Кто-нибудь другой, не я. Она груба со мной. Я никак не думаю, что мне придется спать с ней в одной палатке.
– Если она резка с вами, то, может быть, в лесу, в палатке, ей самое место.
Агнесс снова рассмеялась.
– Хороший довод. Но вы знаете, Ной, que се pourrait devenir un disastre .
– Я всего лишь хочу, чтоб она поняла, что на свете есть не только это. – Он обвел руками Мэдисон-авеню.
– Это за десять-то дней? Ну и задачки вы нам задаете!
Пока они шли, Агнесс продолжала вносить коррективы в свои губы.
– Вы очень о ней заботитесь, а?
– Я всего лишь считаю, что обязанности учителя подразумевают нечто большее, чем зубрить прописные истины, – сразу посуровел он.
Агнесс отступила в сторону, пропустив нянечку с коляской.
– И все же полагаю, что зубрить прописные истины спокойнее. Но чего сейчас говорить. Доктор Тейер сказала, что мне сегодня купят билет на самолет. Через две недели я вылетаю в Марсель.
***
– Я иду в поход? – воскликнула Таскани.
– Да, как ты на это смотришь?
– Наверное, положительно, – неуверенно проговорила Таскани, – а что это значит?
Ною пришлось припомнить свой походный опыт – в лесу возле их дома в Виргинии и вместе с членами клуба «Сьерра» , куда входила его мать. Он познакомил Таскани с такими жизненными реалиями, как матрасики из пенки, таблетки для обеззараживания воды и москиты.
– Это будет здорово, – решительно проговорила Таскани, – а что я надену?
Они отправились к Таскани в спальню и обозрели ее гардероб. У Таскани не было ни одной вещи из шерсти или хотя бы хлопка. У большинства ее блузок было только одно плечико, а под брюки надо было надевать танги. Несмотря на два больших забитых тряпками шкафа, было очевидно, что Таскани придется купить еще одежду.
Для Таскани это стало дополнительным доводом в пользу поездки.
– Вот здорово. Скажу маме, пусть одолжит мне одну из своих кредиток.
Урок французского Ной посвятил Марселю. Они разучили слова «Марсельезы», изучили историю города, разграбленного французскими королями и чужеземными армиями. Таскани нашла фотографию каланок – живописных фьордов, которые образовало Средиземное море к востоку от Марселя.
– Как красиво. Я обязательно туда поеду.
Путешествие начинало вырисовываться.
***
Вечером, после изнурительных занятий с близнецами – братом и сестрой, у которых была какая-то садистская страсть к учебе, Ной был не прочь выпить. Он позвонил Табите, и они, забравшись на крышу ее дома, распили бутылку вина и орали в ночное небо песни, покуда жившая напротив гей-парочка не открыла окна и не стала кричать, чтоб они убрались. Ной и Табита сначала порядком струхнули, а потом стали смеяться над собственным ребячеством. Вернувшись в квартиру, они откупорили еще одну бутылку, улеглись на пол и стали смотреть телевизор.
Через какое-то время Табита сказала:
– Гм.
– Гм? – Он повернулся и увидел, что она смотрит на него. – Что «гм»?
– Не знаю, старина, – заговорила она, в глазах ее играла улыбка, – но мне кажется, ты заплутал.
Ной резко сел; хорошее настроение как ветром сдуло.
– Хорошо, что я самоуверенный ублюдок, а то бы я обиделся. Как прикажешь понимать это «заплутал» ?
– Я думаю, ты утратил ориентиры. Вот объясни мне: знаешь ты, почему ты делаешь то, что делаешь?
– Почему делаешь то, что… Что за бред, прекрати сейчас же.
– Вот видишь? Это уже что-то. Я задела твое больное место.
Я буду делать то, что хочу. Я учитель, вот кто я, и им я хочу быть, хочу помогать людям учиться, а репетиторство – это, конечно, не совсем для меня, но ведь это только на год или два, пока я не расплачусь с долгами, понятно?
Табита шлепнула себя по ноге, передразнивая его возмущение.
– Нет, серьезно, Ной, – она потрепала его ступню, – меня этим не обманешь. Мотивы у тебя куда более эгоистические, чем ты сам себе соглашаешься признаться. Преподавателем ты хочешь стать потому, что можно будет не работать летом и на вечеринках все тебя слушают. Ты сама респектабельность. Но ведь ты будешь читать лекции ребятам, которые в это время хотят быть совсем в другом месте. Готов ты к этому? Вряд ли. Сейчас тебе все легко дается, имей это в виду.
– Ты права, – согласился Ной, – конечно, мне ужасно повезло. Но это не все. Дело здесь не только в моей собственной выгоде.
Табита потрясла головой и глотнула вина.
– У тебя голова черт знает чем забита. Да, учителя – это здорово. Конечно, я рада, что у меня были хорошие учителя. – Табита явно все больше увлекалась спором. Она выпрямилась. Глаза у нее заблестели. – Но ты не из таких, ты не из подвижников. Для тебя важен комфорт, престиж. И это совершенно нормально. Но твое желание быть учителем – я даже не знаю, ты, наверное, сам не знаешь, зачем тебе это надо.
– Так ты что, хочешь сказать, что я недостаточно о себе забочусь?
– О нет, ты не альтруист. Просто ты хочешь помогать другим людям, потому что не можешь разобраться со своими проблемами, со своими собственными заморочками.
Ной откинулся на спину. Он ненавидел ее, и в то же время ничто не могло так его завести. Ему хотелось броситься на нее, обдать своим жаром.
– А ты язва, мать, каких мало, – сказал Ной. Табита откинулась на подушку, продемонстрировав поджарый живот.
– Тебе это, наверное, не понравится, но тебе нужно об этом знать. Ведь именно по этой причине у тебя никогда не было серьезных отношений с девушками.
– Что ты хочешь сказать? Что я эгоцентрик?
– Да. И нет. В тебе, как во всех неординарных личностях, сочетаются эгоизм и полное его отсутствие. Ты одновременно над собой и в плену у собственных мыслей. Ничто из этого, – она широким жестом обвела комнату и, возможно, весь остальной Нью-Йорк, – не может сравниться с вопросами, которые пытаешься решить ты. Конечно, девушка, подруга, возлюбленная не поможет тебе разобраться в вопросах классового устройства или философии. Зато она может доставить тебе удовольствие и радость. Она может поддерживать тебя, и тебе будет хорошо оттого, что ты поддерживаешь ее. Я бы могла делать это все для тебя, если бы ты только позволил сам себе оценить меня по достоинству. Но ты не позволил.
Прежде, всякий раз как Табита загоняла его в угол, это заканчивалось сексом. Сейчас он не знал, что делать: жар, эмоции переполняли его, искали выхода. Но хотя вид ее тела возбуждал его, ему не хотелось к ней притрагиваться, и он чувствовал, что если это сделает, то каким-то образом предаст свою растущую страсть к Олене.
– Ты знаешь, Таб, ты умница, но давай пока оставим все как есть. Ты фактически заставляешь меня что-то решить, а я не хочу. Серьезные отношения, девушка… понимаешь, она должна будет понять, что мир. как я его ВИЖУ– вращается вокруг меня – или вокруг нее.
Табита легонько стукнула его по ноге, потянула за мягкие черные волоски у него на лодыжках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
– Если она резка с вами, то, может быть, в лесу, в палатке, ей самое место.
Агнесс снова рассмеялась.
– Хороший довод. Но вы знаете, Ной, que се pourrait devenir un disastre .
– Я всего лишь хочу, чтоб она поняла, что на свете есть не только это. – Он обвел руками Мэдисон-авеню.
– Это за десять-то дней? Ну и задачки вы нам задаете!
Пока они шли, Агнесс продолжала вносить коррективы в свои губы.
– Вы очень о ней заботитесь, а?
– Я всего лишь считаю, что обязанности учителя подразумевают нечто большее, чем зубрить прописные истины, – сразу посуровел он.
Агнесс отступила в сторону, пропустив нянечку с коляской.
– И все же полагаю, что зубрить прописные истины спокойнее. Но чего сейчас говорить. Доктор Тейер сказала, что мне сегодня купят билет на самолет. Через две недели я вылетаю в Марсель.
***
– Я иду в поход? – воскликнула Таскани.
– Да, как ты на это смотришь?
– Наверное, положительно, – неуверенно проговорила Таскани, – а что это значит?
Ною пришлось припомнить свой походный опыт – в лесу возле их дома в Виргинии и вместе с членами клуба «Сьерра» , куда входила его мать. Он познакомил Таскани с такими жизненными реалиями, как матрасики из пенки, таблетки для обеззараживания воды и москиты.
– Это будет здорово, – решительно проговорила Таскани, – а что я надену?
Они отправились к Таскани в спальню и обозрели ее гардероб. У Таскани не было ни одной вещи из шерсти или хотя бы хлопка. У большинства ее блузок было только одно плечико, а под брюки надо было надевать танги. Несмотря на два больших забитых тряпками шкафа, было очевидно, что Таскани придется купить еще одежду.
Для Таскани это стало дополнительным доводом в пользу поездки.
– Вот здорово. Скажу маме, пусть одолжит мне одну из своих кредиток.
Урок французского Ной посвятил Марселю. Они разучили слова «Марсельезы», изучили историю города, разграбленного французскими королями и чужеземными армиями. Таскани нашла фотографию каланок – живописных фьордов, которые образовало Средиземное море к востоку от Марселя.
– Как красиво. Я обязательно туда поеду.
Путешествие начинало вырисовываться.
***
Вечером, после изнурительных занятий с близнецами – братом и сестрой, у которых была какая-то садистская страсть к учебе, Ной был не прочь выпить. Он позвонил Табите, и они, забравшись на крышу ее дома, распили бутылку вина и орали в ночное небо песни, покуда жившая напротив гей-парочка не открыла окна и не стала кричать, чтоб они убрались. Ной и Табита сначала порядком струхнули, а потом стали смеяться над собственным ребячеством. Вернувшись в квартиру, они откупорили еще одну бутылку, улеглись на пол и стали смотреть телевизор.
Через какое-то время Табита сказала:
– Гм.
– Гм? – Он повернулся и увидел, что она смотрит на него. – Что «гм»?
– Не знаю, старина, – заговорила она, в глазах ее играла улыбка, – но мне кажется, ты заплутал.
Ной резко сел; хорошее настроение как ветром сдуло.
– Хорошо, что я самоуверенный ублюдок, а то бы я обиделся. Как прикажешь понимать это «заплутал» ?
– Я думаю, ты утратил ориентиры. Вот объясни мне: знаешь ты, почему ты делаешь то, что делаешь?
– Почему делаешь то, что… Что за бред, прекрати сейчас же.
– Вот видишь? Это уже что-то. Я задела твое больное место.
Я буду делать то, что хочу. Я учитель, вот кто я, и им я хочу быть, хочу помогать людям учиться, а репетиторство – это, конечно, не совсем для меня, но ведь это только на год или два, пока я не расплачусь с долгами, понятно?
Табита шлепнула себя по ноге, передразнивая его возмущение.
– Нет, серьезно, Ной, – она потрепала его ступню, – меня этим не обманешь. Мотивы у тебя куда более эгоистические, чем ты сам себе соглашаешься признаться. Преподавателем ты хочешь стать потому, что можно будет не работать летом и на вечеринках все тебя слушают. Ты сама респектабельность. Но ведь ты будешь читать лекции ребятам, которые в это время хотят быть совсем в другом месте. Готов ты к этому? Вряд ли. Сейчас тебе все легко дается, имей это в виду.
– Ты права, – согласился Ной, – конечно, мне ужасно повезло. Но это не все. Дело здесь не только в моей собственной выгоде.
Табита потрясла головой и глотнула вина.
– У тебя голова черт знает чем забита. Да, учителя – это здорово. Конечно, я рада, что у меня были хорошие учителя. – Табита явно все больше увлекалась спором. Она выпрямилась. Глаза у нее заблестели. – Но ты не из таких, ты не из подвижников. Для тебя важен комфорт, престиж. И это совершенно нормально. Но твое желание быть учителем – я даже не знаю, ты, наверное, сам не знаешь, зачем тебе это надо.
– Так ты что, хочешь сказать, что я недостаточно о себе забочусь?
– О нет, ты не альтруист. Просто ты хочешь помогать другим людям, потому что не можешь разобраться со своими проблемами, со своими собственными заморочками.
Ной откинулся на спину. Он ненавидел ее, и в то же время ничто не могло так его завести. Ему хотелось броситься на нее, обдать своим жаром.
– А ты язва, мать, каких мало, – сказал Ной. Табита откинулась на подушку, продемонстрировав поджарый живот.
– Тебе это, наверное, не понравится, но тебе нужно об этом знать. Ведь именно по этой причине у тебя никогда не было серьезных отношений с девушками.
– Что ты хочешь сказать? Что я эгоцентрик?
– Да. И нет. В тебе, как во всех неординарных личностях, сочетаются эгоизм и полное его отсутствие. Ты одновременно над собой и в плену у собственных мыслей. Ничто из этого, – она широким жестом обвела комнату и, возможно, весь остальной Нью-Йорк, – не может сравниться с вопросами, которые пытаешься решить ты. Конечно, девушка, подруга, возлюбленная не поможет тебе разобраться в вопросах классового устройства или философии. Зато она может доставить тебе удовольствие и радость. Она может поддерживать тебя, и тебе будет хорошо оттого, что ты поддерживаешь ее. Я бы могла делать это все для тебя, если бы ты только позволил сам себе оценить меня по достоинству. Но ты не позволил.
Прежде, всякий раз как Табита загоняла его в угол, это заканчивалось сексом. Сейчас он не знал, что делать: жар, эмоции переполняли его, искали выхода. Но хотя вид ее тела возбуждал его, ему не хотелось к ней притрагиваться, и он чувствовал, что если это сделает, то каким-то образом предаст свою растущую страсть к Олене.
– Ты знаешь, Таб, ты умница, но давай пока оставим все как есть. Ты фактически заставляешь меня что-то решить, а я не хочу. Серьезные отношения, девушка… понимаешь, она должна будет понять, что мир. как я его ВИЖУ– вращается вокруг меня – или вокруг нее.
Табита легонько стукнула его по ноге, потянула за мягкие черные волоски у него на лодыжках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86