Снова смешок.
— Я… — начала было Эдит, но миссис Пьюси ее оборвала.
— Господи, вот и Филип! — воскликнула она. — Где вы пропадали, проказник? Дженнифер решила, что вы нас забыли. Милая, налей Филипу горячего кофе. Что вас задержало?
— Надо было позвонить в несколько мест, — ответил он с видом полной и безусловной покорности, — а номера, как назло, все время оказывались заняты.
— Деловые звонки, насколько я понимаю, — изрекла миссис Пьюси, многозначительно кивнув. — Мне это знакомо. Муж все время звонил, куда бы мы ни приезжали. Порой я грозила убрать от него телефон. «Не нужно мешать дело и удовольствие», — говорила я ему в таких случаях. Правда, когда мы бывали вместе, дела у него всегда отходили на второй план.
— О некоторых вещах всегда нужно заранее позаботиться, — улыбнулся мистер Невилл.
— Заранее? Так вы намерены нас покинуть? Дженнифер! Мистер Невилл оставляет нас в одиночестве.
— Я уезжаю послезавтра, — бесстрастно сообщил мистер Невилл.
— В таком случае вы должны быть с нами как можно больше! — воскликнула миссис Пьюси. — Надеюсь, завтра вы не собираетесь исчезать на весь день. Утром мы так без вас скучали, правда, милая?
Ясно, подумала Эдит. Пока не приму его условий, я для него не существую. И он прав. Вот как это выглядит и всегда будет выглядеть, если я за него не выйду.
Это он и дает мне почувствовать. Хорошо. Но сперва мне нужно кое-что сделать.
Все замолчали, и она поняла, что пора принимать решение.
Она поднялась.
— С вашего позволения…
— Ну, разумеется, Эдит. Спокойной ночи, дорогая моя.
— Нет-нет, не вставайте, — сказала Эдит мистеру Невиллу и довольно твердо придержала его за плечо. Ее не тревожило, что жест может показаться фамильярным. Она вдруг устала от сдержанности. Мог хотя бы сказать два-три слова, думала она, удаляясь и физически ощущая за спиной красноречивое молчание. Остаток вечера миссис Пьюси будет его выспрашивать, а он добродушно увиливать от ответа. Моего присутствия не требуется.
Она ступала легко и быстро, но ей казалось, что по лестнице она тащится, как уставший путник. В полумраке своей розоватой комнаты, такой солидной и тихой, она присела и вновь почувствовала себя ссыльной. Наконец она устроилась за столиком, взяла чистый лист и начала писать:
«Дэвид, милый, это последнее в жизни письмо, которое я тебе напишу, и первое, которое отправлю. Я собираюсь замуж за мистера Невилла, мы с ним тут познакомились; я буду жить в его доме под Мальборо и не думаю, что мы с тобой когда-нибудь свидимся.
Ты мне нужен как воздух. Знаю, такое не следует говорить. Ты не хочешь об этом слышать. Когда Пенелопа услышала от меня эти слова, она пришла в ужас и оскорбилась, словно я своим признанием исключила себя из общества нормальных людей. Так что я, вероятно, слишком много сожгла кораблей и перешла Рубиконов, чтобы снова стать такой, какой была или казалась самой себе.
Я не влюблена в мистера Невилла, он в меня тоже. Но он заставил меня понять, во что я превращусь, если не перестану упорствовать в любви к тебе. Я и сама начинала об этом догадываться еще до того, как сюда попала, следствием этого, возможно, и стала отвратительная история с несчастным Джеффри. На сей раз подобного фиаско не будет, прежде всего потому, что мистер Невилл его не допустит. Он уверяет, что под его руководством я очень скоро превращусь в одну из тех приятных женщин, чьей самоуверенности, жизнеспособности и, представь себе, высокомерию я всегда завидовала. В женщину вроде твоей жены.
Я не очень-то преуспела в этом отношении, и надо же мне было — насмешка судьбы — влюбиться в мужчину, который неизменно преуспевал во всех отношениях. Я жила одним тобой. А часто ли мы встречались? Может быть, два раза в месяц. Чаще, если выходило случайно. Иной раз реже, когда тебя одолевали дела. А порой я не видела тебя по целому месяцу. Я представляла тебя в твоем доме, с женой и с детьми, и мне было плохо. Но много хуже бывало тогда, когда я подозревала, что твоим вниманием, твоим любопытством завладел другой человек, какая-нибудь девушка, с которой ты где-то случайно познакомился, скажем, на приеме, как со мной. Тогда я начинала разглядывать женщин на улице, в автобусе, в магазине, искать лицо, которое могла бы вписать в твою жизнь. Потому что, представь, хотя мне неизвестны частности, тебя самого я знаю прекрасно.
Я знаю, представь, что какие бы чувства ты ко мне ни питал, а может быть, лучше сказать — когда-то питал, я, как отозвался Сван об Одетте , не в вашем вкусе.
Нет никаких оснований думать, будто мы можем встретиться, разве что чисто случайно. Мистер Невилл, у которого прекрасное собрание блюд famille rose, несомненно, уделяет время посещению антикварных магазинов и аукционов, и нельзя исключать, что он вдруг попросит меня как-нибудь составить ему компанию. Но я говорила ему, что собирательство меня не интересует, поэтому маловероятно, чтобы он стал настаивать.
Я постараюсь быть ему хорошей женой. В наш просвещенный век не каждый день предлагают руку и сердце, хотя, как ни странно, мне в этом году предлагали дважды, и оба раза я как будто бы отвечала согласием. Мне с моей робкой натурой было явно не устоять перед великим соблазном мирной семейной жизни. Но теперь я угомонюсь. У меня просто нет выбора, потому что едва ли стоит надеяться на что-то другое.
Возможно, ты считаешь, как считают мои агент и издатель, которые постоянно уговаривают меня писать посовременнее и подбавить в книги секса и увлекательности, будто я пишу романы с тем смешанным чувством иронии и циничной отстраненности, которое, по распространенному мнению, только и пристало современному автору, выступающему в этом жанре. Ты ошибаешься. Я верила каждому написанному мной слову. И по-прежнему верю, хотя теперь понимаю — в моей жизни не сбудется ни один из моих сюжетов.
Тебе известен мой адрес, но за две недели ты так и не написал мне письма. Поэтому нет смысла сообщать тебе мой новый адрес — ты и по нему не напишешь.
Не знаю, что сказать на прощанье. Мне не хочется проявлять слабость и пускаться в упреки и обвинения, тем более что я не имею на это права. Говорить сейчас, что я была готова на все ради нашей любви, и в гораздо большей степени, чем ты, — наверное, смешно.
Я люблю тебя и всегда буду любить.
Эдит».
Она долго просидела в запредельной тишине своего номера, опустив голову на руки. Она не замечала, как убегают минуты, вернувшись мыслями в прошлое, к тем временам, когда молчание было ее уделом. Когда она стояла у окна в своем домике, прислушиваясь к затихающему рокоту Дэвидовой машины. Когда, сжав губы, смотрела, как отец в последний раз наводит порядок на своем письменном столе, или послушно относила на кухню пролитый матерью кофе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43