— Оставишь ее! Она тебе жена.
— Нет, но Монки и я — я имею в виду Моник и я — были вместе очень долго. С тех пор как я впервые приехал в Париж.
— И ты оставишь ее из-за меня? Тогда из-за кого же ты бросишь меня? Как ты смеешь говорить такое? Почти год ты обманывал меня и обманывал ее!
По реакции Лоренса Бретт ощутила, что Моник знала о ней. Но с другой стороны, как она могла не знать? Бретт и Лоренс везде бывали вместе, их фотографии пестрели во всех журналах.
— Хорошо, ты обманывал меня. Или думаешь, что не делал этого потому, что никогда не говорил мне, что у тебя никого нет, а я была такой наивной, чтобы спрашивать об этом? Я тебе скажу кое-что, Лоренс. Может быть, я молода и недостаточно испорчена, и еще не стала скептиком, чтобы играть с большими мальчиками, но я не так глупа и не хочу занимать второе место. Мне не нужно и первое, если я знаю, что есть кто-то еще. Держу пари, ты думаешь, что это очень жестоко.
Представление в Бачимонте закончилось, и улица наполнилась пешеходами. Они проходили мимо Бретт и Лоренса, не замечая их. В конце концов любовные ссоры были в порядке вещей на парижских улицах.
— Бретт, пожалуйста, дай мне шанс. Я очень тебя люблю, — попросил Лоренс.
— Лоренс, если бы ты сказал мне об этом в самом начале, может быть, мы смогли бы что-то предпринять, а может, и нет. Но теперь я чувствую себя испачканной и использованной, и я больше не хочу тебя видеть. Никогда.
В субботу и воскресенье телефон звонил постоянно, но Бретт включила автоответчик. Она не стала даже прослушивать пленку. Она знала, что это Лоренс и что ему нечего сказать. Бретт не думала, что может чувствовать себя такой наивной. Перед глазами стояла та ночь. Она не могла ни есть, ни спать. Она считала, что ключом к обману Лоренса было его решение бросить ее. Его отпуск и ее поездка в Стокгольм не были случайностью, а были хорошо запланированной уловкой. Она затрепетала от своей глупости, когда вспомнила, как необычайно обрадовалась, узнав, что взамен сможет провести с ним уик-энд в Риме. Потом вспомнила ненавистную кошку Лоренса по кличке Монки. Она спрашивала его, почему он назвал одно животное разновидностью другого животного, и он сказал, что это длинная история. Вретт вспомнила свой разговор с Лизи, и как она разозлилась, когда Лизи высказала свое недоверие Лоренсу. Может, Рэндл права, что хранит свое сердце вдали от серьезных отношений: когда оно не чувствует, оно не болит.
В воскресенье ночью Бретт заглянула в записную книжку и поняла, что не подготовилась к понедельнику. Мысль о том, что придется выслушивать пустую бесполезную болтовню моделей, волнующихся о том, набрали ли они лишние два фунта за время уик-энда, было выше того, что она могла вынести в таком состоянии. Бретт никогда не отказывалась от работы, но сейчас она набрала домашний номер телефона Терезы и сказала, что заболела и всю неделю не сможет быть в студии.
Бретт была счастлива иметь такого компетентного менеджера у себя в мастерской. Выбор Джефри Андервуда пал на нескольких кандидатов, но Тереза показала наибольший потенциал, даже невзирая на то, что у нее нет образования в области фотографии. Она училась на продавца для одного из самых известных магазинов одежды, но потом поняла, что жизнь в торговом зале слишком скучна и подконтрольна, и подыскивала маленькое приключение. Она имела огромный опыт работы с моделями и клиентами, и поэтому Бретт решила сыграть на этом. У нее не было беспокойства, она знала, что ее дело в надежных руках.
Во вторник утром Бретт разбудил громкий звонок в дверь. Она выскочила из постели и схватила старый банный халат.
— Радость моя, ты выглядишь будто кошка влетела. Нет, ты выглядишь хуже этого — ты бледная, как полотно! — воскликнула Рэндл.
— Я заболела. Я же сказала тебе в ту ночь в пятницу, — сказала Бретт.
— Ты болеешь из-за того мужчины. Я видела его тогда. Было похоже, что он увидел нечто. Он выбегал оттуда так, будто у него горел хвост, потом я сложила одно с другим и получила третье.
— Рэндл, я не хочу говорить об этом.
— Знаю, что не хочешь, радость моя, но ты будешь, и, когда ты соберешься, позвони мне. Я буду в Нью-Йорке две недели, но потом вернусь. Ты забыла вот это в ту ночь. — Рэндл протянула ей сумочку-кошелек. Она никогда раньше не теряла ее.
— Спасибо, — пробормотала Бретт. Она прижала сумку к груди, и слезы потекли по ее щекам.
Рэндл обняла ее.
— Вот это уже лучше, радость моя. Считай, что это самое худшее. Позвоню тебе, когда вернусь.
Она исчезла на лестнице.
Бретт приняла душ и вымыла голову в первый раз за четыре дня. Она поняла, что должна собраться и выйти на улицу, для начала хотя бы погулять по рынку Буси. Сквозь гул фена она снова услышала стук в дверь. «Кто еще в это время?» — удивилась она, раздосадованная вторжением. Она открыла дверь почтальону в форме, протягивающему ей телеграмму. «Лоренс действительно далеко зашел», — подумала она и бросила нераскрытый конверт на стол в вестибюле. Она оделась и причесалась. Потом, подумав, взяла телеграмму. Телеграмма была из Нью-Йорка. Ее руки тряслись, когда она читала: «Старалась дозвониться. Оставляла несколько записей автоответчику. Миссис Кокс положили в больницу в Нью-Йорке. Я хотела, чтобы ты знала». Телеграмма была подписана Хильдой, служанкой тети Лилиан.
Телеграмма упала на пол, когда Бретт бросилась к телефону. Она позвонила Хильде и узнала, что ее тетю в это утро выписали из больницы и сейчас она отдыхает. Лилиан поставили диагноз — ангина, которая, Бретт знала, могла привести к сердечному приступу. «Она должна бросить курить эти чертовы сигареты», — подумала Бретт, заказывая билет на Конкорд.
Рэндл была не права — были вещи и по хуже.
Глава 14
— Ты не очень похожа на больную! — Бретт кричала, пытаясь переорать выступление Глена Миллера. Она поднялась по спиральной лестнице на балкон и была обрадована и удивлена, застав свою тетю, сидящую за мольбертом и олицетворяющую спокойную жизнь, которую она рисовала.
Лилиан тепло улыбнулась.
— Да, потому что я и не больная. Столько волнений и тревог вокруг несильной боли в груди! Я очень хорошо себя чувствую, хоть у меня и была небольшая температура, когда я приспосабливалась к жизни без сигарет.
Бретт прошла мимо холстов и рабочих столов, старого вельветового дивана, который из-за многолетнего капания и падения на него красок, выглядел экспрессивной абстракцией. — Ну что мне с тобой делать! — засмеялась Бретт, обнимая свою тетю.
— Делать со мной! Ничего. Как видишь, я здорова, как лошадь. Хильда должна была меня разбудить, когда ты звонила. Не было бы причины приезжать, но я очень рада тебя видеть. Прошло два года, с тех пор как ты уехала отсюда. На следующей неделе начну выполнять, как они называют, программу умеренных упражнений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97