Джессика безостановочно хохотала, сама не понимая, что ее так веселит. Том трагически продолжал, не обращая на нее никакого внимания:
— И вот тут, Джесси, происходит самое страшное: я реагирую на эту новость. Реагирую, как мне велено. Сначала я подпрыгиваю — в прямом смысле. Потом размахиваюсь, чтобы съездить по ее лисьей морде, но в последний момент удерживаю руку. Потом хватаю ее за уши и начинаю судорожно смотреть ей в глаза: в правый, в левый, в правый, в левый… Потом закрываю лицо руками — свое лицо — и начинаю мелко трясти головой, как будто у меня болезнь Паркинсона…
Джессика уже стонала от смеха, у нее на глазах выступили слезы.
— Двадцать три дубля, Джесс! Двадцать три дубля! Я отбил себе весь зад, подпрыгивая на этой кладбищенской скамейке! Но хоть убей меня, хоть положи меня в любую из имеющихся там могил, я не мог изобразить всю эту последовательность действий! Мне тоже было смешно, я переигрывал. Когда я заучивал эту сцену с листа, она казалась мне вполне заурядной. Но потом они объяснили, как я должен ее воплотить… Ну, скажи мне, детка, разве может нормальный человек так реагировать? А?!
Джессика постепенно затихла и теперь ладонью вытирала глаза.
— А как бы ты отреагировал? Том пожал плечами.
— Да никак. Встал бы и ушел. Эта девушка перестала бы для меня существовать в ту же секунду.
— Но твой герой, наверное, любит ее?
— Джесси, я знаю, как ведут себя влюбленные. Уж во всяком случае, не прыгают на заднице, как взбесившиеся бабуины. Наверное, стоило объяснить старым кретинам по ту сторону камеры, что надрывные страсти с заламыванием рук не актуальны уже лет семьдесят. А я молчал, слушал их поучительную брехню и только кивал.
— Так чем все в итоге закончилось?
— Они удовольствовались последним дублем. Но, честно говоря, моя репутация подмочена: я выступил в качестве беспомощного, бездарного мальчика. Это не очень приятно. Лисичка замерзла, раскапризничалась и к пятнадцатому дублю уже смотрела на меня с такой ненавистью… А потом они все еще хихикали мне в спину.
Джессика быстро подошла к Тому, наклонилась и нежно поцеловала в лоб.
— Это был всего лишь эпизод, Томми, и чем быстрее ты выкинешь его из головы, тем лучше. Ты удивительно талантливый мальчик, мой дорогой, ты звездочка, ты чудо, а паршивых режиссеров на свете хватает… И знаешь, если бы «Титаник» снимали сейчас, ты был бы главным претендентом на роль Джека Доусона.
Том широко открыл глаза.
— Джесси!.. Не могу поверить. Ты, ядовитая колючка, меня утешаешь, говоришь мне такие вещи? Первый раз в жизни! Джесси!
— Погоди минуту, — она выпуталась из его рук, — я сегодня кое-что купила. Хочу тебе показать. Может, это будет моральной компенсацией за кладбищенские мучения.
Она отошла на несколько шагов и, чувствуя себя не очень уверенно, принялась неловко расстегивать пуговицы. Том настороженно следил за ее действиями. Наконец Джессика покончила с застежкой и медленно стянула платье.
— Нравится? — спросила она негромко, не зная, как ей встать, чтобы произвести большее впечатление.
— М-м-м-м… Повернись, пожалуйста.
Она сделала оборот на триста шестьдесят градусов и вернулась в исходное положение.
— Сзади так же классно, как и спереди. Джесси, ты это купила, чтобы сделать мне приятное? Это супер… Роскошное зрелище… А потрогать можно?
Джессика приблизилась, совершенно кошачьим движением, которого от себя не ожидала, запрыгнула ему на колени и порывисто обняла.
— Знаешь, малыш, — пробормотала она, ероша ему волосы, — длительное воздержание меня утомило. Я тебя хочу, мой маленький гномик… Сиди тихо, Томми, я сама все сделаю…
— Тебе хорошо? — прошептала она через пару минут, глядя, как вздрагивают его полуопущенные ресницы.
— Как в раю, Джесси… Как в раю…
К концу ноября работа над «Мэддингтон-колледжем» была закончена. Сериал приняли неплохо, но вопрос о съемках второго сезона оставался открытым: впрочем, в любом случае они должны были начаться не раньше апреля. Том, временно оказавшийся в положении безработного, сутками валялся на диване, смотрел телевизор и читал детективы в мягких ярких обложках — омерзительные, на взгляд Джессики, книжонки, которые прежде у нее в доме не водились. Он называл это времяпрепровождение релаксацией, она — бездельничаньем. Поэтому Джессика даже обрадовалась, когда Том получил приглашение на торжественно обставленную премьеру какого-то кровопролитного блокбастера (в роли одного из плохих парней, пристреленного» задолго до середины фильма, отметился его приятель, с которым они вместе постигали премудрости драматического искусства). Приглашение оказалось на два лица, и когда Джессика всерьез задумалась, стоит ли ей выступать в качестве спутницы Тома, тот выразительно покрутил пальцем у виска и велел не тратить времени на дурацкие сомнения, а искать красивое платье.
Костюмерша Кайли, верная подружка, оказалась настоящей феей-крестной: она за несколько дней подыскала Джессике маленькое серебристое платье, по фактуре напоминающее змеиную кожу, а к нему туфли и сумочку. Аксессуары Джессика подобрала из собственных запасов. Консультироваться с кем-либо по вопросам макияжа, слава богу, не было необходимости: за час, проведенный перед зеркалом, Джессика, применив все свое мастерство, усовершенствовала себя до такой ослепительной степени, что Том задал ей всего один вопрос:
— Мадам, вы собираетесь на церемонию вручения «Оскара»?
Несмотря на эти восхитительные и волнующие приготовления, вечер выдался препаршивый. Джессика поняла это через пять минут после того, как они вошли в сверкающий огнями холл модного кинотеатра. Элегантно-небрежный Том, облаченный в светло-серый костюм, чувствовал себя как рыба в воде. Сияя улыбкой, он здоровался направо и налево, махал кому-то рукой, ловил через головы чужие приветствия и откровенно наслаждался царящей здесь богемной атмосферой и вспышками фотокамер. Джессика, держась за его руку, молча таскалась за ним взад и вперед и все впадала в депрессию. Она отметила, что здоровающиеся с Томом люди сознательно ее не замечают: они улыбались, остроумно шутили и вели себя приветливо и корректно, но при этом смотрели не на нее, а сквозь нее и ни один из подошедших не задал ей даже самого незначительного вопроса. Джессика тоже видела немало знакомых лиц: в другое время и в другом месте они общались с ней вполне сердечно, но сейчас их полное безразличие давало понять, что в столь помпезную обстановку она явно не вписывается. Больше всего Джессику бесило, что Том относится к этому как к должному, — ему даже в голову не пришло представить ее кому-нибудь. Когда Джессике уже захотелось заплакать или выкрикнуть во все горло что-нибудь непристойное, Том наконец снизошел до нее:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72