Следствие ведется. Комментировать преступление он отказался и не сообщил никаких деталей, в том числе кто обнаружил тело, за что Алекс испытала к нему благодарность.
Полторы минуты ушло на то, чтобы убрать со стола. Уборка успокаивала. Казалось бы, простое занятие вносило элемент порядка в полнейший хаос дня. Кардамон и корица ухитрились поменяться местами. Алекс вернула их туда, где им, судя по названиям, полагалось находиться на стойке для специй, и заварила ромашковый чай — веками опробованное средство от нервных срывов.
Что теперь? Она посмотрела на стопку детских книг, которые намеревалась прочесть, чтобы потом отнести к соответствующим разделам. Нет, для такого занятия нужно сосредоточиться. Чай, кстати, не сработал, хотя обычно творил чудеса. Упорядочить можно все, кроме сознания. Мысли блуждали как попало, от Джиллиан к убитому, от убитого к Дункану Форбсу. Сказать по правде, от него они никогда не удалялись.
Поцелуй. Горячий, чувственный. Она ответила тогда со всем пылом женщины, изголодавшейся по мужчине.
К сожалению, на рубашке у него она заметила кровь.
Алекс вскочила, расплескав ромашковый чай, лучшее средство от нервного срыва. Махнула рукой на беспорядок. Надо сменить обстановку!
Еще не захлопнув сумочку, она уже знала, куда направится, — в дедушкин дом. Возможно, она приняла не самое лучшее решение, но ею двигала инстинктивная жажда укрыться в родном гнезде, в единственном настоящем доме, который она когда-либо знала.
Дедушка умер в самый разгар работы над мемуарами. Алекс ему охотно помогала. Так как оба терпеть не могли писанину, она пользовалась диктофоном. С ним дело двигалось быстро, и работу удалось довести почти до конца. Единственным пробелом остались последние пять лет. Алекс зашмыгала носом, но вспомнила Джиллиан и вытерла слезы. Если она хочет, чтобы дедушкины мемуары увидели свет, работу надо закончить. Их издание будет лучше всякого надгробного памятника. Конечно, книга вряд ли займет место в «горячей десятке» или получит приз читательской симпатии (в конце концов, речь в ней идет о жизни обычного среднего человека), но Алекс решила, что подарит экземпляр городскому архиву, и не важно, понравится это городу или не понравится. Она внесет ее во все библиотечные каталоги. Фрэнклин Форрест не будет забыт.
Она уже давно хотела забрать материалы домой, но они продолжали лежать в дедушкином доме под тем предлогом, что там и кабинет попросторнее, и стол побольше, а наделе — просто потому, что там оставалось что-то от дедушкиной личности. Да и как же иначе? Он жил там много лет, с того самого времени, как после войны вернулся в Штаты и женился.
В доме деда родились и выросли его дочери, мать и тетка Алекс, здесь почти от рождения жила Джиллиан, да и сама Алекс, можно считать, выросла в этом старом викторианском особняке.
Вскоре после того как она окончательно перебралась в Свифт-карент, дедушка предложил ей по выходным и в каникулы работать у него в магазине. Собственно, не в магазине, а скорее в лавке, тесной и пыльной, доверху забитой антиквариатом. Здесь Алекс узнала об искусстве больше, чем в любой из крупных галерей мира, которых за свою жизнь повидала достаточно. Постепенно дедушкина страсть передалась и ей. И хотя в отличие от него она не имела таланта к рисованию, зато сумела навести порядок в магазине. Хаотический набор ценных предметов превратился в систематизированную коллекцию. Для Алекс такая деятельность стала удовольствием. Она нашла свое призвание. Для библиотекаря нет ничего лучше умения правильно расставить все по нужным местам…
Натянув простенький свитер с капюшоном, Алекс сбежала по ступенькам черной лестницы (она снимала квартиру в небольшом уютном здании) и вскоре уже отпирала дверцу машины.
Улицы города и по вечерам бывали немноголюдны. Проезжая мимо муниципального комплекса, она ощутила невольную дрожь — подумать только, жил себе человек, жил, а теперь лежит в металлическом ящике в каком-нибудь морге, холодный, неподвижный!
Посыпанная гравием аллея привела ее к двухэтажному зданию под черепичной крышей. Некогда желтая краска на стенах поблекла до приглушенно-палевой, слегка поросла мхом, удивительно похожим на зеленые кустистые брови. При виде дома в душе шевельнулась привычная боль.
Рука потянулась к украшению. Делая ей подарок, дедушка сказал: «Это ключик к сердцу, дорогая, смотри не теряй его!» Алекс подобрала цепочку такой длины, чтобы ключик оказался напротив сердца, и с тех пор с ним не расставалась.
Ах, дедушка, дедушка! Почему ты умер?
Выходя из машины, она по-новому оглядела дом. Пора принимать решение. Как наследницы, они с Джиллиан должны решить, что распродать, а что сохранить как память. Трудно представить, что однажды под крышей их дома поселятся совсем незнакомые люди.
Здесь прошли ее самые счастливые годы. Все лучшее связано с таким дорогим ее сердцу домом. Он все еще очень крепок. Из окон должны выглядывать смеющиеся лица, по саду должны бегать дети и собаки, на зеленой лужайке по выходным должно аппетитно дымиться барбекю.
А вот одинокая женщина-библиотекарь ему совсем не подходит, не говоря уже о брошенной мужем наркоманке. Продать — вот единственное разумное решение.
Глава 6
Дункан не на шутку рассердился. Больше всего на свете он не любил представать в глупом свете, а именно так с ним в последнее время происходило с завидным постоянством. В чем дело? Тихая провинциальная дыра кажется мирной, как цветущая лужайка, но под зеленым ковром таятся ужасы в духе Стивена Кинга.
Плутая по кое-как заасфальтированным, плохо освещенным улицам, Дункан щурился на указатели и проклинал все на свете. Никто не потрудился составить карту Свифт-карента, а расспрашивать прохожих, где находится дом покойного Фрэнклина Форреста, неразумно, раз уж он собирался вломиться туда под покровом ночи.
Александре Форрест неоднократно задавали вопрос, знала ли она убитого, и каждый раз всем и Дункану в том числе она отвечала, что знать не знает и никогда не видела. Ему тоже задавал подобный вопрос методичный сержантик Перкинс. Приятно сознавать, что удалось обойтись без прямой лжи — с полицией ложь никогда себя не оправдывает. Когда Перкинс докопается до истины (а это не заставит себя ждать), можно будет с полным правом утверждать, что слышать о ком-то и быть знакомым — вещи разные.
Дункан слышал о Джерси Плотнике не раз. Он слыл мелким наркодельцом и скупщиком краденого. Им бы вообще никогда не столкнуться, если бы одно время Плотник не работал на сомнительного торговца антиквариатом, некоего Мендеса (тот подвизался на черном рынке, разыскивая по дешевым лавкам запущенные предметы искусства, подлатывая их и перепродавая по более высокой цене).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Полторы минуты ушло на то, чтобы убрать со стола. Уборка успокаивала. Казалось бы, простое занятие вносило элемент порядка в полнейший хаос дня. Кардамон и корица ухитрились поменяться местами. Алекс вернула их туда, где им, судя по названиям, полагалось находиться на стойке для специй, и заварила ромашковый чай — веками опробованное средство от нервных срывов.
Что теперь? Она посмотрела на стопку детских книг, которые намеревалась прочесть, чтобы потом отнести к соответствующим разделам. Нет, для такого занятия нужно сосредоточиться. Чай, кстати, не сработал, хотя обычно творил чудеса. Упорядочить можно все, кроме сознания. Мысли блуждали как попало, от Джиллиан к убитому, от убитого к Дункану Форбсу. Сказать по правде, от него они никогда не удалялись.
Поцелуй. Горячий, чувственный. Она ответила тогда со всем пылом женщины, изголодавшейся по мужчине.
К сожалению, на рубашке у него она заметила кровь.
Алекс вскочила, расплескав ромашковый чай, лучшее средство от нервного срыва. Махнула рукой на беспорядок. Надо сменить обстановку!
Еще не захлопнув сумочку, она уже знала, куда направится, — в дедушкин дом. Возможно, она приняла не самое лучшее решение, но ею двигала инстинктивная жажда укрыться в родном гнезде, в единственном настоящем доме, который она когда-либо знала.
Дедушка умер в самый разгар работы над мемуарами. Алекс ему охотно помогала. Так как оба терпеть не могли писанину, она пользовалась диктофоном. С ним дело двигалось быстро, и работу удалось довести почти до конца. Единственным пробелом остались последние пять лет. Алекс зашмыгала носом, но вспомнила Джиллиан и вытерла слезы. Если она хочет, чтобы дедушкины мемуары увидели свет, работу надо закончить. Их издание будет лучше всякого надгробного памятника. Конечно, книга вряд ли займет место в «горячей десятке» или получит приз читательской симпатии (в конце концов, речь в ней идет о жизни обычного среднего человека), но Алекс решила, что подарит экземпляр городскому архиву, и не важно, понравится это городу или не понравится. Она внесет ее во все библиотечные каталоги. Фрэнклин Форрест не будет забыт.
Она уже давно хотела забрать материалы домой, но они продолжали лежать в дедушкином доме под тем предлогом, что там и кабинет попросторнее, и стол побольше, а наделе — просто потому, что там оставалось что-то от дедушкиной личности. Да и как же иначе? Он жил там много лет, с того самого времени, как после войны вернулся в Штаты и женился.
В доме деда родились и выросли его дочери, мать и тетка Алекс, здесь почти от рождения жила Джиллиан, да и сама Алекс, можно считать, выросла в этом старом викторианском особняке.
Вскоре после того как она окончательно перебралась в Свифт-карент, дедушка предложил ей по выходным и в каникулы работать у него в магазине. Собственно, не в магазине, а скорее в лавке, тесной и пыльной, доверху забитой антиквариатом. Здесь Алекс узнала об искусстве больше, чем в любой из крупных галерей мира, которых за свою жизнь повидала достаточно. Постепенно дедушкина страсть передалась и ей. И хотя в отличие от него она не имела таланта к рисованию, зато сумела навести порядок в магазине. Хаотический набор ценных предметов превратился в систематизированную коллекцию. Для Алекс такая деятельность стала удовольствием. Она нашла свое призвание. Для библиотекаря нет ничего лучше умения правильно расставить все по нужным местам…
Натянув простенький свитер с капюшоном, Алекс сбежала по ступенькам черной лестницы (она снимала квартиру в небольшом уютном здании) и вскоре уже отпирала дверцу машины.
Улицы города и по вечерам бывали немноголюдны. Проезжая мимо муниципального комплекса, она ощутила невольную дрожь — подумать только, жил себе человек, жил, а теперь лежит в металлическом ящике в каком-нибудь морге, холодный, неподвижный!
Посыпанная гравием аллея привела ее к двухэтажному зданию под черепичной крышей. Некогда желтая краска на стенах поблекла до приглушенно-палевой, слегка поросла мхом, удивительно похожим на зеленые кустистые брови. При виде дома в душе шевельнулась привычная боль.
Рука потянулась к украшению. Делая ей подарок, дедушка сказал: «Это ключик к сердцу, дорогая, смотри не теряй его!» Алекс подобрала цепочку такой длины, чтобы ключик оказался напротив сердца, и с тех пор с ним не расставалась.
Ах, дедушка, дедушка! Почему ты умер?
Выходя из машины, она по-новому оглядела дом. Пора принимать решение. Как наследницы, они с Джиллиан должны решить, что распродать, а что сохранить как память. Трудно представить, что однажды под крышей их дома поселятся совсем незнакомые люди.
Здесь прошли ее самые счастливые годы. Все лучшее связано с таким дорогим ее сердцу домом. Он все еще очень крепок. Из окон должны выглядывать смеющиеся лица, по саду должны бегать дети и собаки, на зеленой лужайке по выходным должно аппетитно дымиться барбекю.
А вот одинокая женщина-библиотекарь ему совсем не подходит, не говоря уже о брошенной мужем наркоманке. Продать — вот единственное разумное решение.
Глава 6
Дункан не на шутку рассердился. Больше всего на свете он не любил представать в глупом свете, а именно так с ним в последнее время происходило с завидным постоянством. В чем дело? Тихая провинциальная дыра кажется мирной, как цветущая лужайка, но под зеленым ковром таятся ужасы в духе Стивена Кинга.
Плутая по кое-как заасфальтированным, плохо освещенным улицам, Дункан щурился на указатели и проклинал все на свете. Никто не потрудился составить карту Свифт-карента, а расспрашивать прохожих, где находится дом покойного Фрэнклина Форреста, неразумно, раз уж он собирался вломиться туда под покровом ночи.
Александре Форрест неоднократно задавали вопрос, знала ли она убитого, и каждый раз всем и Дункану в том числе она отвечала, что знать не знает и никогда не видела. Ему тоже задавал подобный вопрос методичный сержантик Перкинс. Приятно сознавать, что удалось обойтись без прямой лжи — с полицией ложь никогда себя не оправдывает. Когда Перкинс докопается до истины (а это не заставит себя ждать), можно будет с полным правом утверждать, что слышать о ком-то и быть знакомым — вещи разные.
Дункан слышал о Джерси Плотнике не раз. Он слыл мелким наркодельцом и скупщиком краденого. Им бы вообще никогда не столкнуться, если бы одно время Плотник не работал на сомнительного торговца антиквариатом, некоего Мендеса (тот подвизался на черном рынке, разыскивая по дешевым лавкам запущенные предметы искусства, подлатывая их и перепродавая по более высокой цене).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84