Ей вдруг захотелось прикоснуться к части ее прошлого — человеку, которого она любила и потеряла, хотя и не по своей вине.
Бретт и Джефри вошли в здание через черную стальную дверь, которая подпиралась огнетушителем, и остановились от удушливой жары. Джефри задержался у входа, а Бретт прошла внутрь. Она спросила женщину, сосредоточенно читавшую программу за складным столом, дома ли Захари. Сняв очки, женщина извинилась и быстро взлетела по лестнице.
Через минуту Бретт услышала шаги, и Захари предстал перед ней. Он был в потертых джинсах и грубой рабочей рубашке, с трубкой в зубах. Он стал еще худее и как-то ниже ростом, но его глаза блестели по-прежнему.
— Я увидела вывеску… — начала она растерянно.
Бретт понимала, что встреча с ней напомнит Захари трагический эпизод в его жизни, и не была уверена, обрадуется ли он ей.
— Бретт… Я часто вспоминал тебя, хотел знать, что с тобой стало, — прошептал он.
Слова с трудом подбирались. Последний раз она видела его в наручниках, после того как суд признал его виновным в непреднамеренном убийстве.
— Ты написал пьесу, — сказала она.
— Эх, я много написал за последние годы. Это счастливая случайность, что я в городе. В основном я работаю в периферийных театрах. Последние два года я жил в Миннеаполисе. Там родились мои «Прошли времена…».Здесь спектакль идет до конца месяца, а я уезжаю послезавтра. Все эти дни в Нью-Йорке я работал как проклятый.
Рассказывая, он не отрывая глаз смотрел на нее.
— Ты уже закончила школу?
— Давно. Шесть лет я прожила в Париже и только недавно вернулась, — сказала она, не зная, что добавить.
— Отлично, малышка. Ты похожа на первый день весны — свежий и многообещающий. Я рад.
Он глубоко затянулся и выпустил дым так медленно, что он повис в воздухе, как туча.
— Очень рад, что ты зашла, Бретт. Ты была очаровательным, особенным ребенком, и похоже, ты осталась такой же. Чтобы начать жизнь заново, я должен был некоторые свои воспоминания запереть в сундук. В основном я держу его закрытым. Даже сейчас я не могу его отпереть и покопаться внутри.
Захари взял ее руки и поцеловал в лоб.
— Оставайся такой всегда… — сказал он, затем повернулся и медленно скрылся.
Джефри, наблюдавший со своего места у двери, появился в тот момент, когда первая слезинка покатилась по ее щеке.
— Вы не хотите пойти домой? — спросил он, беря ее под руку.
— Да, — сказала она слабым голосом. По дороге домой Бретт все время смотрела в окно автомобиля. Она страдала от невыносимой боли одиночества. Ей был нужен кто-нибудь, для кого она не была бы дополнительным багажом, который можно выбросить при случае, если дорога окажется нелегкой, а кто-то, кто смог бы исцелить ее израненную душу.
Подъехав к ее дому, Джефри спросил:
— Вы хотите, чтобы я остался, или вам надо побыть одной?
— Извините, я не так планировала закончить этот вечер, но, наверно, сейчас из меня не получится приятной компании, — сказала она.
— Вам ничего не надо объяснять. Джефри положил ей руку на плечо, быстро поцеловал в губы и смутился.
— Доброй ночи, Бретт.
— Доброй ночи, Джефри. Надеюсь, я не напугала вас. Обычно у меня другое настроение, — сказала она.
— Не беспокойтесь.
Глава 21
«Я не работаю четыре месяца», — подумала она, сознавая, как много прошло мимо нее в организационной неразберихе съемок и как давно она не испытывала чувства удовлетворения от своей работы. Но тетя Лилиан теперь здорова, переезд и ремонт закончились, и она снова готова взяться за свою камеру и снимать. Все будет не так страшно, как грозил Тодд.
На следующий день Бретт сидела напротив Лизи за столиком в ресторане. Измученная с утра и после тридцатого звонка получившая только четыре приглашения показать свой альбом, Бретт очень обрадовалась приглашению Лизи. Они несколько раз договаривались встретиться у Бретт на завтраке, но каждый раз в последний момент Лизи отказывалась. Сегодня она проводила исследование действия пестицидов на продукты питания, предназначенные для продажи, и оказалась недалеко от дома Бретт. Бретт предложила ресторан, удобно расположенный для обеих.
— Вы готовы заказывать? — спросил официант.
Бретт уже хотела сказать «да», но Лизи остановила ее.
— Еще нет. Дайте нам, пожалуйста, несколько минут подумать, — сказала она и, повернувшись к Бретт, воскликнула:
— Отгадай!
— Ты станешь репортером на Луне? — рассмеявшись спросила Бретт.
— Помнишь ту ночь в ресторане, когда мне стало плохо после обеда? И завтраки, от которых я отказывалась? Мне тоже было плохо!
Бретт не сразу поняла, почему ее подруга так радуется, что ей плохо.
— Лизи, ты не…
— Да, у меня будет ребенок! — восторженно заявила она. — Мы с Джо часто об этом говорили, еще когда не были женаты. Мы оба знали, что хотим семью и на самом деле не видели причин ждать.
— Ой, Лизи, не знаю, что сказать. Я так рада за тебя, — сказала Бретт, и слезы брызнули из ее глаз.
Лизи взяла Бретт за руку.
— Не плачь, а то я тоже сейчас разревусь, и нам понадобится швабра, чтобы вытереть лужу! Я плакала, когда меня тошнило. Мой доктор говорит, что это все из-за увлечения гормонами, и все же я счастлива. Мы все с Джо распланировали. В наши дни многие журналисты работают во время беременности, и я тоже смогу остаться на работе почти до родов. Мы с Джо решили, что после рождения малыша я возьму отпуск по материнству, а потом мой график будет гибким — ведь у меня море помощников. Не исключая моей мамы. Этот ребенок для нее действительно много значит, особенно после трагедии с Кэт.
Когда официант появился снова, Бретт заказала салат из крабов, а Лизи попросила суп из раков, домашний салат по-русски и бифштекс с кровью с гарниром.
— Ты же понимаешь, я ем за двоих, — подмигнула она Бретт.
И Бретт вспомнила, как странно казалось думать о Лизи как о тетушке, а теперь ее лучшая подруга готовится стать матерью.
— Лизи и Джо становятся мамой и папой. Как звучит, а? — шутила Бретт.
— Понимаю, что это не сразу доходит. Наша жизнь полностью изменится, наверно, даже больше, чем я представляла. Но Джо продлит свой контракт с «Монсеньером». У них те же требования к нему, а платят даже больше. А все, что касается моей работы, думаю, что настанут лучшие времена. В Службе новостей я стою на твердой почве, моя работа респектабельна, и в основном я работаю в городе.
— Ты будешь прекрасной матерью, Лизи. Ты добрая, спокойная и всегда смотришь в корень. Кроме того, у тебя есть огромное чувство юмора, и, думаю, оно пригодится.
После еды Бретт выпила кофе, а Лизи съела двойную порцию шоколадной ватрушки с молоком.
Был ясный октябрьский день, больше похожий на летний, и, свернув в тень парка, Бретт наконец спаслась от солнцепека. «Я действительно счастлива за нее, за них, — подумала она, но голос внутри монотонно пел:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Бретт и Джефри вошли в здание через черную стальную дверь, которая подпиралась огнетушителем, и остановились от удушливой жары. Джефри задержался у входа, а Бретт прошла внутрь. Она спросила женщину, сосредоточенно читавшую программу за складным столом, дома ли Захари. Сняв очки, женщина извинилась и быстро взлетела по лестнице.
Через минуту Бретт услышала шаги, и Захари предстал перед ней. Он был в потертых джинсах и грубой рабочей рубашке, с трубкой в зубах. Он стал еще худее и как-то ниже ростом, но его глаза блестели по-прежнему.
— Я увидела вывеску… — начала она растерянно.
Бретт понимала, что встреча с ней напомнит Захари трагический эпизод в его жизни, и не была уверена, обрадуется ли он ей.
— Бретт… Я часто вспоминал тебя, хотел знать, что с тобой стало, — прошептал он.
Слова с трудом подбирались. Последний раз она видела его в наручниках, после того как суд признал его виновным в непреднамеренном убийстве.
— Ты написал пьесу, — сказала она.
— Эх, я много написал за последние годы. Это счастливая случайность, что я в городе. В основном я работаю в периферийных театрах. Последние два года я жил в Миннеаполисе. Там родились мои «Прошли времена…».Здесь спектакль идет до конца месяца, а я уезжаю послезавтра. Все эти дни в Нью-Йорке я работал как проклятый.
Рассказывая, он не отрывая глаз смотрел на нее.
— Ты уже закончила школу?
— Давно. Шесть лет я прожила в Париже и только недавно вернулась, — сказала она, не зная, что добавить.
— Отлично, малышка. Ты похожа на первый день весны — свежий и многообещающий. Я рад.
Он глубоко затянулся и выпустил дым так медленно, что он повис в воздухе, как туча.
— Очень рад, что ты зашла, Бретт. Ты была очаровательным, особенным ребенком, и похоже, ты осталась такой же. Чтобы начать жизнь заново, я должен был некоторые свои воспоминания запереть в сундук. В основном я держу его закрытым. Даже сейчас я не могу его отпереть и покопаться внутри.
Захари взял ее руки и поцеловал в лоб.
— Оставайся такой всегда… — сказал он, затем повернулся и медленно скрылся.
Джефри, наблюдавший со своего места у двери, появился в тот момент, когда первая слезинка покатилась по ее щеке.
— Вы не хотите пойти домой? — спросил он, беря ее под руку.
— Да, — сказала она слабым голосом. По дороге домой Бретт все время смотрела в окно автомобиля. Она страдала от невыносимой боли одиночества. Ей был нужен кто-нибудь, для кого она не была бы дополнительным багажом, который можно выбросить при случае, если дорога окажется нелегкой, а кто-то, кто смог бы исцелить ее израненную душу.
Подъехав к ее дому, Джефри спросил:
— Вы хотите, чтобы я остался, или вам надо побыть одной?
— Извините, я не так планировала закончить этот вечер, но, наверно, сейчас из меня не получится приятной компании, — сказала она.
— Вам ничего не надо объяснять. Джефри положил ей руку на плечо, быстро поцеловал в губы и смутился.
— Доброй ночи, Бретт.
— Доброй ночи, Джефри. Надеюсь, я не напугала вас. Обычно у меня другое настроение, — сказала она.
— Не беспокойтесь.
Глава 21
«Я не работаю четыре месяца», — подумала она, сознавая, как много прошло мимо нее в организационной неразберихе съемок и как давно она не испытывала чувства удовлетворения от своей работы. Но тетя Лилиан теперь здорова, переезд и ремонт закончились, и она снова готова взяться за свою камеру и снимать. Все будет не так страшно, как грозил Тодд.
На следующий день Бретт сидела напротив Лизи за столиком в ресторане. Измученная с утра и после тридцатого звонка получившая только четыре приглашения показать свой альбом, Бретт очень обрадовалась приглашению Лизи. Они несколько раз договаривались встретиться у Бретт на завтраке, но каждый раз в последний момент Лизи отказывалась. Сегодня она проводила исследование действия пестицидов на продукты питания, предназначенные для продажи, и оказалась недалеко от дома Бретт. Бретт предложила ресторан, удобно расположенный для обеих.
— Вы готовы заказывать? — спросил официант.
Бретт уже хотела сказать «да», но Лизи остановила ее.
— Еще нет. Дайте нам, пожалуйста, несколько минут подумать, — сказала она и, повернувшись к Бретт, воскликнула:
— Отгадай!
— Ты станешь репортером на Луне? — рассмеявшись спросила Бретт.
— Помнишь ту ночь в ресторане, когда мне стало плохо после обеда? И завтраки, от которых я отказывалась? Мне тоже было плохо!
Бретт не сразу поняла, почему ее подруга так радуется, что ей плохо.
— Лизи, ты не…
— Да, у меня будет ребенок! — восторженно заявила она. — Мы с Джо часто об этом говорили, еще когда не были женаты. Мы оба знали, что хотим семью и на самом деле не видели причин ждать.
— Ой, Лизи, не знаю, что сказать. Я так рада за тебя, — сказала Бретт, и слезы брызнули из ее глаз.
Лизи взяла Бретт за руку.
— Не плачь, а то я тоже сейчас разревусь, и нам понадобится швабра, чтобы вытереть лужу! Я плакала, когда меня тошнило. Мой доктор говорит, что это все из-за увлечения гормонами, и все же я счастлива. Мы все с Джо распланировали. В наши дни многие журналисты работают во время беременности, и я тоже смогу остаться на работе почти до родов. Мы с Джо решили, что после рождения малыша я возьму отпуск по материнству, а потом мой график будет гибким — ведь у меня море помощников. Не исключая моей мамы. Этот ребенок для нее действительно много значит, особенно после трагедии с Кэт.
Когда официант появился снова, Бретт заказала салат из крабов, а Лизи попросила суп из раков, домашний салат по-русски и бифштекс с кровью с гарниром.
— Ты же понимаешь, я ем за двоих, — подмигнула она Бретт.
И Бретт вспомнила, как странно казалось думать о Лизи как о тетушке, а теперь ее лучшая подруга готовится стать матерью.
— Лизи и Джо становятся мамой и папой. Как звучит, а? — шутила Бретт.
— Понимаю, что это не сразу доходит. Наша жизнь полностью изменится, наверно, даже больше, чем я представляла. Но Джо продлит свой контракт с «Монсеньером». У них те же требования к нему, а платят даже больше. А все, что касается моей работы, думаю, что настанут лучшие времена. В Службе новостей я стою на твердой почве, моя работа респектабельна, и в основном я работаю в городе.
— Ты будешь прекрасной матерью, Лизи. Ты добрая, спокойная и всегда смотришь в корень. Кроме того, у тебя есть огромное чувство юмора, и, думаю, оно пригодится.
После еды Бретт выпила кофе, а Лизи съела двойную порцию шоколадной ватрушки с молоком.
Был ясный октябрьский день, больше похожий на летний, и, свернув в тень парка, Бретт наконец спаслась от солнцепека. «Я действительно счастлива за нее, за них, — подумала она, но голос внутри монотонно пел:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97