Эдит узнала машину: она регулярно приходила за миссис Пьюси и Дженнифер, чтобы возить их по магазинам. Вышла горничная, о чем-то поговорила с водителем, Эдит не расслышала, о чем именно, зевнула, почесала щеку и, не зная, чем себя занять, стала глядеть на озеро. Все говорило о грядущем закрытии заведения, о зимней передышке. Больше никто не приедет. За серой пеленой Эдит едва различала контур горы.
Голодная, ибо грусть всегда вызывала у нее аппетит, Эдит вернулась в номер и с недоумением обнаружила, что завтрака так и не принесли. Она подошла к постели и сняла трубку, слегка удивляясь тому, что приходится напоминать, — раньше такого не бывало. Но в трубке слышались лишь долгие гудки вызова на другом конце провода, словно там некому было подойти к телефону, и она, прождав минуту-другую, положила трубку, решив, что часть обслуги, должно быть, получила расчет и что она с равным успехом может сходить в город и позавтракать там в кафе. Ей в любом случае не терпелось уйти, потому что комната, свидетельница всех недавних ее прегрешений, по этой причине стала тюрьмой для нее, а ублажать вынужденными любезностями миссис и мисс Пьюси, Монику и даже мистера Невилла у нее не лежала душа. Когда она переодевалась в прогулочные ботинки, ее внимание вдруг привлекла непонятная суета в коридоре: шум голосов, звук открывшейся и закрывшейся, даже с треском захлопнутой двери и гомон набирающей размах перебранки, в котором лидировал по-юношески хрипловатый голос слуги. Заинтригованная, она вышла в коридор и поняла, что крики доносятся со стороны номера миссис и мисс Пьюси; а у номера увидела мсье Юбера с зятем — они тихо переговаривались, вероятно согласовывая план действий, затем вошли в комнату миссис Пьюси. Оба хранили мину настолько непроницаемую, что Эдит заключила: увеселения предыдущего вечера слишком сильно подействовали на миссис Пьюси, с ней случилось что-то плохое, или она заболела, и сейчас в отеле принимают страшные, однако единственно верные меры, чтобы доставить ее в больницу. Она отступила в свой номер и попыталась взять себя в руки. У нее было чувство, словно самоанализ, которому она предавалась в ночные часы, навлек на отель беды и ужасы и теперь ее должны призвать к ответу за причиненный ущерб, каким бы тот ни был, и затребовать положенное возмещение. Подавив панику усилием воли, она снова открыла дверь и проследовала в маленькую гостиную миссис и мисс Пьюси. Как выяснилось, она пришла последней: там уже находились Моника, Ален, мсье Юбер и зять мсье Юбера. Проникнув в комнату, она увидела миссис Пьюси — та лежала в шезлонге, схватившись за сердце, однако полностью накрашенная и облаченная в розовое шелковое кимоно. Глаза у нее были закрыты. Не успела Эдит ужаснуться и придумать, чем она может помочь, как мсье Юбер приблизился к миссис Пьюси и взял ее за руку. Наклонился, что-то ей прошептал и похлопал по запястью. Слуга, Ален, покраснел до корней волос и был близок к слезам; он вытянулся по струнке, глядя прямо перед собой, словно стоял перед военным трибуналом.
— Миссис Пьюси, — нарушила молчание Эдит, — вы хорошо себя чувствуете? Что случилось?
Миссис Пьюси открыла глаза.
— Эдит, — произнесла она, — как мило, что вы пришли. — Вид у нее был отсутствующий и в то же время укоризненный. — Вы не могли бы пойти посидеть с Дженнифер?
От страха у Эдит засосало в желудке, тем более что она еще не завтракала. Она вошла к Дженнифер, ожидая увидеть ее поруганной или оскорбленной, больной или невменяемой. Она и увидела Дженнифер — но Дженнифер восседающую в постели, надув губы, покрасневшую и сердитую, в девичьей, однако вполне просвечивающей батистовой ночной рубашке на бретельках, которые так и норовили соскользнуть с ее полных плеч.
— Вы хорошо себя чувствуете? — повторила Эдит свой вопрос. — Что случилось? Дженнифер скользнула по ней взглядом.
— Я чувствую себя хорошо, — сказала она, воздержавшись от объяснений.
— Я могу чем-то помочь? — спросила Эдит, теряясь в догадках, потому что с Дженнифер все явно было в порядке.
— Я бы не отказалась от кофе. Этот успел остыть, — показала она на поднос с завтраком, заставив Эдит снова испытать голодный спазм.
— Всего лишь кофе? — спросила она. — Может быть, послать за врачом или еще чего?
— Господи Всемогущий, с какой стати! Вы только позаботьтесь о мамочке, ладно? Она немного расстроена.
Дженнифер казалась мрачной, непонятно почему, равнодушной. Дуется, подумала Эдит. Но откуда такая инертность? Если ее матери нехорошо, ей бы следовало находиться при ней. И какое, собственно, это имеет отношение ко мне?
Она отступила из спальни Дженнифер в гостиную, где мсье Юбер увещевал Алена, миссис Пьюси покоилась в кресле, снова закрыв глаза, а зять мсье Юбера пытался, впрочем безуспешно, восстановить спокойствие. Моника стояла, прислонившись к притолоке, воздев брови и скривив рот. Все воззрились на Эдит в ожидании новостей.
— Дженнифер не отказалась бы от горячего кофе, — сообщила она.
Зять мсье Юбера вышел в коридор и щелкнул пальцами, подзывая кого-то, кто был за дверью. Мсье Юбер, потеряв с его уходом контроль над собой, схватил Алена за руку и начал трясти, приговаривая:
— Imbecile. Imbecile.
Ален утратил самообладание и, в нарушение собственного кода чести, выпалил:
— Maisje n'ai rien fait! Je n'ai rien fait.
— Imbecile, — повторил мсье Юбер, переводя дыхание.
— Madame, — воззвал слуга к Эдит, — dites-leur. Jen'ai rien fait.
— Может, мне кто-нибудь объяснит… — начала Эдит, но осторожные эти слова окончательно сломили Алена, он вырвался, уже не в силах сдерживать слезы, и они хлынули у него из глаз. Его не успели остановить, он выскочил и понесся по коридору с криком «Маривонна! Маривонна!». В приоткрывшуюся дверь высунулась белокурая головка испуганной Маривонны. Ослепленный слезами Ален неловко ткнулся в горничную, та обняла его одной рукой, прижалась щекой к щеке, и оба сбежали вниз.
В гостиной миссис Пьюси наступило молчание, словно никто не знал, что же теперь делать. Конец ему положило появление кофе, по каковому случаю Моника, мсье Юбер и его зять решили уйти, заверив миссис Пьюси, что явятся по первому требованию. Эдит было двинулась вслед за ними: ни о болезни, ни о поругании не шло и речи, а с прочим можно было разобраться и позже. Однако миссис Пьюси задержала ее у дверей слабым мановением руки.
— Не уходите, Эдит, — прошептала она. — Я никак не оправлюсь от шока.
Но когда она села и налила себе кофе, Эдит показалось, что к ней, быть может благодаря этому немудреному действу, вернулись и силы, и присутствие духа.
— Будьте добры, дорогая моя, отнесите и Дженни-фер кофе, — попросила она, словно обращаться с такой просьбой было самым естественным делом. — Я отправила ее назад в постель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Голодная, ибо грусть всегда вызывала у нее аппетит, Эдит вернулась в номер и с недоумением обнаружила, что завтрака так и не принесли. Она подошла к постели и сняла трубку, слегка удивляясь тому, что приходится напоминать, — раньше такого не бывало. Но в трубке слышались лишь долгие гудки вызова на другом конце провода, словно там некому было подойти к телефону, и она, прождав минуту-другую, положила трубку, решив, что часть обслуги, должно быть, получила расчет и что она с равным успехом может сходить в город и позавтракать там в кафе. Ей в любом случае не терпелось уйти, потому что комната, свидетельница всех недавних ее прегрешений, по этой причине стала тюрьмой для нее, а ублажать вынужденными любезностями миссис и мисс Пьюси, Монику и даже мистера Невилла у нее не лежала душа. Когда она переодевалась в прогулочные ботинки, ее внимание вдруг привлекла непонятная суета в коридоре: шум голосов, звук открывшейся и закрывшейся, даже с треском захлопнутой двери и гомон набирающей размах перебранки, в котором лидировал по-юношески хрипловатый голос слуги. Заинтригованная, она вышла в коридор и поняла, что крики доносятся со стороны номера миссис и мисс Пьюси; а у номера увидела мсье Юбера с зятем — они тихо переговаривались, вероятно согласовывая план действий, затем вошли в комнату миссис Пьюси. Оба хранили мину настолько непроницаемую, что Эдит заключила: увеселения предыдущего вечера слишком сильно подействовали на миссис Пьюси, с ней случилось что-то плохое, или она заболела, и сейчас в отеле принимают страшные, однако единственно верные меры, чтобы доставить ее в больницу. Она отступила в свой номер и попыталась взять себя в руки. У нее было чувство, словно самоанализ, которому она предавалась в ночные часы, навлек на отель беды и ужасы и теперь ее должны призвать к ответу за причиненный ущерб, каким бы тот ни был, и затребовать положенное возмещение. Подавив панику усилием воли, она снова открыла дверь и проследовала в маленькую гостиную миссис и мисс Пьюси. Как выяснилось, она пришла последней: там уже находились Моника, Ален, мсье Юбер и зять мсье Юбера. Проникнув в комнату, она увидела миссис Пьюси — та лежала в шезлонге, схватившись за сердце, однако полностью накрашенная и облаченная в розовое шелковое кимоно. Глаза у нее были закрыты. Не успела Эдит ужаснуться и придумать, чем она может помочь, как мсье Юбер приблизился к миссис Пьюси и взял ее за руку. Наклонился, что-то ей прошептал и похлопал по запястью. Слуга, Ален, покраснел до корней волос и был близок к слезам; он вытянулся по струнке, глядя прямо перед собой, словно стоял перед военным трибуналом.
— Миссис Пьюси, — нарушила молчание Эдит, — вы хорошо себя чувствуете? Что случилось?
Миссис Пьюси открыла глаза.
— Эдит, — произнесла она, — как мило, что вы пришли. — Вид у нее был отсутствующий и в то же время укоризненный. — Вы не могли бы пойти посидеть с Дженнифер?
От страха у Эдит засосало в желудке, тем более что она еще не завтракала. Она вошла к Дженнифер, ожидая увидеть ее поруганной или оскорбленной, больной или невменяемой. Она и увидела Дженнифер — но Дженнифер восседающую в постели, надув губы, покрасневшую и сердитую, в девичьей, однако вполне просвечивающей батистовой ночной рубашке на бретельках, которые так и норовили соскользнуть с ее полных плеч.
— Вы хорошо себя чувствуете? — повторила Эдит свой вопрос. — Что случилось? Дженнифер скользнула по ней взглядом.
— Я чувствую себя хорошо, — сказала она, воздержавшись от объяснений.
— Я могу чем-то помочь? — спросила Эдит, теряясь в догадках, потому что с Дженнифер все явно было в порядке.
— Я бы не отказалась от кофе. Этот успел остыть, — показала она на поднос с завтраком, заставив Эдит снова испытать голодный спазм.
— Всего лишь кофе? — спросила она. — Может быть, послать за врачом или еще чего?
— Господи Всемогущий, с какой стати! Вы только позаботьтесь о мамочке, ладно? Она немного расстроена.
Дженнифер казалась мрачной, непонятно почему, равнодушной. Дуется, подумала Эдит. Но откуда такая инертность? Если ее матери нехорошо, ей бы следовало находиться при ней. И какое, собственно, это имеет отношение ко мне?
Она отступила из спальни Дженнифер в гостиную, где мсье Юбер увещевал Алена, миссис Пьюси покоилась в кресле, снова закрыв глаза, а зять мсье Юбера пытался, впрочем безуспешно, восстановить спокойствие. Моника стояла, прислонившись к притолоке, воздев брови и скривив рот. Все воззрились на Эдит в ожидании новостей.
— Дженнифер не отказалась бы от горячего кофе, — сообщила она.
Зять мсье Юбера вышел в коридор и щелкнул пальцами, подзывая кого-то, кто был за дверью. Мсье Юбер, потеряв с его уходом контроль над собой, схватил Алена за руку и начал трясти, приговаривая:
— Imbecile. Imbecile.
Ален утратил самообладание и, в нарушение собственного кода чести, выпалил:
— Maisje n'ai rien fait! Je n'ai rien fait.
— Imbecile, — повторил мсье Юбер, переводя дыхание.
— Madame, — воззвал слуга к Эдит, — dites-leur. Jen'ai rien fait.
— Может, мне кто-нибудь объяснит… — начала Эдит, но осторожные эти слова окончательно сломили Алена, он вырвался, уже не в силах сдерживать слезы, и они хлынули у него из глаз. Его не успели остановить, он выскочил и понесся по коридору с криком «Маривонна! Маривонна!». В приоткрывшуюся дверь высунулась белокурая головка испуганной Маривонны. Ослепленный слезами Ален неловко ткнулся в горничную, та обняла его одной рукой, прижалась щекой к щеке, и оба сбежали вниз.
В гостиной миссис Пьюси наступило молчание, словно никто не знал, что же теперь делать. Конец ему положило появление кофе, по каковому случаю Моника, мсье Юбер и его зять решили уйти, заверив миссис Пьюси, что явятся по первому требованию. Эдит было двинулась вслед за ними: ни о болезни, ни о поругании не шло и речи, а с прочим можно было разобраться и позже. Однако миссис Пьюси задержала ее у дверей слабым мановением руки.
— Не уходите, Эдит, — прошептала она. — Я никак не оправлюсь от шока.
Но когда она села и налила себе кофе, Эдит показалось, что к ней, быть может благодаря этому немудреному действу, вернулись и силы, и присутствие духа.
— Будьте добры, дорогая моя, отнесите и Дженни-фер кофе, — попросила она, словно обращаться с такой просьбой было самым естественным делом. — Я отправила ее назад в постель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43