободить место для Инглиша.
— Для Хофмана, ты хочешь сказать, — поправил ее Лют.
— Да, конечно. Я об этом как-то не подумала. Мне нравится этот Уитни Хофман. Он такой простой.
— Будь у меня четырнадцать миллионов долларов, я, наверное, тоже был бы простым. Он может себе это позволить, — сказал Лют.
— О чем ты говоришь, Лют? — удивилась Фрэнни. — Те, у кого есть деньги, сроду не держатся просто.
— Тут-то ты и ошибаешься. Те, у кого есть монета, большая монета, те всегда держатся запросто, — объяснил ей Лют.
— У тебя все шиворот-навыворот, — не соглашалась Фрэнни. — Всем известно, что те, у кого много денег, смотрят на других свысока.
— Вовсе нет, Фрэнни. Я считаю, что люди, у которых в самом деле денег куры не клюют, держатся запросто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Все, кроме Харви Зигенфуса, расхохотались.
— Ненормальная, — заметил он.
Но это только вызвало новый взрыв смеха.
— Выпьем! — крикнул Лют Флиглер. — Эмили, тебе налить? Немец, ты уже давно готов пропустить еще стаканчик. Фрэнни, тебе вполне можно. Вик, что с тобой? Ты не пьешь?
— Я лучше воздержусь, — ответил Вик Смит.
— Тебе бы тоже полезно воздержаться, Лют Флиглер, — заметила Ирма Флиглер.
— Воздержание хуже простуды, Вик, — пытался уговорить его Лют. — А это что за звуки раздаются? — И он наставил ухо в сторону Ирмы.
— Ты слышал, что я сказала. Тебе бы тоже стоило воздержаться. Вик правильно делает.
— Хуже простуды, — повторил Лют. — Тот, кто хоть раз в жизни не напился, не мужчина. Дьюи, налить тебе? Ты знаешь, что губернатор Северной Каролины сказал губернатору Западной Виргинии?
— Ты хочешь сказать, губернатор Южной Каролины? — поправила его Эмили.
— Нет, я хотел сказать, Северной Дакоты, — ответил Лют. — Ладно, давайте выпьем, ребята.
— Я уже окосел, — заметил Дьюи Хартенстин.
— Да и я на грани, — сказал Харви Зигенфус.
— А тебя кто спрашивает? — опять рассердилась Эмили Зигенфус.
— Эй вы, Зигенфусы, хватит миловаться на людях, — крикнул Лют. — Подождите до дома.
— Выпьем за добрый старый Йель, — предложил Немец Снайдер, который был лучшим защитником в сборной гиббсвиллских школ в тысяча девятьсот четырнадцатом году, когда Гиббсвилл одержал победу и над Редингом и над Аллентауном.
— Обними меня, милый. Обними меня, ненаглядный, ля-ля-ля, тра-та-та, тра-та-та, — напевала Моника Смит.
— Фу, какая гадость! — заметила Эмили. — Наша кошка и та лучше мяукает.
— Обними меня, милый, — пела Моника. — Обними меня, ля-ля-ля. Улыбнись мне и папе. Улыбнись же скорей.
— У всех налито? — беспокоился Лют. — Эмили, тебе нужно еще выпить.
— Да-да, — согласился Харви Зигенфус. — Ей просто необходимо еще выпить.
— Обязательно, — говорил Лют. — Правда, я не сказал, чего выпить.
— По-моему, карболки, — сказала Моника Смит.
— Да хватит вам ссориться, — вмешалась Элен Шейфер, которая до сих пор не принимала участия в разговоре.
— Голос из провинции, — отозвалась Эмили.
— Кто хочет танцевать? «Слышу ритм, я слышу ритм!» — пропел Немец Снайдер.
— Слышишь, значит? Утверждаешь, что слышишь ритм? — спросила Эмили.
— Пойдем, убедишься. За чем остановка? — спросил Немец.
— За Фрэнни, — ответила Эмили.
— Вот уж нет, — сказала Фрэнни. — Если хочешь, иди и танцуй с ним. — И чуть тише добавила: — Тебе ведь это нравится.
— Что ты сказала? — спросила Эмили.
— Я сказала, что тебе это нравится. Идите и танцуйте, — повторила Фрэнни.
— Хорошо, — сказала Эмили. — Я буду танцевать с ним. Пойдем, Немец.
— Пойдем, — обрадовался Немец. — «На зеленых лугах навеваются грезы».
Остальные, за исключением Люта и Фрэнни, так или иначе обзаведясь партнерами, тоже пошли танцевать. Лют встал и, подвинув стул, сел рядом с Фрэнни.
— Эта Эмили Зигенфус, — сказала Фрэнни, — что она о себе воображает? Я-то знаю, что она за птица.
— Ага. Только не говори, — ответил Лют, — не говори. Вот чего я терпеть не могу, это когда одна женщина называет другую сукой.
— Верно, именно это я и хотела сказать, — подтвердила Фрэнни. — И ты тоже виноват, Лют. Ты ведь знаешь, что она не умеет пить. Зачем же ты все подливаешь ей и подливаешь?
— Она и после двух стаканов так же себя ведет, как после четырех или пяти, — ответил он. На минуту он стал серьезным. — Сейчас нужно одно: чтобы она заснула. А это скоро случится.
— Для меня не так скоро, как хотелось бы, — отозвалась Фрэнни. — И этот ее муж, этот Харви. Все пытается дотронуться до меня под столом. Честное слово! Представляешь? Она делает из него идиота, а он считает, что раз Немец такой дурак, значит, у него есть право меня лапать.
— Не могу его упрекать, — сказал Лют. — Я бы тоже не прочь попробовать.
— Ах ты! — удовлетворенно усмехнулась Фрэнни. — Знаешь, если бы все они, я говорю о мужьях, были бы похожи на тебя, то на свете совсем бы неплохо жилось. Одним словом, я обожгла мистера Зигенфуса горящей сигаретой. Он решил, что идет к победе, и тут я сунула под стол сигарету и прижала ее к его руке.
— Вот это да! То-то я видел, как он с минуту висел в воздухе.
— Он подпрыгнул будь здоров, — сказала Фрэнни. Она отпила из стакана и, не отнимая его от губ, обвела взглядом зал. — Послушай, — сказала она, — это не твой босс только что вошел вон там?
— Господи! Он самый, — ответил Лют. — И какая у него красивая дама, а?
— Еще бы! Это его жена, да?
— Она самая, — ответил Лют. — Интересно. Они сегодня должны были пойти на бал в загородный клуб. Я это точно знаю.
— Ну и что? — возразила Фрэнни. — Они часто приезжают сюда, когда им надоедают эти танцы в клубе. В парикмахерской, куда я хожу завиваться, я слышу их разговоры про клуб. Они иногда уходят с танцев.
— Выпил он, видать, как следует, — заметил Лют.
— Но пьяным не выглядит, — возразила Фрэнни. — Бывает и похуже.
— Да, этот парень умеет пить. Но раз у него такой вид, значит, он уже много выпил. Он может пить весь вечер, и заметно не будет. А уж когда заметно, значит, у него в животе уместилась почти целая кварта.
— А с ним Картер Дейвис, — заметила Фрэнни.
— Ага. Картер Дейвис и… Не вижу, кто эта женщина.
— Я тоже не вижу. Хотя обожди. Это — Китти Хофман. Да, Китти Хофман, а вот идет и сам Уитни Хофман. Он, наверное, ставил машину.
— Наверное. Неужели Инглиш сидел за рулем? — удивился Лют.
— Вряд ли, — ответила Фрэнни. — Раз Уитни Хофман парковал машину, значит, нет.
— Ничего не значит. Инглиш бывает пьян, а машину ведет сам, только вот парковать… Нет уж, такое сложное дело он предоставляет другим.
— Смотри-ка, им дали хороший стол, — заметила Фрэнни. — Этот старик француз — забыла, как его зовут — пересаживает людей из Таквы, чтобы освободить место для Инглиша.
— Для Хофмана, ты хочешь сказать, — поправил ее Лют.
— Да, конечно. Я об этом как-то не подумала. Мне нравится этот Уитни Хофман. Он такой простой.
— Будь у меня четырнадцать миллионов долларов, я, наверное, тоже был бы простым. Он может себе это позволить, — сказал Лют.
— О чем ты говоришь, Лют? — удивилась Фрэнни. — Те, у кого есть деньги, сроду не держатся просто.
— Тут-то ты и ошибаешься. Те, у кого есть монета, большая монета, те всегда держатся запросто, — объяснил ей Лют.
— У тебя все шиворот-навыворот, — не соглашалась Фрэнни. — Всем известно, что те, у кого много денег, смотрят на других свысока.
— Вовсе нет, Фрэнни. Я считаю, что люди, у которых в самом деле денег куры не клюют, держатся запросто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62