Наташа поставила кассету Игоря Корнелюка.
— Толя, — позвала мужа Людмила.
— Ты права, — спохватился тот, — наша любимая песня. Мы ее всегда танцуем. Правда, Милочка?
— Пойдем и мы, Наташа, — пригласил ее Валентин.
Она положила руки ему на плечи и слегка прикрыла глаза. По ее спине побежало тепло от его руки, и музыка будто качнула мир вокруг них. Сердце застучало. Стена, которую Наташа усиленно воздвигала между ними, стала крошиться и оседать, и Наташе захотелось положить голову ему на плечо.
— Молодые, музыка кончилась! — провозгласил Любавин и остался стоять, хотя Наташа села на стул, предполагая, что гости последуют ее примеру.
— Мы, пожалуй, пойдем, — сказала Людмила. — Вы ведь все решили, мальчики?
— В общих чертах, — согласился ее муж. — Завтра на работе обговорим детали…
— Завтра же суббота.
— А мы ненадолго встретимся. Как говорится, для привязки к местности. Не возражаете, Валентин Николаевич?
— Не возражаю, Анатолий Васильевич.
Все четверо вышли в коридор. Любавин помог жене одеться.
— Не провожайте нас, — запротестовали супруги в один голос. — Мы и так вам помешали.
— Ничего вы не помешали, — пробормотал Валентин. — Я, признаться, и сам вломился к Наташе без предварительного звонка.
— Но она не слишком огорчилась?
— Вроде нет.
Любавина лихо подмигнула ему и, уходя, шепнула Наташе:
— Будьте счастливы!
Странно, вроде Любавины и в самом деле помешали Наташе и Валентину, нарушили интимный настрой, который у них только начал устанавливаться.
Оказалось, все произошло с точностью до наоборот.
Деликатная супружеская пара будто дала «добро» на более тесное общение молодых людей. Они и сами, встречая и провожая нежданных гостей, играли роль пары. Между ними исчезла напряженность.
— Слушай, Наташка! — Он потер руки.
— Слушаю! — отозвалась она.
— По-моему, нам надо выпить за здоровье хороших людей.
— Согласна.
— И за нас тоже. Ты хочешь, чтобы были МЫ?
Вот оно, то, чего Наташа ждала и чего боялась. Именно сейчас ей предстоит решить, как говорила Тамара, на чьей она стороне.
— Хочу, — сказала Наташа.
В самом деле, пора грести к какому-нибудь берегу, а не болтаться посередине, не зная, что ты хочешь. Сделала выбор? Все, иди и не оглядывайся!
— Только тревожно что-то. — Она поеживалась, словно ее знобило.
— Ерунда. Вместе мы знаешь какая сила!
— Если бы можно было, я бы закрыла дверь на засов и никуда не выходила и никому не открывала. Потому что стоит только открыть дверь, как через самую крошечную щель оно и вползет.
— Да что оно-то? — улыбнулся Валентин, обнимая ее.
— Зло. Мне не хочется давать ему какое-то другое имя.
Глава десятая
Пришли они в себя от холода.
Наташа хоть и заклеила на зиму окна, и батареи грели как следует, но панельные стены девятиэтажки все же плохо держали тепло. Как любовники ни прижимались друг к другу, Наташе пришлось-таки встать за одеялом.
Простыню она успела выхватить из тумбочки, потому что и разгоряченным сознанием помнила, как колется ее новый шерстяной плед на диван-кровати.
Теперь она вновь нырнула в зовущие объятия Валентина. Уютно устроившись на его плече, она скосила глаз на полоску света, идущую из коридора. В ней отчетливо виднелась сброшенная в нетерпении на пол их одежда.
— Пока мы с тобой добрались до кровати, — хихикнула Наташа, — наши лоскутки облетели, будто осенние листья.
— Остались только стволы, — поддержал он, — точнее, один ствол.
— Бесстыдник! — Она коснулась губами его губ.
— Наташка, что со мной делается! Я будто помолодел на десять лет.
— А раньше ты был дряхлым стариком.
— Ну, тридцать все же не двадцать… Но сейчас я весь состою из желаний: носить тебя на руках, любить не переставая… Веришь, я опять тебя хочу.
— Чувствую, — улыбнулась Наташа.
Она прижалась к нему, принимая в себя, впитывала растущее чувство слияния с чем-то своим, исконно родным, прирастала к нему. И наконец опять в нем растворилась.
— Наташа. Наташенька. Тата. Талочка.
Это Валентин произносил ее имя на все лады и с каждым именем целовал ее пальцы, поднося по одному к губам.
Они отбросили одеяло — опять стало жарко — и лежали обнаженные, тесно прижавшись друг к другу. И потому вздрогнули одновременно, когда злобно, будто пришелец из чуждого, враждебного мира, зазвонил телефон.
— Давай я его все же вырублю, — сказал Валентин и встал, чтобы опять выдернуть вилку из розетки.
Некоторое время они еще лежали прислушиваясь, как будто и выключенный телефон мог зазвонить.
— Неужели мы с тобой никогда не будем иметь покоя? — шепотом спросила Наташа. — Может, давай уедем? В другой город. В мой родной город, например.
— И покажем всем, что мы боимся и потому трусливо сбегаем?
— А ты хочешь непременно воевать?
— Я хочу быть по-настоящему свободным. От всех. Кроме тебя, разумеется. В твоем плену я готов жить вечно.
Он ласково поцеловал ее в ладонь.
— Но пока все равно такое чувство, будто мы у кого-то воруем.
— Потому что над нами дамокловым мечом висят наши прежние грехи… Точнее, мои грехи, которые не дают чувствовать себя по-настоящему свободным.
Наташа с Валентином почти не спали этой ночью. Время от времени то один, то другой проваливался в сон, из которого тут же старался вырваться. Им казалось, что стоит только им обоим крепко заснуть, как проснутся они на развалинах. Или на пепелище. Понятно, в переносном смысле слова. Но чью-то злую волю извне они все равно ощущали. Причем вовсе не факт, что это была Тамара.
Когда в очередной раз Валентин задремал у нее на груди, Наташа попыталась мысленно встряхнуться, чтобы прояснить сознание: что все-таки ее так беспокоит? И тут же ожил внутренний голос: «Ох, не нравится мне все это! Ох, не к добру! Ох, Наташка, не спеши радоваться!»
Причем раньше Наташа никогда не слышала в нем такого потаенного испуга. Он даже будто скукожился от дурных предчувствий. Часов в пять утра она наконец уснула и проснулась от того, что Валентин осторожно вставал с кровати.
— Спи-спи, — сказал он ласково, — еще рано. Я иду, потому что мы с Анатолием договорились встретиться с утра пораньше. Да и Жюль обещал подойти.
Жюль — француз-механик, который помогал фабрике монтировать линию по производству туалетной воды.
Но глупо было валяться в постели, вместо того чтобы накормить любимого мужчину завтраком.
Любимого мужчину! Как просто она об этом думает. Только из-за того, что переспала с ним и несколько раз поговорила по телефону?.. Но тут же она оборвала собственное ворчанье. Что за привычка все анализировать да раскладывать по полочкам? Те же французы считают, что жить надо сегодняшним днем…
Сделала омлет свой фирменный. С зеленью — Наташа хранила ее в морозилке. Правда, молоко пришлось варить из порошка, но что еще можно было придумать на скорую руку?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63