– Что же мне делать?
– Я много раз с этим сталкивалась, – сказала Лоуэла. – Думаю, что придется остричь волосы, дорогая.
– Мои волосы?
Мои волосы были моей гордостью. У меня были самые пышные и мягкие волосы во всей школе. Мои волосы были густыми и длинными до середины спины. Остричь мои волосы? Это было так же ужасно, как и вырвать мне сердце.
– Ты можешь мыть волосы вечно, и всегда этот запах будет преследовать тебя, дорогая. Каждую ночь, кладя голову на подушку, ты будешь чувствовать этот запах, и наволочка вся пропахнет тоже.
– О, Лоуэла, я не могу остричь волосы, я не хочу, – сказала я в отчаянии. Лоуэла нахмурилась.
– Я останусь здесь и буду мыть волосы до тех пор, пока запах не исчезнет, – сказала я. – Я сделаю это. – Я все терла и терла, полоскала и полоскала, но каждый раз, когда я принюхивалась к волосам, запах не исчезал. Почти два часа спустя, я неохотно вылезла из ванны и подошла к зеркалу над раковиной в ванной комнате. Лоуэла бегала вверх-вниз по ступенькам, предлагая мне различные средства, которые, как они с Генри думали, помогут. Но все было напрасно. Я разглядывала свое отражение. Я уже не плакала, но боль в глазах осталась.
– Ты уже сообщила маме, что случилось? – спросила я Лоуэлу, когда она снова вернулась.
– Да, – сказала она.
– Ты сказала ей, что, возможно, мне придется остричь волосы? – спросила я, с изумлением.
– Да, дорогая.
– И что она сказала?
– Она сказала, что ей жаль. Она поднимется к тебе, как только уйдут ее гости.
– А она не может прийти раньше? Ну хоть на минуточку?
– Я пойду спрошу у нее, – сказала Лоуэла. Немного погодя она вернулась без мамы.
– Она сказала, что не может проводить гостей прямо сейчас. Тебе следует заняться тем, что необходимо сделать. Дорогая, твои волосы скоро отрастут и быстрее, чем ты думаешь.
– Но до этого, Лоуэла, я буду ненавидеть себя, и никто больше не будет считать меня хорошенькой, – заплакала я.
– О, нет! У тебя такое красивое лицо, одно из самых хорошеньких в этих краях. Никто и не подумает сказать, что ты некрасивая.
– Нет, скажут, – стонала я, думая о Нильсе, о том, как он будет разочарован, так и не встретив нас с Евгенией этим утром.
Но вонь, казалось, так пропитала мои волосы, как будто я сама – скунс. Я схватила ножницы и перебросила волосы на грудь.
– Лоуэла, я не могу! – закричала я. – Я просто не могу. Я закрыла лицо руками и зарыдала. Она подошла и положила руку мне на плечо.
– Хочешь, чтобы я это сделала?
Неохотно с опустошенным сердцем, я кивнула. Лоуэла взяла первую прядь в одну руку, а ножницы – в другую. Каждое клацканье ножниц врезалось мне в сердце, а мое тело болело от горя.
В своей темной комнате, сидя в углу под светом керосиновой лампы, Эмили читала Библию. Я могла расслышать ее голос даже через стены. Я была уверена, что она завершает чтение части из «Исхода», которую хотела прочитать перед завтраком, до того, как мама ее прервала.
– «… и всю траву полевую побил град, и все деревья в поле положил град…»
Я оцепенела от звуков ножниц, режущих мои волосы.
Когда Лоуэла закончила, я легла в постель, свернувшись калачиком, почти превратившись в шарик, и зарылась лицом в одеяло. Я не хотела себя видеть, или, чтобы кто-нибудь увидел меня даже на мгновение. Лоуэла старалась меня успокоить, но я качала головой и стонала.
– Мне хочется закрыть глаза, Лоуэла, и представить, что ничего не произошло.
Она ушла, а потом, проводив гостей, мама пришла навестить меня.
– О, мама! – закричала я, садясь на кровати и отбросив одеяло, как только она зашла ко мне в комнату. – Посмотри! Посмотри, что она со мной сделала?
– Кто, Лоуэла? Но я думала…
– Нет, мама, это не Лоуэла. – Я проглотила свои горячие слезы и вытерла щеки. – Эмили, – сказала я. – Это сделала Эмили.
– Эмили? – мама улыбнулась. – Боюсь, что я не понимаю, дорогая, как могла Эмили…
– Она спрятала кресло Евгении в мастерской. Она нашла скунса в одной из ловушек Генри и прятала его под одеялом. Эмили сказала мне пойти в мастерскую, мама, она сказала, что Генри поставил кресло туда. И, когда я зашла туда, она швырнула скунса в мастерскую и закрыла меня там. Она подперла дверь палкой. Она – просто чудовище!
– Эмили? О, – нет, я не верю…
– Она это сделала, мама, она, – настаивала я, колотя в отчаянии по коленям. Я так колотила себя, что выражение недоверия на лице мамы сменило выражение шока, затем она глубоко вздохнула, прижала руки к груди и покачала головой.
– Зачем Эмили делать такие вещи?
– Потому что она – страшный человек, и еще – завистливый. Она хочет иметь друзей. Она хочет…
Я замолчала, чтобы не сказать лишнего. Мама уставилась на меня на мгновение, а затем рассмеялась.
– Произошло какое-то недоразумение, какое-то трагическое стечение обстоятельств, – решила мама. – Мои дети не делают таких вещей друг другу, особенно Эмили. Она же так набожна, и богослужение – ее единственное занятие – добавила мама, улыбаясь. – Все это мне говорят.
– Мама, она думает, что делает добро, но так или иначе все, что она делает, приносит мне только вред. Она думает, что права. Иди и спроси у нее. Давай! – взвизгнула я.
– Ну, Лилиан, не надо так кричать. Если Капитан вернется и услышит тебя…
– Посмотри на меня! Посмотри на мои волосы! – И я оттянула руками грубо обстриженные пряди волос, пока мне не стало больно. Выражение лица у мамы потеплело.
– Мне жаль твои волосы, дорогая, честное слово. Но, – сказала она, продолжая улыбаться, – будешь носить красивый капор, и я дам тебе один из свои шелковых шарфов и…
– Мама, я не могу ходить весь день с шарфом на голове, особенно в школе. Учительница не позволит этого и…
– Конечно, сможешь, дорогая. Мисс Уолкер поймет, я уверена. – Она снова улыбнулась и принюхалась. – Я ничего не чувствую. Лоуэла хорошо выполнила свою работу. Нет худа без добра.
– Нет худа без добра? – Я прижала ладони к своим остриженным волосам. – Да как ты можешь так говорить? Посмотри на меня. Ты помнишь, какие красивые волосы у меня были, как ты любила их расчесывать!
– Все будет хорошо, дорогая, – повторила мама. – Я присмотрю для тебя один из свои шарфиков. А теперь просто отдохни, – сказала она и повернулась, чтобы уйти.
– Мама! Неужели ты ничего не скажешь Эмили? Неужели ты не расскажешь папе о том, что она сделала? – спросила я со слезами в голосе. Почему мама не хочет понять, как это все ужасно? А что, если все это случилось бы с ней? Она ведь так же гордится своими волосами, как и я. Разве не она могла часами расчесывать их, и разве не она говорила, что мне необходимо заботиться о своих волосах и питать их. Ее волосы были как золотая пряжа, а мои теперь выглядели как стебли срезанных цветов, неровные и жесткие.
– Лилиан, ну зачем продолжать эти страдания и заставлять страдать всех в доме?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91