За завтраком в Гримшо Джек до неприличия разошелся на тему нехватки детских яслей.
Джек не узнал дома своей матери и позволил Али проехать мимо дважды, прежде чем сообразил, что это, собственно, и есть дом номер десять. Он названивал сюда целый день, но ответа не было. Пока они с премьер-министром шли по дорожке, ему показалось, что между занавесками в зарешеченном окне прихожей мелькнуло лицо. Кирпичная кладка ходила ходуном от мощного ритма барабанов и бас-гитары.
Джек заколотил в дверь, обшитую стальным листом, отметив, что почтовый ящик куда-то исчез. Он удивился, как же мать получает весь этот рекламный хлам, который так любит. В прошлом она частенько звонила ему сообщить, что, по утверждению мистера Тома Шампанского из «Ридерс дайджест», она выиграла сотни тысяч фунтов.
Изнутри донесся крик Джеймса, решившего, что в дом ломятся сотрудники отдела по борьбе с наркотиками. Премьер-министр испуганно оглянулся. Он не ожидал, что мать Джека живет в таком жутком районе. На улице было пусто, а большинство домов казались нежилыми. Уже смеркалось, и премьер пожалел, что не попросил Али подождать. За всю поездку, за все эти семь дней он им разу не испугался. Рядом с ним был Джек, твердый как колонна, хотя и из холодного мрамора. Временами премьер-министру хотелось, чтобы Джек был не такой подкованный по части политики, по ему и в голову не пришло усомниться в способности Джека справиться с любой ситуацией. Однако сейчас он видел, что Джек сам напуган, и ему не понравилась дрожь к голосе спутника, когда тот прокричал: «Мама, мама, открой».
Норма сидела за закрытой кухонной дверью. За всей этой громкой музыкой Джеймса она едва слышала свои мысли и все же разобрала, как снаружи кричит Джек. Норма хотела кинуться к двери и впустить его, но Джеймс перекрыл ей дорогу и заговорил с ней тоном, которого она уже научилась бояться. Он попыхивал своей особой самокруткой — не с травкой, а из тех, других, которые, как он уверял, когда-нибудь угробят его и от которых он начисто забывал о манерах и жутко матерился, а потом скулил, рыдал и беспрерывно бегал в уборную.
Джек велел премьер-министру:
— Ждите здесь, — и перелез через боковую калитку.
Премьер-министру хотелось убежать, но два шпингалета, привалившиеся к «мерседесу» за забором, проигнорировали его робкий дружеский полувзмах.
Джек тихо прокрался вдоль дома и оказался в огороде. Занавески в кухне были задернуты, а задняя дверь тоже укреплена. Он прижал ухо к оконному стеклу и услышал, как мать перекрикивает музыку:
— Ну пожалуйста, я должна впустить Джека!
Внутри дома Джеймс втянул полные легкие дыма, и тысячи крошечных капилляров быстро всосали химикат в кровеносную систему. Вещество достигло участка мозга, который отвечает за чувство удовольствия, и разом уничтожило миллион клеток. Способность Джеймса наслаждаться музыкой, едой, сексом и природой ослабла — раз и навсегда.
Джеймс быстро просчитал варианты, которые оставила ему паранойя, вызванная крэком. У него имелся пистолет, купленный с рук за сорок фунтов, он хранил его в жестяной банке из-под сливочного печенья в кухонном буфете. Джеймс ни разу из него не стрелял, по думал, что, когда будет надо, мигом разберется. Можно застрелить Джека и смотаться на машине; можно взять Норму в заложницы; можно впустить Джека и объяснить ему, что его мать открыла наркопритон в муниципальном доме, а это стопроцентное выселение.
Джеймс решил впустить Джека и двинулся к входной двери. Сделав последнюю затяжку, он принялся отпирать замки и засовы. Музыка колотила все его тело, зубы во рту стучали. Он открыл дверь, но Джека за нею не нашел — вместо него он увидел на пороге блондинку с серьгами-кольцами, которая при ближайшем рассмотрении оказалась переодетым мужиком. Джеймс чуть не расхохотался: эти копы из наркоотдела вообще мышей не ловят.
— Где Джек? — спросил он, втащил мужика в дом и заорал премьер-министру в лицо: — Где Джек?!
Премьер-министр часто задумывался, как бы он выдержал допросы или пытки. Но тут со стороны кухни появились Норма с Джеком.
— Я здесь, — сказал Джек, и премьер-министру так и не довелось узнать ответ на интересующий вопрос.
— Не выпить ли нам чайку? — невпопад предложила Норма.
Глава двадцать первая
Александр Макферсон спустился в пресс-службу и созвал свою команду. Сотрудники у него были в основном молодые, некоторые даже умные, но не все — одного выбрали как раз за очевидную глупость. Это был приятный парень двадцати четырех лет, по имени Бен Фоссет, которому после тщательной проверки поручили изображать доверчивого и респектабельного британского налогоплательщика.
Однажды, выступая делегатом на конференции Лейбористской партии, он заявил, что профессиональные политики могут продвигаться по партийной иерархической лестнице, только если они предельно честны на словах и в делах. Невинное заявление идеалиста Фоссета бесконечно цитировали на сборищах новых лейбористов, и каждый раз звучал беспомощный смех. Беи Фоссет сам больше всех удивился, когда его вызвали в пресс-службу дома Номер Десять и назначили особым советником. За всю свою правительственную карьеру цинизма он так и не набрался.
Макферсон облокотился о высокую офисную тумбу и изрек:
— Ладно, вот вам фаты. Первое. Адель Флорэ-Клэр пережила психоз, иными словами, у нее поехала крыша, ей выписали лекарства, и теперь она в частной клинике. Второе. Нога Барри. Выпущена директива: ничего не публиковать насчет Ноги Барри, так что эта история закрыта. Мне нужно заявление по Адель, к шестичасовым «Новостям». У вас двадцать минут, значит, заводить ваши сраные ноутбуки некогда.
Фоссет сел за стол и принялся жевать копчик карандаша. Поразмыслив минугку, он написал:
«Дорогие мистер или миссис редактор,
Наша мама приболела от нервов, ей нужны покой и тишина, поэтому, пожалуйста, не пишите ничего в газетах и не говорите о ней ничего плохого по радио или по телевидению.Папы рядом нет, помочь нам он не может, потому что он уехал, чтобы сделать этот мир безопаснее ради всех детей на всей утонете.
С любовью, дети Клэр».
Когда настала очередь Фоссета зачитать вслух свои предложения, он предварил их заиканием:
— Я… э-э… в общем… решил представить, что у меня ум ребенка… э-э…
— Это несложно, — буркнул Макферсон.
— Если сумеете организовать подписи деток… э-э… А может, и фотографию найдете… Кстати, ошибка в слове «планета» сделана намеренно…
Макферсон вырвал листок из потных ладоней Фоссета, быстро пробежал его глазами и велел секретарю срочно переписать детским почерком на официальном бланке дома Номер Десять, да не забыть сохранить ошибку в слове «планета». Когда все было готово, он рванул наверх, в квартиру Клэров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Джек не узнал дома своей матери и позволил Али проехать мимо дважды, прежде чем сообразил, что это, собственно, и есть дом номер десять. Он названивал сюда целый день, но ответа не было. Пока они с премьер-министром шли по дорожке, ему показалось, что между занавесками в зарешеченном окне прихожей мелькнуло лицо. Кирпичная кладка ходила ходуном от мощного ритма барабанов и бас-гитары.
Джек заколотил в дверь, обшитую стальным листом, отметив, что почтовый ящик куда-то исчез. Он удивился, как же мать получает весь этот рекламный хлам, который так любит. В прошлом она частенько звонила ему сообщить, что, по утверждению мистера Тома Шампанского из «Ридерс дайджест», она выиграла сотни тысяч фунтов.
Изнутри донесся крик Джеймса, решившего, что в дом ломятся сотрудники отдела по борьбе с наркотиками. Премьер-министр испуганно оглянулся. Он не ожидал, что мать Джека живет в таком жутком районе. На улице было пусто, а большинство домов казались нежилыми. Уже смеркалось, и премьер пожалел, что не попросил Али подождать. За всю поездку, за все эти семь дней он им разу не испугался. Рядом с ним был Джек, твердый как колонна, хотя и из холодного мрамора. Временами премьер-министру хотелось, чтобы Джек был не такой подкованный по части политики, по ему и в голову не пришло усомниться в способности Джека справиться с любой ситуацией. Однако сейчас он видел, что Джек сам напуган, и ему не понравилась дрожь к голосе спутника, когда тот прокричал: «Мама, мама, открой».
Норма сидела за закрытой кухонной дверью. За всей этой громкой музыкой Джеймса она едва слышала свои мысли и все же разобрала, как снаружи кричит Джек. Норма хотела кинуться к двери и впустить его, но Джеймс перекрыл ей дорогу и заговорил с ней тоном, которого она уже научилась бояться. Он попыхивал своей особой самокруткой — не с травкой, а из тех, других, которые, как он уверял, когда-нибудь угробят его и от которых он начисто забывал о манерах и жутко матерился, а потом скулил, рыдал и беспрерывно бегал в уборную.
Джек велел премьер-министру:
— Ждите здесь, — и перелез через боковую калитку.
Премьер-министру хотелось убежать, но два шпингалета, привалившиеся к «мерседесу» за забором, проигнорировали его робкий дружеский полувзмах.
Джек тихо прокрался вдоль дома и оказался в огороде. Занавески в кухне были задернуты, а задняя дверь тоже укреплена. Он прижал ухо к оконному стеклу и услышал, как мать перекрикивает музыку:
— Ну пожалуйста, я должна впустить Джека!
Внутри дома Джеймс втянул полные легкие дыма, и тысячи крошечных капилляров быстро всосали химикат в кровеносную систему. Вещество достигло участка мозга, который отвечает за чувство удовольствия, и разом уничтожило миллион клеток. Способность Джеймса наслаждаться музыкой, едой, сексом и природой ослабла — раз и навсегда.
Джеймс быстро просчитал варианты, которые оставила ему паранойя, вызванная крэком. У него имелся пистолет, купленный с рук за сорок фунтов, он хранил его в жестяной банке из-под сливочного печенья в кухонном буфете. Джеймс ни разу из него не стрелял, по думал, что, когда будет надо, мигом разберется. Можно застрелить Джека и смотаться на машине; можно взять Норму в заложницы; можно впустить Джека и объяснить ему, что его мать открыла наркопритон в муниципальном доме, а это стопроцентное выселение.
Джеймс решил впустить Джека и двинулся к входной двери. Сделав последнюю затяжку, он принялся отпирать замки и засовы. Музыка колотила все его тело, зубы во рту стучали. Он открыл дверь, но Джека за нею не нашел — вместо него он увидел на пороге блондинку с серьгами-кольцами, которая при ближайшем рассмотрении оказалась переодетым мужиком. Джеймс чуть не расхохотался: эти копы из наркоотдела вообще мышей не ловят.
— Где Джек? — спросил он, втащил мужика в дом и заорал премьер-министру в лицо: — Где Джек?!
Премьер-министр часто задумывался, как бы он выдержал допросы или пытки. Но тут со стороны кухни появились Норма с Джеком.
— Я здесь, — сказал Джек, и премьер-министру так и не довелось узнать ответ на интересующий вопрос.
— Не выпить ли нам чайку? — невпопад предложила Норма.
Глава двадцать первая
Александр Макферсон спустился в пресс-службу и созвал свою команду. Сотрудники у него были в основном молодые, некоторые даже умные, но не все — одного выбрали как раз за очевидную глупость. Это был приятный парень двадцати четырех лет, по имени Бен Фоссет, которому после тщательной проверки поручили изображать доверчивого и респектабельного британского налогоплательщика.
Однажды, выступая делегатом на конференции Лейбористской партии, он заявил, что профессиональные политики могут продвигаться по партийной иерархической лестнице, только если они предельно честны на словах и в делах. Невинное заявление идеалиста Фоссета бесконечно цитировали на сборищах новых лейбористов, и каждый раз звучал беспомощный смех. Беи Фоссет сам больше всех удивился, когда его вызвали в пресс-службу дома Номер Десять и назначили особым советником. За всю свою правительственную карьеру цинизма он так и не набрался.
Макферсон облокотился о высокую офисную тумбу и изрек:
— Ладно, вот вам фаты. Первое. Адель Флорэ-Клэр пережила психоз, иными словами, у нее поехала крыша, ей выписали лекарства, и теперь она в частной клинике. Второе. Нога Барри. Выпущена директива: ничего не публиковать насчет Ноги Барри, так что эта история закрыта. Мне нужно заявление по Адель, к шестичасовым «Новостям». У вас двадцать минут, значит, заводить ваши сраные ноутбуки некогда.
Фоссет сел за стол и принялся жевать копчик карандаша. Поразмыслив минугку, он написал:
«Дорогие мистер или миссис редактор,
Наша мама приболела от нервов, ей нужны покой и тишина, поэтому, пожалуйста, не пишите ничего в газетах и не говорите о ней ничего плохого по радио или по телевидению.Папы рядом нет, помочь нам он не может, потому что он уехал, чтобы сделать этот мир безопаснее ради всех детей на всей утонете.
С любовью, дети Клэр».
Когда настала очередь Фоссета зачитать вслух свои предложения, он предварил их заиканием:
— Я… э-э… в общем… решил представить, что у меня ум ребенка… э-э…
— Это несложно, — буркнул Макферсон.
— Если сумеете организовать подписи деток… э-э… А может, и фотографию найдете… Кстати, ошибка в слове «планета» сделана намеренно…
Макферсон вырвал листок из потных ладоней Фоссета, быстро пробежал его глазами и велел секретарю срочно переписать детским почерком на официальном бланке дома Номер Десять, да не забыть сохранить ошибку в слове «планета». Когда все было готово, он рванул наверх, в квартиру Клэров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60