Он выпил еще, бормоча что-то о своих ошибках в игре.
Изнуренная, я уснула. Через некоторое время я проснулась от грохота – папа рухнул на пол. Видимо, он забыл о своей сломанной ноге и, будучи совершенно пьяным, пытался добраться до ванны. Я быстро вскочила и бросилась на помощь, но поднять его не смогла.
Он лежал, как мертвый, и не пытался помочь мне поднять себя.
– Папа, – обратилась я к нему. – Ты на полу. Постарайся добраться до кровати.
– Что… что, – пробормотал он, стараясь подняться, но только притянул меня к себе вниз.
– Папа, – умоляла я его, но он держал меня перед собой и мое тело было согнуто так неловко, что я едва могла бы повернуться, чтобы освободиться. Я подумала было позвать на помощь Эмили, но побоялась, что она увидит меня такой в объятиях папы. Вместо этого умоляла его отпустить меня. Он бормотал что-то, кряхтел и, наконец, повернулся так, что я смогла высвободиться. Кое-как он добрался до ножки кровати, подтянулся и встал. Я помогла ему лечь в кровать. Обессилевшая, я тяжела дышала.
Но неожиданно папа рассмеялся и… и выбросив вперед руку, обхватил меня за талию. Он притянул меня к себе.
– Папа, нет, – закричала я. – Отпусти меня, пожалуйста.
– Постельная грелка, – пробормотал он. Папа ухватил меня за ночную рубашку и задрал ее вверх, одновременно затаскивая меня под себя. Придавленная его весом, я пыталась выскользнуть, но это еще больше подзадорило его. Он засмеялся и начал перечислять женские имена, которых я никогда не слышала. Я начала кричать, но он зажал мне рот своей огромной рукой.
– Тс-с, – сказал он. – А то ты перебудишь весь дом.
– Папа, пожалуйста, не делай этого снова. Пожалуйста, – взмолилась я.
– Ты должна научиться, – сказал он. – Ты должна знать, чего ожидать. Я научу тебя… Я научу тебя. Лучше это буду я, чем какой-нибудь грязный незнакомец. Да, да… просто позволь показать мне тебе.
Через мгновение он был во мне. Я отвернулась, в то время как он, кряхтя, двигал своим телом. Я попробовала закрыть глаза и представить, что это не я, но его вонючее горячее дыхание вторглось в мое воображение, а его губы быстро двигались по моим волосам и лбу, засасывая, облизывая, целуя. Я почувствовала внутри себя горячий взрыв, и затем его тело обмякло. Папа закряхтел и медленно перевернулся.
– Невезение, – сказал он. – Просто полоса невезения. Нужно вырваться из нее.
Я не двигалась. Я слышала, как сильно бьется мое сердце, как будто оно хочет разбить вдребезги мою грудную клетку. Я медленно поднялась с кровати. Папа лежал без движения и молчал. По его дыханию я убедилась, что он снова уснул. Мое тело сотрясали рыдания. Я собрала все свои вещи и вышла из комнаты. Я хотела уснуть в своей постели. Я хотела умереть в своей постели.
На следующее утро меня разбудила Эмили. Я заснула вцепившись в подушку. Когда я открыла глаза, то увидела Эмили, свирепо смотрящую на меня.
– Папа зовет тебя, – сказала она. – Ты что, не слышишь его вопли в коридоре? Я что, должна тебя будить? Немедленно вставай, – приказала она.
Я посмотрела на подушку и мгновенно вспомнила его горячее потное тело. Я услышала его бормотание, его обещания и то, как он называл меня разными именами. Я снова ощутила, как его пальцы стискивают мою грудь, а его рот прижимается к моему. Не выдержав, я закричала. Я закричала так громко и неожиданно, что Эмили отшатнулась, разинув рот. Затем я начала бить подушку. Я колотила ее кулаками, иногда промахиваясь и ударяя по себе, но не могла остановиться. Я рвала на себе волосы и, прижав ладони к вискам, я снова кричала и кричала, затем стала колотить себя по бедрам, животу и голове.
Эмили достала из кармана книгу и начала читать, усиливая голос, чтобы заглушить мои крики. Но чем громче она читала, тем громче я кричала. Наконец, я охрипла, а горло пересохло, и я рухнула на кровать. Меня всю трясло, губы дрожали, а зубы стучали. Эмили продолжала читать надо мной Библию, затем она снова перекрестилась и удалилась, распевая гимн.
Она привела папу к дверям моей комнаты. Он стоял, опираясь на костыли, и смотрел на меня.
– В ее тело прошлой ночью вселился дьявол, – сообщила она ему. – Я начала его выводить.
– Гм, – сказал папа. – Хорошо, – сказал он и быстро вернулся в свою комнату. Он не потребовал, чтобы я вернулась. Вера и Тотти пришли повидаться со мной и принесли мне что-то горячее поесть и попить, но я ни к чему не притронулась, лишь попила немного воды утром и вечером. Я оставалась в постели весь этот и следующий день. Время от времени заходила Эмили, чтобы прочитать мне молитвы и спеть гимн.
Наконец утром третьего дня я встала, приняла горячую ванну и спустилась вниз. Вера и Тотти были рады видеть меня в добром здравии. Они обращались со мной, как с хозяйкой дома. Я говорила очень мало с ними. Затем я пошла к маме и просидела с ней большую часть дня, слушая ее выдумки и истории, наблюдая как она спит и читая ей один из любовных романов. Она жила какими-то странными всплесками энергии, иногда она поднималась, причесывалась, а затем снова ложилась в постель. Иногда она вставала, наряжалась, а затем быстро раздевалась и одевала пеньюар и халат. Ее странное поведение, ее безумие, казалось, успокаивали меня. Я чувствовала себя такой потерянной и подавленной.
Проходили дни. Папа все больше и больше передвигался самостоятельно. Скоро он уже ходил по лестнице на костылях и спускался к себе в кабинет. Когда он видел меня, то быстро отводил взгляд и находил себе какое-нибудь занятие. Я старалась не видеться с ним, а если такое случалось, то смотрела сквозь него. Он обычно бормотал что-то вроде «здравствуй» или «доброе утро», и я тоже что-то бормотала в ответ.
По какой-то непонятной причине Эмили тоже начала оставлять меня в покое. Она читала молитвы и время от времени просила меня прочитать что-нибудь из Библии, но она больше не преследовала меня со своими религиозными требованиями, как после смерти Нильса.
Я проводила большую часть времени за чтением. Вера научила меня вышивать, и я занялась этим. Я гуляла и ела в относительной тишине. Я как-то странно ощущала себя со стороны. Мне казалось, что я дух, зависший над телом, наблюдая как оно с тоскливой монотонностью проживает день за днем.
Однажды мне удалось вывести маму на улицу; но ее все чаще мучили боли в животе и в голове, поэтому она почти все время проводила в постели. Единственный долгий разговор у меня с папой был о маме. Я попросила послать за доктором.
– Она не притворяется, папа, – сказала я ему. – Ей действительно больно.
Он закряхтел, как обычно, избегая моего взгляда, и пообещал этим заняться, как только закончит с бумагами. Так прошла неделя, пока с мамой не случился такой приступ, что она буквально выла от боли. Папа испугался и послал за доктором.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Изнуренная, я уснула. Через некоторое время я проснулась от грохота – папа рухнул на пол. Видимо, он забыл о своей сломанной ноге и, будучи совершенно пьяным, пытался добраться до ванны. Я быстро вскочила и бросилась на помощь, но поднять его не смогла.
Он лежал, как мертвый, и не пытался помочь мне поднять себя.
– Папа, – обратилась я к нему. – Ты на полу. Постарайся добраться до кровати.
– Что… что, – пробормотал он, стараясь подняться, но только притянул меня к себе вниз.
– Папа, – умоляла я его, но он держал меня перед собой и мое тело было согнуто так неловко, что я едва могла бы повернуться, чтобы освободиться. Я подумала было позвать на помощь Эмили, но побоялась, что она увидит меня такой в объятиях папы. Вместо этого умоляла его отпустить меня. Он бормотал что-то, кряхтел и, наконец, повернулся так, что я смогла высвободиться. Кое-как он добрался до ножки кровати, подтянулся и встал. Я помогла ему лечь в кровать. Обессилевшая, я тяжела дышала.
Но неожиданно папа рассмеялся и… и выбросив вперед руку, обхватил меня за талию. Он притянул меня к себе.
– Папа, нет, – закричала я. – Отпусти меня, пожалуйста.
– Постельная грелка, – пробормотал он. Папа ухватил меня за ночную рубашку и задрал ее вверх, одновременно затаскивая меня под себя. Придавленная его весом, я пыталась выскользнуть, но это еще больше подзадорило его. Он засмеялся и начал перечислять женские имена, которых я никогда не слышала. Я начала кричать, но он зажал мне рот своей огромной рукой.
– Тс-с, – сказал он. – А то ты перебудишь весь дом.
– Папа, пожалуйста, не делай этого снова. Пожалуйста, – взмолилась я.
– Ты должна научиться, – сказал он. – Ты должна знать, чего ожидать. Я научу тебя… Я научу тебя. Лучше это буду я, чем какой-нибудь грязный незнакомец. Да, да… просто позволь показать мне тебе.
Через мгновение он был во мне. Я отвернулась, в то время как он, кряхтя, двигал своим телом. Я попробовала закрыть глаза и представить, что это не я, но его вонючее горячее дыхание вторглось в мое воображение, а его губы быстро двигались по моим волосам и лбу, засасывая, облизывая, целуя. Я почувствовала внутри себя горячий взрыв, и затем его тело обмякло. Папа закряхтел и медленно перевернулся.
– Невезение, – сказал он. – Просто полоса невезения. Нужно вырваться из нее.
Я не двигалась. Я слышала, как сильно бьется мое сердце, как будто оно хочет разбить вдребезги мою грудную клетку. Я медленно поднялась с кровати. Папа лежал без движения и молчал. По его дыханию я убедилась, что он снова уснул. Мое тело сотрясали рыдания. Я собрала все свои вещи и вышла из комнаты. Я хотела уснуть в своей постели. Я хотела умереть в своей постели.
На следующее утро меня разбудила Эмили. Я заснула вцепившись в подушку. Когда я открыла глаза, то увидела Эмили, свирепо смотрящую на меня.
– Папа зовет тебя, – сказала она. – Ты что, не слышишь его вопли в коридоре? Я что, должна тебя будить? Немедленно вставай, – приказала она.
Я посмотрела на подушку и мгновенно вспомнила его горячее потное тело. Я услышала его бормотание, его обещания и то, как он называл меня разными именами. Я снова ощутила, как его пальцы стискивают мою грудь, а его рот прижимается к моему. Не выдержав, я закричала. Я закричала так громко и неожиданно, что Эмили отшатнулась, разинув рот. Затем я начала бить подушку. Я колотила ее кулаками, иногда промахиваясь и ударяя по себе, но не могла остановиться. Я рвала на себе волосы и, прижав ладони к вискам, я снова кричала и кричала, затем стала колотить себя по бедрам, животу и голове.
Эмили достала из кармана книгу и начала читать, усиливая голос, чтобы заглушить мои крики. Но чем громче она читала, тем громче я кричала. Наконец, я охрипла, а горло пересохло, и я рухнула на кровать. Меня всю трясло, губы дрожали, а зубы стучали. Эмили продолжала читать надо мной Библию, затем она снова перекрестилась и удалилась, распевая гимн.
Она привела папу к дверям моей комнаты. Он стоял, опираясь на костыли, и смотрел на меня.
– В ее тело прошлой ночью вселился дьявол, – сообщила она ему. – Я начала его выводить.
– Гм, – сказал папа. – Хорошо, – сказал он и быстро вернулся в свою комнату. Он не потребовал, чтобы я вернулась. Вера и Тотти пришли повидаться со мной и принесли мне что-то горячее поесть и попить, но я ни к чему не притронулась, лишь попила немного воды утром и вечером. Я оставалась в постели весь этот и следующий день. Время от времени заходила Эмили, чтобы прочитать мне молитвы и спеть гимн.
Наконец утром третьего дня я встала, приняла горячую ванну и спустилась вниз. Вера и Тотти были рады видеть меня в добром здравии. Они обращались со мной, как с хозяйкой дома. Я говорила очень мало с ними. Затем я пошла к маме и просидела с ней большую часть дня, слушая ее выдумки и истории, наблюдая как она спит и читая ей один из любовных романов. Она жила какими-то странными всплесками энергии, иногда она поднималась, причесывалась, а затем снова ложилась в постель. Иногда она вставала, наряжалась, а затем быстро раздевалась и одевала пеньюар и халат. Ее странное поведение, ее безумие, казалось, успокаивали меня. Я чувствовала себя такой потерянной и подавленной.
Проходили дни. Папа все больше и больше передвигался самостоятельно. Скоро он уже ходил по лестнице на костылях и спускался к себе в кабинет. Когда он видел меня, то быстро отводил взгляд и находил себе какое-нибудь занятие. Я старалась не видеться с ним, а если такое случалось, то смотрела сквозь него. Он обычно бормотал что-то вроде «здравствуй» или «доброе утро», и я тоже что-то бормотала в ответ.
По какой-то непонятной причине Эмили тоже начала оставлять меня в покое. Она читала молитвы и время от времени просила меня прочитать что-нибудь из Библии, но она больше не преследовала меня со своими религиозными требованиями, как после смерти Нильса.
Я проводила большую часть времени за чтением. Вера научила меня вышивать, и я занялась этим. Я гуляла и ела в относительной тишине. Я как-то странно ощущала себя со стороны. Мне казалось, что я дух, зависший над телом, наблюдая как оно с тоскливой монотонностью проживает день за днем.
Однажды мне удалось вывести маму на улицу; но ее все чаще мучили боли в животе и в голове, поэтому она почти все время проводила в постели. Единственный долгий разговор у меня с папой был о маме. Я попросила послать за доктором.
– Она не притворяется, папа, – сказала я ему. – Ей действительно больно.
Он закряхтел, как обычно, избегая моего взгляда, и пообещал этим заняться, как только закончит с бумагами. Так прошла неделя, пока с мамой не случился такой приступ, что она буквально выла от боли. Папа испугался и послал за доктором.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91