И это растрогало его до слез, поскольку он знал, что обычно она делала это, когда была сильно обижена или нервничала.
Черт, почему все так получилось? Чувствуя отчаяние, он тихонько подтолкнул ее плечом.
– Ты все еще увлекаешься кантри? Поешь эту чепуху?
У нее был удивительно красивый голос, куда более сильный и ясный, чем можно было предположить, слыша, как она говорит.
– Это не чепуха! – возмутилась она. – Это рок-н-ролл с местным диалектом, и он куда лучше, чем твой любимый рэп.
– Да, да, пусть так. Почему бы нам не подняться ко мне и не поговорить об этом?
– Прекрасно. Показывай дорогу.
Они прошли через кухню и дальше по коридору в большой холл, где Пи-Джей остановилась, в восхищении оглядываясь кругом.
– Ничего себе… – протянула она. Задрав голову, она рассматривала роскошную люстру на потолке. – О мой Бог, – медленно повернувшись, проговорила она, – здесь так красиво! Я никогда не видела ничего подобного. Пожалуй, здесь бы уместился трейлер моей мамы. – Осторожным жестом она обвела просторный холл. Тень пробежала по ее лицу, но тут же исчезла, и взамен ее появилась сияющая улыбка. – Давай поскорее посмотрим твою комнату. Спорю, что она больше, чем Тадж-Махал.
– Нет, скорее чем Букингемский дворец, – усмехнулся Джаред.
Он заметил, что иногда Пи-Джей становилась такой, какой он ее знал. Но большую часть времени она была напряжена, как будто боялась сделать что-то не так, и пыталась вести себя, словно на торжественном приеме. Иногда ему казалось, что он видит анти-Пи-Джей, когда она бродила по его комнате, изучая вещь за вещью, заложив руки за спину, словно боялась разбить что-то. И только когда он стал показывать ей коллекцию компакт-дисков «Дикси чикс», которую заказал через Интернет, она расслабилась. Она подпевала своим чистым голоском, и ее зад, который, как он успел заметить, немного округлился за эту неделю от регулярного питания, подрагивал в такт музыке.
Когда с музыкой было покончено, Присцилла плюхнулась на кровать рядом с ним. Она молча рассматривала свои ногти, разглядывала бейсбольные рукавицы, которые он засунул за изголовье… Наконец отважилась и подняла на него глаза.
– Мама звонила.
Кровь застыла у него в жилах. Джаред никогда не встречал ее мать, но ненавидел эту женщину до глубины души. Он постарался произнести как можно нейтральнее:
– Да?
– Угу. Герт связалась с ней. Я еду домой в Пуэбло. – На ее лице была странная смесь радости и печали. Она порылась в маленьком кармашке платья, вытащила клочок бумаги. – Вот почему мы приехали сегодня. Герт привезла какие-то документы Джону и сказала, что у нас есть шанс попрощаться. – Пи-Джей взглянула на клочок бумаги в своей руке, затем протянула его Джареду. – Я уезжаю завтра, но хочу дать тебе мой телефон, чтобы мы могли созвониться. – Она неуверенно окинула взглядом его комнату. – Если ты хочешь, конечно…
– О чем ты? Конечно, хочу. – Он схватил ее за подбородок и не отпускал, пока она не посмотрела ему в глаза. Не обращая внимания на то, что она вцепилась в его руки, требуя отпустить ее, он какое-то время всматривался в ее испуганные и такие беззащитные золотисто-карие глаза, а затем повторил ясно и четко: – Я хочу. Я обязательно позвоню, можешь не сомневаться.
Виктория оторвалась от компьютера, где печатала счета за два кукольных домика, законченных на этой неделе, и увидела, что в дверях бывшего офиса Форда стоит Джон. Нажав на команду «сохранить», она улыбнулась ему.
– Герт и Пи-Джей уже уехали?
– Да.
Она поднялась, обошла стол и остановилась, опершись бедрами о его передний край. Положив ладони на край стола, она наблюдала за Джоном, который остановился, прислонившись к косяку двери.
– Тебе не кажется, что Пи-Джей выглядела грустной?
Он прижался плечом к стене.
– Мак разыскала ее мать и побеседовала с ней, так что Пи-Джей завтра отправляется в Пуэбло.
– О, правда? Я надеюсь, это хорошо для нее?
– Не знаю. Из всего тем о, что я слышал о ее матери, не скажешь, что она образец материнства, и я знаю, что Джаред не в восторге от этой идеи.
– Но для Пи-Джей она мать.
– Да. И никто из нас не может запретить Присцилле Джейн вернуться домой.
– Это ее настоящее имя? Присцилла? – Виктория замолчала, потом улыбнулась. – Оно ей подходит.
– Да. Сначала так не кажется, потому что порой она абсолютно неуправляемая, но у нее добрая душа, правда? – Он покачал головой. – Она так обрадовалась, когда ты подарила ей кукольный домик. Ты не обделила своих заказчиков?
Виктория улыбнулась:
– Я сделаю другой.
– Вероятно, эта девочка не была избалована подарками в своей жизни.
– Думаю, это единственный подарок, и поэтому он особенно дорог ей. Она не послушалась Герт, которая говорила, чтобы она поставила домик на заднее сиденье, и держала его на коленях, пока они отьезжали.
Виктория рассмеялась, затем сменила тему:
– Удалось ли тебе сегодня узнать что-нибудь важное?
– Да. – Джон покачал головой. – Представляешь, они заставляют маленьких девочек, немногим старше Эсме, посещать этот… да, класс «Котильон».
Она удивленно заморгала:
– Что? – Это было совсем не то, что она рассчитывала услышать.
– Тебе надо было видеть это, Тори. Маленькие дети, одетые как взрослые, маршируют с точностью, которой могла бы позавидовать морская пехота. И отправляются строем в класс, где, как сказал Фрэнк, их учат бальным танцам и манерам, готовя из них будущих членов клуба. – Засунув руки в карманы брюк, он оторвался от стены и направился к ней через комнату. – Ты не собираешься водить Эсме на эти занятия, правда? Я против. Я понимаю, что манеры и дисциплина – это хорошо. Черт, кто бы спорил! Но я хочу, чтобы мой ребенок представлял собой нечто большее, чем выдрессированную, изнеженную принцессу, которая дрожит над своими атласными туфельками и боится, как бы, не дай Бог, песок не попал в носки. Я хочу научить ее полезным вещам, а не этому вздору.
Виктория скрестила руки на груди.
– И что же это такое?
– Не знаю, что-то полезное… Например… как выжить в экстремальной ситуации. Или жить тем, что дает тебе земля… как найти дорогу из леса, если ты потерялась. Умение отличить хорошие ягоды от плохих, чтобы не отравиться…
– Да, теперь я вижу, с чем связаны твои запросы к ее будущей жизни. – Она не знала, смеяться ей или плакать. С одной стороны, он проявлял неравнодушие к жизни своей дочери, что было бы естественно, если бы он всегда занимался ее воспитанием. Она начала нервно постукивать ногой. Потому что с другой стороны…
– Что-то подсказывает мне, что мои слова разозлили тебя…
Он подвинулся ближе, и ей пришлось откинуть голову, чтобы посмотреть ему в глаза.
– Гамильтоны не позволяют себе проявлять чувства, – холодно парировала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Черт, почему все так получилось? Чувствуя отчаяние, он тихонько подтолкнул ее плечом.
– Ты все еще увлекаешься кантри? Поешь эту чепуху?
У нее был удивительно красивый голос, куда более сильный и ясный, чем можно было предположить, слыша, как она говорит.
– Это не чепуха! – возмутилась она. – Это рок-н-ролл с местным диалектом, и он куда лучше, чем твой любимый рэп.
– Да, да, пусть так. Почему бы нам не подняться ко мне и не поговорить об этом?
– Прекрасно. Показывай дорогу.
Они прошли через кухню и дальше по коридору в большой холл, где Пи-Джей остановилась, в восхищении оглядываясь кругом.
– Ничего себе… – протянула она. Задрав голову, она рассматривала роскошную люстру на потолке. – О мой Бог, – медленно повернувшись, проговорила она, – здесь так красиво! Я никогда не видела ничего подобного. Пожалуй, здесь бы уместился трейлер моей мамы. – Осторожным жестом она обвела просторный холл. Тень пробежала по ее лицу, но тут же исчезла, и взамен ее появилась сияющая улыбка. – Давай поскорее посмотрим твою комнату. Спорю, что она больше, чем Тадж-Махал.
– Нет, скорее чем Букингемский дворец, – усмехнулся Джаред.
Он заметил, что иногда Пи-Джей становилась такой, какой он ее знал. Но большую часть времени она была напряжена, как будто боялась сделать что-то не так, и пыталась вести себя, словно на торжественном приеме. Иногда ему казалось, что он видит анти-Пи-Джей, когда она бродила по его комнате, изучая вещь за вещью, заложив руки за спину, словно боялась разбить что-то. И только когда он стал показывать ей коллекцию компакт-дисков «Дикси чикс», которую заказал через Интернет, она расслабилась. Она подпевала своим чистым голоском, и ее зад, который, как он успел заметить, немного округлился за эту неделю от регулярного питания, подрагивал в такт музыке.
Когда с музыкой было покончено, Присцилла плюхнулась на кровать рядом с ним. Она молча рассматривала свои ногти, разглядывала бейсбольные рукавицы, которые он засунул за изголовье… Наконец отважилась и подняла на него глаза.
– Мама звонила.
Кровь застыла у него в жилах. Джаред никогда не встречал ее мать, но ненавидел эту женщину до глубины души. Он постарался произнести как можно нейтральнее:
– Да?
– Угу. Герт связалась с ней. Я еду домой в Пуэбло. – На ее лице была странная смесь радости и печали. Она порылась в маленьком кармашке платья, вытащила клочок бумаги. – Вот почему мы приехали сегодня. Герт привезла какие-то документы Джону и сказала, что у нас есть шанс попрощаться. – Пи-Джей взглянула на клочок бумаги в своей руке, затем протянула его Джареду. – Я уезжаю завтра, но хочу дать тебе мой телефон, чтобы мы могли созвониться. – Она неуверенно окинула взглядом его комнату. – Если ты хочешь, конечно…
– О чем ты? Конечно, хочу. – Он схватил ее за подбородок и не отпускал, пока она не посмотрела ему в глаза. Не обращая внимания на то, что она вцепилась в его руки, требуя отпустить ее, он какое-то время всматривался в ее испуганные и такие беззащитные золотисто-карие глаза, а затем повторил ясно и четко: – Я хочу. Я обязательно позвоню, можешь не сомневаться.
Виктория оторвалась от компьютера, где печатала счета за два кукольных домика, законченных на этой неделе, и увидела, что в дверях бывшего офиса Форда стоит Джон. Нажав на команду «сохранить», она улыбнулась ему.
– Герт и Пи-Джей уже уехали?
– Да.
Она поднялась, обошла стол и остановилась, опершись бедрами о его передний край. Положив ладони на край стола, она наблюдала за Джоном, который остановился, прислонившись к косяку двери.
– Тебе не кажется, что Пи-Джей выглядела грустной?
Он прижался плечом к стене.
– Мак разыскала ее мать и побеседовала с ней, так что Пи-Джей завтра отправляется в Пуэбло.
– О, правда? Я надеюсь, это хорошо для нее?
– Не знаю. Из всего тем о, что я слышал о ее матери, не скажешь, что она образец материнства, и я знаю, что Джаред не в восторге от этой идеи.
– Но для Пи-Джей она мать.
– Да. И никто из нас не может запретить Присцилле Джейн вернуться домой.
– Это ее настоящее имя? Присцилла? – Виктория замолчала, потом улыбнулась. – Оно ей подходит.
– Да. Сначала так не кажется, потому что порой она абсолютно неуправляемая, но у нее добрая душа, правда? – Он покачал головой. – Она так обрадовалась, когда ты подарила ей кукольный домик. Ты не обделила своих заказчиков?
Виктория улыбнулась:
– Я сделаю другой.
– Вероятно, эта девочка не была избалована подарками в своей жизни.
– Думаю, это единственный подарок, и поэтому он особенно дорог ей. Она не послушалась Герт, которая говорила, чтобы она поставила домик на заднее сиденье, и держала его на коленях, пока они отьезжали.
Виктория рассмеялась, затем сменила тему:
– Удалось ли тебе сегодня узнать что-нибудь важное?
– Да. – Джон покачал головой. – Представляешь, они заставляют маленьких девочек, немногим старше Эсме, посещать этот… да, класс «Котильон».
Она удивленно заморгала:
– Что? – Это было совсем не то, что она рассчитывала услышать.
– Тебе надо было видеть это, Тори. Маленькие дети, одетые как взрослые, маршируют с точностью, которой могла бы позавидовать морская пехота. И отправляются строем в класс, где, как сказал Фрэнк, их учат бальным танцам и манерам, готовя из них будущих членов клуба. – Засунув руки в карманы брюк, он оторвался от стены и направился к ней через комнату. – Ты не собираешься водить Эсме на эти занятия, правда? Я против. Я понимаю, что манеры и дисциплина – это хорошо. Черт, кто бы спорил! Но я хочу, чтобы мой ребенок представлял собой нечто большее, чем выдрессированную, изнеженную принцессу, которая дрожит над своими атласными туфельками и боится, как бы, не дай Бог, песок не попал в носки. Я хочу научить ее полезным вещам, а не этому вздору.
Виктория скрестила руки на груди.
– И что же это такое?
– Не знаю, что-то полезное… Например… как выжить в экстремальной ситуации. Или жить тем, что дает тебе земля… как найти дорогу из леса, если ты потерялась. Умение отличить хорошие ягоды от плохих, чтобы не отравиться…
– Да, теперь я вижу, с чем связаны твои запросы к ее будущей жизни. – Она не знала, смеяться ей или плакать. С одной стороны, он проявлял неравнодушие к жизни своей дочери, что было бы естественно, если бы он всегда занимался ее воспитанием. Она начала нервно постукивать ногой. Потому что с другой стороны…
– Что-то подсказывает мне, что мои слова разозлили тебя…
Он подвинулся ближе, и ей пришлось откинуть голову, чтобы посмотреть ему в глаза.
– Гамильтоны не позволяют себе проявлять чувства, – холодно парировала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83