У меня тако-ое платье! – Люба закатила глаза. – И еще знаешь что? – Люба спустила ноги с кровати, побежала к шкафу.
Рита смотрела, как она роется в куче пакетов, отыскивая нечто.
– Вот.
Люба держала в каждой руке по длинной тончайшей перчатке. Телесного цвета, длинные, они колебались от ее энергичного дыхания. Рите показалось, что в детской книжке – давным-давно – она видела похожие крылышки эльфа. Только они чуть темнее, чем Любины перчатки.
– А к ним у меня тако-ое платье, – повторила она и снова закатила глаза. – Увидишь, – прошептала Люба.
Перчатки красивые, это правда. Но зачем они Любе на школьной дискотеке?
– Твой… – Рита слегка замешкалась, потом спросила: – Отец подарил?
– Ну да. Он говорит, что из меня должна вырасти настоящая европейская девушка.
– А-а… – неопределенно протянула Рита. – Они все в перчатках?
– Ну… конечно, в таких красивых… Кто откажется… – бормотала Люба, поглаживая то левую, то правую. – А ты в чем пойдешь? – Люба обернулась к шкафу, скользнула взглядом по Ритиным полкам. На них так мало вещей, что они вполне могли уместиться на одной.
– Я? Я пойду в черных брюках, – говорила Рита, – в сиреневой блузке… наверное. Я подумаю.
– Понятно. Черные брюки пока еще никто не отменял, – согласилась Люба. Бросила перчатки на полку, удивив Риту: только что пылинки сдувала, а теперь такой небрежный жест.
Рита отчетливо услышала интонацию телеведущей, которая произнесла точно такую фразу в передаче о моде. Они смотрели ее вместе с Любой.
– Но если хочешь, – услышала Рита глуховатый голос Любы уже из-под одеяла, – я могу тебе что-нибудь дать.
Рита улыбнулась.
– Нет, не надо. Я не ношу чужое.
– Конечно, – с облегчением в голосе подхватила Люба, – мой размер тебе не подойдет.
Иван Гришкин тоже ждал дискотеку, причем с нетерпением. С первого мига, как он увидел Риту, у него зачесались руки: так хотелось погладить ее волосы – светлые, почти белые, настоящие… Никогда он не видел вблизи таких волос. Но не подойдешь на перемене, не скажешь: я хочу потрогать твои волосы. А на дискотеке можно все.
Этот вечер наступил. Большой школьный зал расцвечен разноцветными фонариками, паркет натерт до блеска, сравнимого с блеском льда на катке. Но то, что Рита увидела возле дальней стены, заставило ее замереть. Барная стойка, высокие стулья возле нее – прямо как в настоящем современном клубе. Но кто сидит на этих стульях? Она засмеялась. Первоклашки. Сами залезли или их подсадили? С блаженными лицами они тянули морковный, как она потом узнала, сок из узких бокалов для коктейля.
Первые три танца были общими – танцевали все, кто как мог и как хотел. Первоклашки спрыгнули со своих стульев, возбужденные, они выделывали такие фигуры, что воспитательницы хохотали до слез. Потом они подхватили их и увели.
Теперь в зале остались старшеклассники. Диджей знал, какую музыку хотят поставить.
Иван подошел к Рите.
– Привет, – сказал он. – Ты здорово танцуешь.
– Я занималась гимнастикой, – ответила Рита, слегка краснея. – Целых пять лет.
– У тебя разряд? – спросил он, заставляя ее кружиться.
– Нет, я упала, растянула связки. А потом меня отдали в лыжную секцию. У меня по лыжам первый.
– Правда? Тогда ты приехала в правильное место, – улыбнулся Иван. – Здесь столько снега, можешь кататься с утра до вечера, легко сдашь на мастера.
– Могу, – сказала она. – А ты… поешь, мне рассказывали.
– Ну да. Пою.
– Я когда-нибудь услышу? – Она кокетливо наклонила голову, светлые волосы прикрыли лицо.
Он засмеялся.
– Конечно. У тебя очень красивые волосы, Рита, – сказал он. – Я никогда не видел таких волос… Вблизи. Только в кино или на картинке. Но там они не настоящие. – Он улыбнулся.
– Не настоящие? – Рита удивилась. – Ты думаешь, в кино все в париках?
– Нет, просто они крашеные. Мой отец говорит, что все женщины хотят носить волосы цвета молока оленухи.
– Ох, – фыркнула Рита.
– Ну да, – настаивал Иван. – Такие волосы нравятся мужчинам. – Он улыбнулся. – Мне тоже. Только настоящие. А у тебя настоящие. – Он протянул руку и погладил волосы, которые падали на спину Риты.
Рука обожгла спину еще сильнее, чем взгляд Любы, который устремился на нее. Рукой в перчатке, оттопырив мизинец, она держалась за плечо парня из десятого класса.
– А я, – вдруг осмелела Рита, – я тоже никогда не видела вблизи таких черных волос. Они жесткие? – Она протянула руку и прошлась по ежику волос.
– Ну и как? – тихо спросил Иван.
– Интересно, – уклончиво ответила Рита. – А еще интересней услышать, как ты поешь.
– Приходи завтра в четыре. Будет репетиция концерта для спонсоров.
– Приду, конечно.
– Галина Даниловна, наша директриса, говорит, что каждый может что-то предложить для концерта. Ты слышала, они приедут в весенние каникулы?
– Ох, это еще так неско-оро, – протянула Рита.
– Но мы должны удивить гостей чем-то, как говорит она, не тривиальным. А на это нужно время, – ответил Иван. – На самом деле, спонсоры вкладывают совсем не тривиальные деньги в нашу школу-интернат, сама видишь.
– Может быть, мне тоже что-то приготовить? Например, упражнение с лентой? Я еще не забыла гимнастику, – на ходу придумала Рита.
Они танцевали, болтали… Кажется, впервые за полтора месяца новой жизни Рита чувствовала себя так свободно.
Если честно, отправляясь в школу-интернат, она приготовилась к схватке. Она не манси и не ханты, а русская девочка, по странности обстоятельств попавшая в чужой мир. Всего на один год, только на девятый класс, как обещали родители. А эти дети оленеводов и охотников учатся вместе с первого класса и до последнего. Они – свои. Она – чужая.
Но, как оказалось, кто он – свой или чужой – определяется совсем не так, как она думала.
Сказать, что Рита никогда до сих пор не влюблялась, было бы неправдой. Влюблялась, да еще как. В детском саду, в лагере, во дворе. Но по-другому. Она влюблялась в красивую курточку, в джинсы, в велосипед, в мопед. Теперь она видела только Ивана. Спросить ее, как он был одет на дискотеке, – она бы не ответила. Но она могла сказать, что от его взгляда то краснела, то бледнела. У нее изменился голос при нем – точнее, интонации, которые удивляли ее. Она заметила, как у нее дрожали пальцы, когда он брал ее руку в свою. У него горела рука в ее руке… От него так хорошо пахло – свежестью, зимой, хотя в зале жарко. Ей хотелось спросить чем. Но она не посмела.
Но больше всего Рите нравилось, что они понимают друг друга с полуслова. Она начинает фразу, он заканчивает. И наоборот. Никогда и ни с кем у нее такого не случалось.
Иван проводил ее до комнаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Рита смотрела, как она роется в куче пакетов, отыскивая нечто.
– Вот.
Люба держала в каждой руке по длинной тончайшей перчатке. Телесного цвета, длинные, они колебались от ее энергичного дыхания. Рите показалось, что в детской книжке – давным-давно – она видела похожие крылышки эльфа. Только они чуть темнее, чем Любины перчатки.
– А к ним у меня тако-ое платье, – повторила она и снова закатила глаза. – Увидишь, – прошептала Люба.
Перчатки красивые, это правда. Но зачем они Любе на школьной дискотеке?
– Твой… – Рита слегка замешкалась, потом спросила: – Отец подарил?
– Ну да. Он говорит, что из меня должна вырасти настоящая европейская девушка.
– А-а… – неопределенно протянула Рита. – Они все в перчатках?
– Ну… конечно, в таких красивых… Кто откажется… – бормотала Люба, поглаживая то левую, то правую. – А ты в чем пойдешь? – Люба обернулась к шкафу, скользнула взглядом по Ритиным полкам. На них так мало вещей, что они вполне могли уместиться на одной.
– Я? Я пойду в черных брюках, – говорила Рита, – в сиреневой блузке… наверное. Я подумаю.
– Понятно. Черные брюки пока еще никто не отменял, – согласилась Люба. Бросила перчатки на полку, удивив Риту: только что пылинки сдувала, а теперь такой небрежный жест.
Рита отчетливо услышала интонацию телеведущей, которая произнесла точно такую фразу в передаче о моде. Они смотрели ее вместе с Любой.
– Но если хочешь, – услышала Рита глуховатый голос Любы уже из-под одеяла, – я могу тебе что-нибудь дать.
Рита улыбнулась.
– Нет, не надо. Я не ношу чужое.
– Конечно, – с облегчением в голосе подхватила Люба, – мой размер тебе не подойдет.
Иван Гришкин тоже ждал дискотеку, причем с нетерпением. С первого мига, как он увидел Риту, у него зачесались руки: так хотелось погладить ее волосы – светлые, почти белые, настоящие… Никогда он не видел вблизи таких волос. Но не подойдешь на перемене, не скажешь: я хочу потрогать твои волосы. А на дискотеке можно все.
Этот вечер наступил. Большой школьный зал расцвечен разноцветными фонариками, паркет натерт до блеска, сравнимого с блеском льда на катке. Но то, что Рита увидела возле дальней стены, заставило ее замереть. Барная стойка, высокие стулья возле нее – прямо как в настоящем современном клубе. Но кто сидит на этих стульях? Она засмеялась. Первоклашки. Сами залезли или их подсадили? С блаженными лицами они тянули морковный, как она потом узнала, сок из узких бокалов для коктейля.
Первые три танца были общими – танцевали все, кто как мог и как хотел. Первоклашки спрыгнули со своих стульев, возбужденные, они выделывали такие фигуры, что воспитательницы хохотали до слез. Потом они подхватили их и увели.
Теперь в зале остались старшеклассники. Диджей знал, какую музыку хотят поставить.
Иван подошел к Рите.
– Привет, – сказал он. – Ты здорово танцуешь.
– Я занималась гимнастикой, – ответила Рита, слегка краснея. – Целых пять лет.
– У тебя разряд? – спросил он, заставляя ее кружиться.
– Нет, я упала, растянула связки. А потом меня отдали в лыжную секцию. У меня по лыжам первый.
– Правда? Тогда ты приехала в правильное место, – улыбнулся Иван. – Здесь столько снега, можешь кататься с утра до вечера, легко сдашь на мастера.
– Могу, – сказала она. – А ты… поешь, мне рассказывали.
– Ну да. Пою.
– Я когда-нибудь услышу? – Она кокетливо наклонила голову, светлые волосы прикрыли лицо.
Он засмеялся.
– Конечно. У тебя очень красивые волосы, Рита, – сказал он. – Я никогда не видел таких волос… Вблизи. Только в кино или на картинке. Но там они не настоящие. – Он улыбнулся.
– Не настоящие? – Рита удивилась. – Ты думаешь, в кино все в париках?
– Нет, просто они крашеные. Мой отец говорит, что все женщины хотят носить волосы цвета молока оленухи.
– Ох, – фыркнула Рита.
– Ну да, – настаивал Иван. – Такие волосы нравятся мужчинам. – Он улыбнулся. – Мне тоже. Только настоящие. А у тебя настоящие. – Он протянул руку и погладил волосы, которые падали на спину Риты.
Рука обожгла спину еще сильнее, чем взгляд Любы, который устремился на нее. Рукой в перчатке, оттопырив мизинец, она держалась за плечо парня из десятого класса.
– А я, – вдруг осмелела Рита, – я тоже никогда не видела вблизи таких черных волос. Они жесткие? – Она протянула руку и прошлась по ежику волос.
– Ну и как? – тихо спросил Иван.
– Интересно, – уклончиво ответила Рита. – А еще интересней услышать, как ты поешь.
– Приходи завтра в четыре. Будет репетиция концерта для спонсоров.
– Приду, конечно.
– Галина Даниловна, наша директриса, говорит, что каждый может что-то предложить для концерта. Ты слышала, они приедут в весенние каникулы?
– Ох, это еще так неско-оро, – протянула Рита.
– Но мы должны удивить гостей чем-то, как говорит она, не тривиальным. А на это нужно время, – ответил Иван. – На самом деле, спонсоры вкладывают совсем не тривиальные деньги в нашу школу-интернат, сама видишь.
– Может быть, мне тоже что-то приготовить? Например, упражнение с лентой? Я еще не забыла гимнастику, – на ходу придумала Рита.
Они танцевали, болтали… Кажется, впервые за полтора месяца новой жизни Рита чувствовала себя так свободно.
Если честно, отправляясь в школу-интернат, она приготовилась к схватке. Она не манси и не ханты, а русская девочка, по странности обстоятельств попавшая в чужой мир. Всего на один год, только на девятый класс, как обещали родители. А эти дети оленеводов и охотников учатся вместе с первого класса и до последнего. Они – свои. Она – чужая.
Но, как оказалось, кто он – свой или чужой – определяется совсем не так, как она думала.
Сказать, что Рита никогда до сих пор не влюблялась, было бы неправдой. Влюблялась, да еще как. В детском саду, в лагере, во дворе. Но по-другому. Она влюблялась в красивую курточку, в джинсы, в велосипед, в мопед. Теперь она видела только Ивана. Спросить ее, как он был одет на дискотеке, – она бы не ответила. Но она могла сказать, что от его взгляда то краснела, то бледнела. У нее изменился голос при нем – точнее, интонации, которые удивляли ее. Она заметила, как у нее дрожали пальцы, когда он брал ее руку в свою. У него горела рука в ее руке… От него так хорошо пахло – свежестью, зимой, хотя в зале жарко. Ей хотелось спросить чем. Но она не посмела.
Но больше всего Рите нравилось, что они понимают друг друга с полуслова. Она начинает фразу, он заканчивает. И наоборот. Никогда и ни с кем у нее такого не случалось.
Иван проводил ее до комнаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21