Баронесса Холлиоукс, чьи груди никогда не утешили ни мужчину, ни женщину, ни дитя, закончила рассказывать не совсем приличную историю о Рое Хэттерсли и заметила:
— По-моему, вы великолепно справляетесь с расстройством зрения, Розмари.
Розмари рявкнула в ответ:
— Пожалуйста, называйте это просто слепотой. Терпеть не могу всех этих политкорректных лицемерных словечек. Я слепая, черт возьми. С рождения. Я не из этих ранимых новых слепых, кто постоянно скулит о своем милом утраченном зрении.
Сообразив, что Розмари не любит политически корректный жаргон, баронесса Холлиоукс светским тоном спросила:
— Так вы, Розмари, вроде как второй раз замужем, за южноафриканцем. Он что, черножопый?
Когда машина премьер-министра вернулась из палаты общин, Джек с удивлением заметил, что премьер-министр выглядит больным, а от его вечной улыбки, ставшей почти такой же частью лица, как нос или рот, не осталось и следа.
По распоряжению Александра Макферсона перед домом Номер Десять фотографов не было. Поймав взгляд премьер-министра, Джек спросил:
— У вас все в порядке, сэр?
Премьер-министр жестом загнал личного секретаря в здание.
— Меня только что выпороли в палате, Джек.
Джек с тревогой отметил, что глаза у премьер-министра блестят чем-то, подозрительно похожим на непролитые слезы.
— Весьма сожалею, сэр, — резко сказал он.
Вместо того чтобы пройти в здание, премьер-министр задержался на крыльце и принялся рассказывать о фарсе с поездом. Джек слушал, сложив руки на груди. Когда премьер-министр наконец замолчал, Джек сказал:
— Сегодня первое апреля, сэр. Может, ваш ответ на вопрос о поезде — шутка?
Эдвард помотал головой:
— Нет, я просто глупо соврал. А если честно, я уже много лет не ездил на общественном транспорте, не покупал молока и не сидел в очередях в заведениях национальной системы здравоохранения. Я совершенно потерял связь с тем, как живет большинство людей.
— Но разве ваши советники не обеспечивают такую связь, сэр? — спросил Джек.
Эдвард выпалил:
— Они живут в том же стерильном пузыре, что и я, Джек! Я уже много лет не ел рыбу и жареную картошку из газеты.
— Все уже много лет ничего такого не ели, — возразил Джек. — Это противоречит Закону о здравоохранении от 1971 года. — Впрочем, он не получил удовольствия от того, что подтвердил изолированность премьера от парода, которым тот управляет. Чей-то голос шепнул Джеку на ухо, чтобы тот передал премьер-министру, что звонит полковник Каддафи и желает срочно с ним поговорить. Джек передал сообщение, но премьер-министр, похоже, не собирался входить в дом.
— А как вы отдыхаете, Джек?
— Беру пакет чипсов с сыром и луком, бутылочку «Кроненбурга» и сажусь смотреть «Полдень», сэр.
— «Полдень»! — восхищенно повторил премьер-министр и запел: — «Не покидай меня, любимая…»
— Оно самое, — сказал Джек. — Я уже раз двадцать видел, если не больше.
Зайдя наконец в здание, премьер-министр переговорил с личным секретарем. Если Каддафи очень надо, пускай перезвонит. Затем он отменил очередную плановую встречу — с начальником штабов НАТО. Потом позвонил Венди, попросил достать пиво «Кроненбург», чипсы и кассету с «Полднем» и принести все это наверх в его личную гостиную.
После чего премьер-министр позвонил Александру Макферсону и попросил устроить интервью с Эндрю Марром с Би-би-си по поводу его искусной первоапрельской шутки. Он хотел было пригласить к себе Джека, но понял, что слишком поздно перетасовывать график дежурств лондонской полиции. Поэтому сел смотреть фильм в одиночестве.
Малкольм Блэк сидел за столом, в хаосе своего кабинета, и ел яйцо-пашот на пригорелом тосте. Он сам его приготовил. Жена ушла, а тревожить персонал он не любил.
Александр Макферсон сказал:
— Не понимаю, как ты можешь работать в таком бардаке, Малк.
Малкольм огляделся, словно впервые видя беспорядок.
— Я-то вроде бы очень хорошо работаю, и опросы это подтверждают. И психическое расстройство мне не грозит.
Дэвид Самуэльсон сидел обхватив голову руками.
— «Полдень», — с отвращением произнес он. — Он же деградирует. Сюжет примитивный, сплошные метафоры, а у Гэри Купера деревянная манера исполнения.
— Если мне будет нужен совет какого-нибудь долбаного кинокритика, я пошлю за Барри Норманом, — прорычал Александр.
Малкольм тихо сказал:
— Биржевой индекс «Файненшл таймс» при закрытии был на два процента ниже. Банк Англии опасается скачка инфляции. Бедняга Эдди малость становится обузой.
— Малкольм, у тебя на галстуке яичница, — сообщил Самуэльсон.
Малкольм ткнул в тонкий ручеек из желтка и облизал палец.
— С Эдом нее в порядке, — заявил Александр. — Просто человеку нужен отпуск. Господи, если бы мне его работу, я бы уже сидел в очереди к психиатру.
Малкольм поставил пустую тарелку на шаткую кипу финансовых документов.
— По-моему, я бы с его работой справился. Самуэльсон напомнил:
— Мы же договорились, Малкольм, что ты подождешь еще пять лет. Или ты на попятный?
Малкольм удивленно посмотрел на него:
— Обстоятельства, Дэвид, обстоятельства.
— Дай ему недельку, — сказал Александр. — Прессу я беру на себя.
— Его вряд ли увидишь на песочке в Тоскане со стаканом кампари в руке, — посетовал Самуэльсон.
Малкольм рассмеялся:
— Можем послать его в Африку.
— Эти гады из прессы его всюду достанут, — буркнул Александр. — Надо его спрятать в подполье.
Как раз когда Гэри Купер и Грейс Келли уносились из города, в комнату вломился Александр.
— Вот как надо города обчищать, Эд. Каждому по стволу, и пускай отстреливают гадов.
На экране пошли титры, Эдвард нажал кнопку перемотки пленки и сказал на манер Гэри Купера:
— Давай честно, Алекс. Я еще справляюсь? Алекс ответил:
— Тебе нужно отдохнуть, Эд.
— А ты считаешь, что я оторвался от реальности?
— Сегодня утром Мори провел для нас телефонный опрос. После вчерашнего провала «Лицом к прессе» твой личный рейтинг рухнул ниже, чем если бы ты спрыгнул с обрыва, обвязав ногу лианой. Восемьдесят пять процентов британской публики уверены, что ты не знаешь жизни обычных людей сегодняшней Великобритании.
Эдвард постоял у окна, потом обернулся, как бы собравшись произнести шекспировский монолог перед аудиторией первокурсников.
— Я утратил связь с народом. — Он воздел руки, словно ища на них следы крови, и прошептал: — Восемьдесят пять процентов. А кто же те пятнадцать, которые считают, что я не оторвался от народа?
Александр ответил:
— Такие, как мы, Эд. Те, у кого рычаги в руках.
— Но это же очевидно смешно — я же не потерял связь с народом. Я беседую с Венди, с Джеком у дверей.
— Что это за Джек у дверей? — удивился Александр.
— Полицейский констебль Джек Шпрот. Он смотрел «Полдень» больше двадцати раз, и это он подкинул идею насчет первоапрельской шутки, и это его мать избили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
— По-моему, вы великолепно справляетесь с расстройством зрения, Розмари.
Розмари рявкнула в ответ:
— Пожалуйста, называйте это просто слепотой. Терпеть не могу всех этих политкорректных лицемерных словечек. Я слепая, черт возьми. С рождения. Я не из этих ранимых новых слепых, кто постоянно скулит о своем милом утраченном зрении.
Сообразив, что Розмари не любит политически корректный жаргон, баронесса Холлиоукс светским тоном спросила:
— Так вы, Розмари, вроде как второй раз замужем, за южноафриканцем. Он что, черножопый?
Когда машина премьер-министра вернулась из палаты общин, Джек с удивлением заметил, что премьер-министр выглядит больным, а от его вечной улыбки, ставшей почти такой же частью лица, как нос или рот, не осталось и следа.
По распоряжению Александра Макферсона перед домом Номер Десять фотографов не было. Поймав взгляд премьер-министра, Джек спросил:
— У вас все в порядке, сэр?
Премьер-министр жестом загнал личного секретаря в здание.
— Меня только что выпороли в палате, Джек.
Джек с тревогой отметил, что глаза у премьер-министра блестят чем-то, подозрительно похожим на непролитые слезы.
— Весьма сожалею, сэр, — резко сказал он.
Вместо того чтобы пройти в здание, премьер-министр задержался на крыльце и принялся рассказывать о фарсе с поездом. Джек слушал, сложив руки на груди. Когда премьер-министр наконец замолчал, Джек сказал:
— Сегодня первое апреля, сэр. Может, ваш ответ на вопрос о поезде — шутка?
Эдвард помотал головой:
— Нет, я просто глупо соврал. А если честно, я уже много лет не ездил на общественном транспорте, не покупал молока и не сидел в очередях в заведениях национальной системы здравоохранения. Я совершенно потерял связь с тем, как живет большинство людей.
— Но разве ваши советники не обеспечивают такую связь, сэр? — спросил Джек.
Эдвард выпалил:
— Они живут в том же стерильном пузыре, что и я, Джек! Я уже много лет не ел рыбу и жареную картошку из газеты.
— Все уже много лет ничего такого не ели, — возразил Джек. — Это противоречит Закону о здравоохранении от 1971 года. — Впрочем, он не получил удовольствия от того, что подтвердил изолированность премьера от парода, которым тот управляет. Чей-то голос шепнул Джеку на ухо, чтобы тот передал премьер-министру, что звонит полковник Каддафи и желает срочно с ним поговорить. Джек передал сообщение, но премьер-министр, похоже, не собирался входить в дом.
— А как вы отдыхаете, Джек?
— Беру пакет чипсов с сыром и луком, бутылочку «Кроненбурга» и сажусь смотреть «Полдень», сэр.
— «Полдень»! — восхищенно повторил премьер-министр и запел: — «Не покидай меня, любимая…»
— Оно самое, — сказал Джек. — Я уже раз двадцать видел, если не больше.
Зайдя наконец в здание, премьер-министр переговорил с личным секретарем. Если Каддафи очень надо, пускай перезвонит. Затем он отменил очередную плановую встречу — с начальником штабов НАТО. Потом позвонил Венди, попросил достать пиво «Кроненбург», чипсы и кассету с «Полднем» и принести все это наверх в его личную гостиную.
После чего премьер-министр позвонил Александру Макферсону и попросил устроить интервью с Эндрю Марром с Би-би-си по поводу его искусной первоапрельской шутки. Он хотел было пригласить к себе Джека, но понял, что слишком поздно перетасовывать график дежурств лондонской полиции. Поэтому сел смотреть фильм в одиночестве.
Малкольм Блэк сидел за столом, в хаосе своего кабинета, и ел яйцо-пашот на пригорелом тосте. Он сам его приготовил. Жена ушла, а тревожить персонал он не любил.
Александр Макферсон сказал:
— Не понимаю, как ты можешь работать в таком бардаке, Малк.
Малкольм огляделся, словно впервые видя беспорядок.
— Я-то вроде бы очень хорошо работаю, и опросы это подтверждают. И психическое расстройство мне не грозит.
Дэвид Самуэльсон сидел обхватив голову руками.
— «Полдень», — с отвращением произнес он. — Он же деградирует. Сюжет примитивный, сплошные метафоры, а у Гэри Купера деревянная манера исполнения.
— Если мне будет нужен совет какого-нибудь долбаного кинокритика, я пошлю за Барри Норманом, — прорычал Александр.
Малкольм тихо сказал:
— Биржевой индекс «Файненшл таймс» при закрытии был на два процента ниже. Банк Англии опасается скачка инфляции. Бедняга Эдди малость становится обузой.
— Малкольм, у тебя на галстуке яичница, — сообщил Самуэльсон.
Малкольм ткнул в тонкий ручеек из желтка и облизал палец.
— С Эдом нее в порядке, — заявил Александр. — Просто человеку нужен отпуск. Господи, если бы мне его работу, я бы уже сидел в очереди к психиатру.
Малкольм поставил пустую тарелку на шаткую кипу финансовых документов.
— По-моему, я бы с его работой справился. Самуэльсон напомнил:
— Мы же договорились, Малкольм, что ты подождешь еще пять лет. Или ты на попятный?
Малкольм удивленно посмотрел на него:
— Обстоятельства, Дэвид, обстоятельства.
— Дай ему недельку, — сказал Александр. — Прессу я беру на себя.
— Его вряд ли увидишь на песочке в Тоскане со стаканом кампари в руке, — посетовал Самуэльсон.
Малкольм рассмеялся:
— Можем послать его в Африку.
— Эти гады из прессы его всюду достанут, — буркнул Александр. — Надо его спрятать в подполье.
Как раз когда Гэри Купер и Грейс Келли уносились из города, в комнату вломился Александр.
— Вот как надо города обчищать, Эд. Каждому по стволу, и пускай отстреливают гадов.
На экране пошли титры, Эдвард нажал кнопку перемотки пленки и сказал на манер Гэри Купера:
— Давай честно, Алекс. Я еще справляюсь? Алекс ответил:
— Тебе нужно отдохнуть, Эд.
— А ты считаешь, что я оторвался от реальности?
— Сегодня утром Мори провел для нас телефонный опрос. После вчерашнего провала «Лицом к прессе» твой личный рейтинг рухнул ниже, чем если бы ты спрыгнул с обрыва, обвязав ногу лианой. Восемьдесят пять процентов британской публики уверены, что ты не знаешь жизни обычных людей сегодняшней Великобритании.
Эдвард постоял у окна, потом обернулся, как бы собравшись произнести шекспировский монолог перед аудиторией первокурсников.
— Я утратил связь с народом. — Он воздел руки, словно ища на них следы крови, и прошептал: — Восемьдесят пять процентов. А кто же те пятнадцать, которые считают, что я не оторвался от народа?
Александр ответил:
— Такие, как мы, Эд. Те, у кого рычаги в руках.
— Но это же очевидно смешно — я же не потерял связь с народом. Я беседую с Венди, с Джеком у дверей.
— Что это за Джек у дверей? — удивился Александр.
— Полицейский констебль Джек Шпрот. Он смотрел «Полдень» больше двадцати раз, и это он подкинул идею насчет первоапрельской шутки, и это его мать избили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60