Мама хотела и девочки тоже, чтобы они тебе подошли. Они шили их все вместе. Украшали тоже.
Она хотела кинуться ему на шею, расцеловать его. Сказать, что целует вовсе не его, а его маму, сестер… Но удержалась.
– Спасибо, Иван. Передай своей маме и девочкам, что я… что мне… Ну в общем, здорово…
– Надень, – приказал он. – Я должен им сказать правду.
Рита нахмурилась, неуверенная, что надела носки без дырок. Ей было лень штопать шерстяные носки.
– Ну… ладно, – пробормотала она, сбросила правый сапог, быстро засунула ногу в один унт.
– Как раз, – выдохнула она с облегчением по двум причинам сразу. Носок в порядке, и унт подошел.
– Второй, – монотонным голосом приказал Иван.
Рита подчинилась.
– Все отлично, – сказала она, пройдясь по комнате. – Я теперь настоящая манси? – Иван наклонил голову набок, испытующе глядя на Риту. – Не спорь, очень важная комиссия признала во мне тебя.
– Конечно, признала, потому что ничего не понимает, – Иван поморщился.
– Разве я плохо вошла в твой образ? Никогда не соглашусь!
– Никогда не надо соглашаться, если считаешь по-другому, – спокойно заметил Иван. – Эти унты – благодарность всей моей семьи.
– Ты им рассказал? – Она быстро повернулась к нему.
– Конечно. У меня нет тайн от семьи, – говорил Иван, любуясь унтами на Ритиных ногах. – Скажи, ты была когда-нибудь в Новосибирске?
– Никогда, – ответила Рита и почувствовала, как настроение упало. Но она снова посмотрела на яркие унты и повеселела, они вернули ей солнечный свет. – Как в них тепло! – Она села на стул и постукала унтами друг о друга.
– Я думаю, там можно в них ходить, – продолжал Иван.
– В них можно ходить даже в Москве! – воскликнула Рита.
– В Москве? Ты там была?
– Нет, – сказала Рита. Она уже открыла рот, чтобы рассказать Ивану новость – ее отца переводят в Москву. Но он огорчится, а ей не хотелось.
Все так хорошо они продумали – после окончания учебного года директриса везет их в Новосибирск. Иван устраивается в музыкальную школу, ее открыли выпускники консерватории, увлеченные этнической музыкой. Со всего Севера и Сибири они собирают талантливых ребят, учат, а потом создают ансамбли и везут на гастроли. Иван рассказывал, что такие, как он, «звенящие мальчики», выступали в Германии, Швеции, Финляндии, Венгрии.
Рите приготовлено место в спортивной школе, у брата Галины Даниловны. Он набирает группу будущих биатлонистов.
На самом деле Рита мало что знала о биатлоне. Только главное – надо хорошо бегать на лыжах и метко стрелять. Похоже, у нее талант к тому и другому. А брат Галины Даниловны соединит ее таланты.
«А теперь – кто знает, что будет», – думала Рита.
– Прогуляем их? – спросил Иван, указывая на унты.
Рита вскочила.
– Конечно. Вот если бы еще надеть малицу…
– Наденешь мою, – сказал Иван.
Рита быстро оделась, они вышли. Уже нет такого мороза, как зимой, по неясным признакам, по запахам ясно – скоро весна.
Зазвонил мобильник, Рита выдернула его из кармана. На дисплее высветилось: «Мама».
– Привет, мам!
– Рита, мне позвонила Галина, она объяснила, какая ты у нас талантливая спортсменка.
– Ха-ха-ха! – отозвалась Рита, оттягивая момент, когда мама скажет что-то важное. Она чувствовала это по ее тону.
– Так вот, мы с папой подумали, что ты уже достаточно взрослая, чтобы решить. Если хочешь воспользоваться случаем, то есть грантом, можешь поехать в Новосибирск. Галина говорит, все воспитанники ее брата становятся чемпионами. Сейчас спорт – хороший бизнес, кроме всего прочего.
– Мне дали грант на год, мам! – Рита чувствовала, как сердце зашлось от радости. – Если я окажусь бездарью, я сразу прилечу к вам.
Теперь смеялась мать.
– Конечно, куда еще лететь бездари! Никто, нигде ее не ждет, только родители и дом. Но я приеду в Тюмень летом, ты тоже. Соберем вещи и разъедемся, – она хрипло засмеялась. – Да, дочь, жизнь – это качели, но не мы их раскачиваем. У тебя все в порядке?
– Конечно. Все прекрасно. Знаешь, что на мне сейчас?
– Что? – с опаской спросила мама, представив ненавистные рваные джинсы или еще что-то, вроде пирсинга.
– Унты и малица. Унты мои собственные, их подарил мне мой друг Иван. И его малица.
– А… он в чем же? – В некоторой растерянности спросила мама.
Рита услышала ее растерянность.
– Как в чем – в куртке. Это его концертная малица. Он певец. Он «звенящий мальчик».
– Послушай, какой-то треск на линии, я плохо понимаю. Главное, ты одета по погоде, я правильно поняла?
– Ладно, мам, целую тебя, папу, Петрушу.
– Мы все тоже тебя целуем. А Петруша рисует тебя на Севере. Он собирается сделать альбом. Да, передай привет другу Ивану.
– Обязательно.
Рита отключилась и повернулась к Ивану.
– Тебе привет от моей мамы, – сказала она. – Как ты думаешь, жизнь – это качели? – Она сощурилась и внимательно посмотрела на него.
– Качели? Почему? – Иван пытался представить себе качели, но он никогда не качался на них. Он видел в городе, на детских площадках, правда, в голову не приходило усесться в корытце и оттолкнуться от земли. Короткое жаркое лето с комарами и холодная снежная зима не располагали устраивать качели возле дома.
– Еще утром я думала, как тебе признаться, что я не поеду в Новосибирск. Но позвонила мама и сказала, что я должна решить сама.
– И ты… – Иван резко остановился. В глазах стоял вопрос.
– Конечно. Неужели можно отказаться от гранта! – Она подпрыгнула и закричала: – Ура! Ура! Ура!
Иван смотрел на нее, глаза становились все уже, потому что улыбка растягивала вширь без того широкое лицо. В нем проступали черты матери-алтайки, Рита хорошо помнила, как она улыбается.
Рита замерла, прислушалась. Что это, жужжит жук? В точности, как майский. Но откуда взяться майскому жуку среди снегов, пускай даже мартовских?
Но он жужжал. Рита внимательно посмотрела на лицо Ивана. Спокойное, приветливое, обычное. Только крылья носа легонько вздрагивают. Она толкнула его в грудь:
– Вот кто майский жук.
Иван упал на снег, увлекая ее за собой. Прижавшись ухом к его груди, она замерла и слушала.
Жук жужжал, ей становилось все теплее и теплее. Как будто на самом деле пришел май… Прилетел на качелях?
Глава 20. Тебе поверю – всегда
В Новосибирске в большом кирпичном доме с толстыми стенами на Красном проспекте было общежитие для музыкантов. Там жил Иван Гришкин. Риту поселили в Академгородке, где располагалась спортивная школа. Расстояние между ними такое, о каком они подумать не могли, отправляясь в этот город.
Иван вообще плохо знал, что такое город, а Ритину Тюмень не сравнить с огромным миллионником, как называли Новосибирск.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Она хотела кинуться ему на шею, расцеловать его. Сказать, что целует вовсе не его, а его маму, сестер… Но удержалась.
– Спасибо, Иван. Передай своей маме и девочкам, что я… что мне… Ну в общем, здорово…
– Надень, – приказал он. – Я должен им сказать правду.
Рита нахмурилась, неуверенная, что надела носки без дырок. Ей было лень штопать шерстяные носки.
– Ну… ладно, – пробормотала она, сбросила правый сапог, быстро засунула ногу в один унт.
– Как раз, – выдохнула она с облегчением по двум причинам сразу. Носок в порядке, и унт подошел.
– Второй, – монотонным голосом приказал Иван.
Рита подчинилась.
– Все отлично, – сказала она, пройдясь по комнате. – Я теперь настоящая манси? – Иван наклонил голову набок, испытующе глядя на Риту. – Не спорь, очень важная комиссия признала во мне тебя.
– Конечно, признала, потому что ничего не понимает, – Иван поморщился.
– Разве я плохо вошла в твой образ? Никогда не соглашусь!
– Никогда не надо соглашаться, если считаешь по-другому, – спокойно заметил Иван. – Эти унты – благодарность всей моей семьи.
– Ты им рассказал? – Она быстро повернулась к нему.
– Конечно. У меня нет тайн от семьи, – говорил Иван, любуясь унтами на Ритиных ногах. – Скажи, ты была когда-нибудь в Новосибирске?
– Никогда, – ответила Рита и почувствовала, как настроение упало. Но она снова посмотрела на яркие унты и повеселела, они вернули ей солнечный свет. – Как в них тепло! – Она села на стул и постукала унтами друг о друга.
– Я думаю, там можно в них ходить, – продолжал Иван.
– В них можно ходить даже в Москве! – воскликнула Рита.
– В Москве? Ты там была?
– Нет, – сказала Рита. Она уже открыла рот, чтобы рассказать Ивану новость – ее отца переводят в Москву. Но он огорчится, а ей не хотелось.
Все так хорошо они продумали – после окончания учебного года директриса везет их в Новосибирск. Иван устраивается в музыкальную школу, ее открыли выпускники консерватории, увлеченные этнической музыкой. Со всего Севера и Сибири они собирают талантливых ребят, учат, а потом создают ансамбли и везут на гастроли. Иван рассказывал, что такие, как он, «звенящие мальчики», выступали в Германии, Швеции, Финляндии, Венгрии.
Рите приготовлено место в спортивной школе, у брата Галины Даниловны. Он набирает группу будущих биатлонистов.
На самом деле Рита мало что знала о биатлоне. Только главное – надо хорошо бегать на лыжах и метко стрелять. Похоже, у нее талант к тому и другому. А брат Галины Даниловны соединит ее таланты.
«А теперь – кто знает, что будет», – думала Рита.
– Прогуляем их? – спросил Иван, указывая на унты.
Рита вскочила.
– Конечно. Вот если бы еще надеть малицу…
– Наденешь мою, – сказал Иван.
Рита быстро оделась, они вышли. Уже нет такого мороза, как зимой, по неясным признакам, по запахам ясно – скоро весна.
Зазвонил мобильник, Рита выдернула его из кармана. На дисплее высветилось: «Мама».
– Привет, мам!
– Рита, мне позвонила Галина, она объяснила, какая ты у нас талантливая спортсменка.
– Ха-ха-ха! – отозвалась Рита, оттягивая момент, когда мама скажет что-то важное. Она чувствовала это по ее тону.
– Так вот, мы с папой подумали, что ты уже достаточно взрослая, чтобы решить. Если хочешь воспользоваться случаем, то есть грантом, можешь поехать в Новосибирск. Галина говорит, все воспитанники ее брата становятся чемпионами. Сейчас спорт – хороший бизнес, кроме всего прочего.
– Мне дали грант на год, мам! – Рита чувствовала, как сердце зашлось от радости. – Если я окажусь бездарью, я сразу прилечу к вам.
Теперь смеялась мать.
– Конечно, куда еще лететь бездари! Никто, нигде ее не ждет, только родители и дом. Но я приеду в Тюмень летом, ты тоже. Соберем вещи и разъедемся, – она хрипло засмеялась. – Да, дочь, жизнь – это качели, но не мы их раскачиваем. У тебя все в порядке?
– Конечно. Все прекрасно. Знаешь, что на мне сейчас?
– Что? – с опаской спросила мама, представив ненавистные рваные джинсы или еще что-то, вроде пирсинга.
– Унты и малица. Унты мои собственные, их подарил мне мой друг Иван. И его малица.
– А… он в чем же? – В некоторой растерянности спросила мама.
Рита услышала ее растерянность.
– Как в чем – в куртке. Это его концертная малица. Он певец. Он «звенящий мальчик».
– Послушай, какой-то треск на линии, я плохо понимаю. Главное, ты одета по погоде, я правильно поняла?
– Ладно, мам, целую тебя, папу, Петрушу.
– Мы все тоже тебя целуем. А Петруша рисует тебя на Севере. Он собирается сделать альбом. Да, передай привет другу Ивану.
– Обязательно.
Рита отключилась и повернулась к Ивану.
– Тебе привет от моей мамы, – сказала она. – Как ты думаешь, жизнь – это качели? – Она сощурилась и внимательно посмотрела на него.
– Качели? Почему? – Иван пытался представить себе качели, но он никогда не качался на них. Он видел в городе, на детских площадках, правда, в голову не приходило усесться в корытце и оттолкнуться от земли. Короткое жаркое лето с комарами и холодная снежная зима не располагали устраивать качели возле дома.
– Еще утром я думала, как тебе признаться, что я не поеду в Новосибирск. Но позвонила мама и сказала, что я должна решить сама.
– И ты… – Иван резко остановился. В глазах стоял вопрос.
– Конечно. Неужели можно отказаться от гранта! – Она подпрыгнула и закричала: – Ура! Ура! Ура!
Иван смотрел на нее, глаза становились все уже, потому что улыбка растягивала вширь без того широкое лицо. В нем проступали черты матери-алтайки, Рита хорошо помнила, как она улыбается.
Рита замерла, прислушалась. Что это, жужжит жук? В точности, как майский. Но откуда взяться майскому жуку среди снегов, пускай даже мартовских?
Но он жужжал. Рита внимательно посмотрела на лицо Ивана. Спокойное, приветливое, обычное. Только крылья носа легонько вздрагивают. Она толкнула его в грудь:
– Вот кто майский жук.
Иван упал на снег, увлекая ее за собой. Прижавшись ухом к его груди, она замерла и слушала.
Жук жужжал, ей становилось все теплее и теплее. Как будто на самом деле пришел май… Прилетел на качелях?
Глава 20. Тебе поверю – всегда
В Новосибирске в большом кирпичном доме с толстыми стенами на Красном проспекте было общежитие для музыкантов. Там жил Иван Гришкин. Риту поселили в Академгородке, где располагалась спортивная школа. Расстояние между ними такое, о каком они подумать не могли, отправляясь в этот город.
Иван вообще плохо знал, что такое город, а Ритину Тюмень не сравнить с огромным миллионником, как называли Новосибирск.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21