И разумеется, всегда виновата я. Все валят, как говорится, с больной головы на здоровую. Некие Бромберги, евреи, чуть не добились моего увольнения на прошлой неделе. Забрали из газеты свою рекламу только из-за того, что я не поместила присланное ими сообщение о покупке для их отпрыска коляски из Англии. Вы бы видели это сообщение! Помести я его, над газетой бы просто смеялись, но разве меня поддержали? Нет, конечно. И в конце концов мне пришлось уделить Бромбергам несколько строк, хоть я и выкинула все подробности. Они возвратили свою рекламу, а я вынуждена теперь унижаться и кланяться всем, чье имя мелькает в светской хронике. Я не говорю про миссис Инглиш, но за некоторых ваших друзей поручиться не могу. Спасибо большое за водку, мне очень жаль, что ваш вечер не состоялся. Очень приятно было познакомиться с вами. Я часто вижу, как вы ездите по городу в шикарных «кадиллаках». Когда мы только переехали в Гиббсвилл, я часто думала, кто вы такой… Господи, зачем я это говорю?
— Выпейте на дорогу. А вообще, чего спешить? Лучше расскажите мне еще что-нибудь.
— Да. Да, конечно. Посмотрите на меня, мистер Инглиш. Нет, лучше я пойду, пока не поздно. О, я вовсе не то хотела сказать, но люди в этом городе так много сплетничают. — Тут Джулиану припомнились разговоры о том, что дочь баптистского священника часто ходит без чулок. Невольно он бросил взгляд на ее ноги, и она это заметила. — Вот именно, — подтвердила она. — До вас тоже дошел слух. Мне никогда не забудут, что я ходила без чулок. Перед английской королевой можно предстать без чулок, но в Гиббсвилле нельзя. Еще раз спасибо. До свиданья.
— Не уходите, — сказал он. Он испытывал к ней необъяснимую симпатию. Более того, ему не хотелось, чтобы она надела очки. Она была недурна. Хорошенькой ее нельзя было назвать, но недурна, и фигура вполне ничего. Не ахти какая, но мужчинам такие нравятся. Он ненавидел себя, но не мог совладать с желанием узнать об этой девушке побольше.
— Который теперь час?
— Еще нет десяти. Девять с чем-то. Девять тридцать пять, девять тридцать семь, не больше. Очень рано.
— Ладно, выпьем еще раз, хотя не понимаю, зачем я вам нужна. Выгляжу я ужасно. Я после работы не успела забежать домой. — Она обвела взглядом комнату и, приготовившись было сесть, вдруг сказала: — Мистер Инглиш, я бы чувствовала себя в десять раз лучше, если бы вы позволили мне помыть руки.
— О, извините меня, пожалуйста. Я вас провожу.
— Не нужно, просто скажите, куда идти. Я сама найду.
— Лучше я покажу. Боюсь, там темно.
— Мне ужасно неловко, но вы так любезны. Я вообще чувствую себя легче с женатыми мужчинами. По правде говоря, у меня вот-вот лопнет мочевой пузырь.
Его смутила подобная откровенность, и он обрадовался, что в темноте не видно его лица. Либо последний стакан возымел такое действие, но маленькая мисс Картрайт — которая вовсе была не маленькой, а скорей, тоненькой — обещала оказаться забавной. Он зажег свет, а затем спустился вниз и налил себе еще. Он услышал, что она вышла из ванной, и увидел, как она спускается по лестнице: шаг за шагом, неторопливо и непринужденно. Так ходят люди, уверенные в себе, а это качество ему не нравилось, и она теперь тоже ему не нравилась. Хотелось совратить эту девицу, но только потому, что опыт и интуиция говорили ему, что это возможно. От нее требовалось лишь молчаливое согласие. Но она вроде близорука. Может, этим объясняется ее походка.
— Водку с лимонадом? — спросил он.
— Правильно, — подтвердила она.
Она села, и теперь он не сомневался, что это — самоуверенность. Он чуть не расхохотался ей в лицо. Не ахти какая красавица, а держится — что тебе Норма Ширер или Пегги Джойс! Теперь он знал, вразрез со своим прежним мнением, что она уже бывала с мужчинами, и, наливая ей водку в стакан, представлял ее себе в объятиях робкого студента-ветеринара в жилете, украшенном многочисленными значками различных студенческих корпораций. Интересно, сколько ей лет, подумал он и, подавая стакан, спросил.
— Порядочно, чтобы разбираться в жизни, — ответила она и добавила: — Двадцать три. А почему вы спрашиваете? Просто из любопытства?
Какая самоуверенность!
— Может быть. Не знаю. Так. Не мог сообразить, вот и спросил.
— Очень мило. А сколько вам?
— Тридцать.
— Я так и думала. Я думала, лет двадцать восемь, но вы общаетесь с людьми гораздо старше, и я думала, что в таком городе… Не знаю, что я думала. Это не имеет значения. Что-то водка стала крепче. Это, наверное, ваших рук дело.
— Да. Я развел ее так же, как и себе. По правде говоря, пока вы были наверху, я выпил еще стакан. А где вы учились?
— В университете штата Миссури.
— Правда? Одно время я собирался поступить в университет западной ассоциации.
— Но тогда вы не попали бы в Миссурийский университет. Он не входит в состав западной ассоциации.
— А я думал, входит.
— Нет, — сказала она. — Я начала учиться там до нашего переезда в Гиббсвилл. А потом хотела перейти в Колумбийский университет, чтобы тратить меньше на дорогу и прочее, но так и осталась в Миссури. Я занималась журналистикой.
— Понятно, — отозвался он.
Грудь у нее небольшая, в платье почти не видно, но, наверное, красивая по форме.
— Я немного жалею, что не перешла, потому что хорошо было бы пожить год-другой в Нью-Йорке. Как только у меня соберется немного денег, я постараюсь перейти на работу в нью-йоркскую газету. Я мечтаю попасть в «Уорлд», но там ужасно трудно получить место. Сейчас везде трудно устроиться, а уж в газету тем более. У меня есть приятель в сент-луисской «Пост-Диспетч». Он один из лучших их сотрудников и получает отличное жалованье. В отпуск он поехал в Нью-Йорк и заглянул в одну газету. Просто разведать. И знаете, сколько ему предложили?
— Сколько?
— Сорок долларов в неделю! Господи боже мой, я получаю двадцать, а по сравнению с ним я полная невежда. Сорок долларов в неделю! И это их высшая ставка. Можете себе представить, что он им ответил. — Она затрясла головой, и в ее глазах, глядящих мимо Джулиана, появилось задумчивое выражение. Итак, с женатыми ей легче.
— Как может человек содержать семью на сорок долларов в неделю? Я знаю, многие вынуждены так жить, но в газете, по-моему, еще и одеваться нужно хорошо, правда? — спросил Джулиан.
— Именно так и сказал мой приятель. У него жена и ребенок. Он не может позволить себе переехать в Нью-Йорк. Его друзья вечно спрашивают, почему он не переберется в Нью-Йорк. Вот и ответ.
Да, вот и ответ, подумал Джулиан. Вот и ответ. Значит, это был человек, у которого есть жена и ребенок? Следовательно, в их отношениях присутствует больший опыт и большая регулярность, чем если бы на месте журналиста был студент.
— Выпьем? — спросил он.
— Давайте, — согласилась она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
— Выпейте на дорогу. А вообще, чего спешить? Лучше расскажите мне еще что-нибудь.
— Да. Да, конечно. Посмотрите на меня, мистер Инглиш. Нет, лучше я пойду, пока не поздно. О, я вовсе не то хотела сказать, но люди в этом городе так много сплетничают. — Тут Джулиану припомнились разговоры о том, что дочь баптистского священника часто ходит без чулок. Невольно он бросил взгляд на ее ноги, и она это заметила. — Вот именно, — подтвердила она. — До вас тоже дошел слух. Мне никогда не забудут, что я ходила без чулок. Перед английской королевой можно предстать без чулок, но в Гиббсвилле нельзя. Еще раз спасибо. До свиданья.
— Не уходите, — сказал он. Он испытывал к ней необъяснимую симпатию. Более того, ему не хотелось, чтобы она надела очки. Она была недурна. Хорошенькой ее нельзя было назвать, но недурна, и фигура вполне ничего. Не ахти какая, но мужчинам такие нравятся. Он ненавидел себя, но не мог совладать с желанием узнать об этой девушке побольше.
— Который теперь час?
— Еще нет десяти. Девять с чем-то. Девять тридцать пять, девять тридцать семь, не больше. Очень рано.
— Ладно, выпьем еще раз, хотя не понимаю, зачем я вам нужна. Выгляжу я ужасно. Я после работы не успела забежать домой. — Она обвела взглядом комнату и, приготовившись было сесть, вдруг сказала: — Мистер Инглиш, я бы чувствовала себя в десять раз лучше, если бы вы позволили мне помыть руки.
— О, извините меня, пожалуйста. Я вас провожу.
— Не нужно, просто скажите, куда идти. Я сама найду.
— Лучше я покажу. Боюсь, там темно.
— Мне ужасно неловко, но вы так любезны. Я вообще чувствую себя легче с женатыми мужчинами. По правде говоря, у меня вот-вот лопнет мочевой пузырь.
Его смутила подобная откровенность, и он обрадовался, что в темноте не видно его лица. Либо последний стакан возымел такое действие, но маленькая мисс Картрайт — которая вовсе была не маленькой, а скорей, тоненькой — обещала оказаться забавной. Он зажег свет, а затем спустился вниз и налил себе еще. Он услышал, что она вышла из ванной, и увидел, как она спускается по лестнице: шаг за шагом, неторопливо и непринужденно. Так ходят люди, уверенные в себе, а это качество ему не нравилось, и она теперь тоже ему не нравилась. Хотелось совратить эту девицу, но только потому, что опыт и интуиция говорили ему, что это возможно. От нее требовалось лишь молчаливое согласие. Но она вроде близорука. Может, этим объясняется ее походка.
— Водку с лимонадом? — спросил он.
— Правильно, — подтвердила она.
Она села, и теперь он не сомневался, что это — самоуверенность. Он чуть не расхохотался ей в лицо. Не ахти какая красавица, а держится — что тебе Норма Ширер или Пегги Джойс! Теперь он знал, вразрез со своим прежним мнением, что она уже бывала с мужчинами, и, наливая ей водку в стакан, представлял ее себе в объятиях робкого студента-ветеринара в жилете, украшенном многочисленными значками различных студенческих корпораций. Интересно, сколько ей лет, подумал он и, подавая стакан, спросил.
— Порядочно, чтобы разбираться в жизни, — ответила она и добавила: — Двадцать три. А почему вы спрашиваете? Просто из любопытства?
Какая самоуверенность!
— Может быть. Не знаю. Так. Не мог сообразить, вот и спросил.
— Очень мило. А сколько вам?
— Тридцать.
— Я так и думала. Я думала, лет двадцать восемь, но вы общаетесь с людьми гораздо старше, и я думала, что в таком городе… Не знаю, что я думала. Это не имеет значения. Что-то водка стала крепче. Это, наверное, ваших рук дело.
— Да. Я развел ее так же, как и себе. По правде говоря, пока вы были наверху, я выпил еще стакан. А где вы учились?
— В университете штата Миссури.
— Правда? Одно время я собирался поступить в университет западной ассоциации.
— Но тогда вы не попали бы в Миссурийский университет. Он не входит в состав западной ассоциации.
— А я думал, входит.
— Нет, — сказала она. — Я начала учиться там до нашего переезда в Гиббсвилл. А потом хотела перейти в Колумбийский университет, чтобы тратить меньше на дорогу и прочее, но так и осталась в Миссури. Я занималась журналистикой.
— Понятно, — отозвался он.
Грудь у нее небольшая, в платье почти не видно, но, наверное, красивая по форме.
— Я немного жалею, что не перешла, потому что хорошо было бы пожить год-другой в Нью-Йорке. Как только у меня соберется немного денег, я постараюсь перейти на работу в нью-йоркскую газету. Я мечтаю попасть в «Уорлд», но там ужасно трудно получить место. Сейчас везде трудно устроиться, а уж в газету тем более. У меня есть приятель в сент-луисской «Пост-Диспетч». Он один из лучших их сотрудников и получает отличное жалованье. В отпуск он поехал в Нью-Йорк и заглянул в одну газету. Просто разведать. И знаете, сколько ему предложили?
— Сколько?
— Сорок долларов в неделю! Господи боже мой, я получаю двадцать, а по сравнению с ним я полная невежда. Сорок долларов в неделю! И это их высшая ставка. Можете себе представить, что он им ответил. — Она затрясла головой, и в ее глазах, глядящих мимо Джулиана, появилось задумчивое выражение. Итак, с женатыми ей легче.
— Как может человек содержать семью на сорок долларов в неделю? Я знаю, многие вынуждены так жить, но в газете, по-моему, еще и одеваться нужно хорошо, правда? — спросил Джулиан.
— Именно так и сказал мой приятель. У него жена и ребенок. Он не может позволить себе переехать в Нью-Йорк. Его друзья вечно спрашивают, почему он не переберется в Нью-Йорк. Вот и ответ.
Да, вот и ответ, подумал Джулиан. Вот и ответ. Значит, это был человек, у которого есть жена и ребенок? Следовательно, в их отношениях присутствует больший опыт и большая регулярность, чем если бы на месте журналиста был студент.
— Выпьем? — спросил он.
— Давайте, — согласилась она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62