Ничего общего с вульгарным стриптизом, просто тихий полет навстречу наготе. Она не танцевала с тех самых пор, как ходила на курсы ради сохранения формы. Но пластика не забылась.
Между тем художник тоже летел — навстречу вдохновению, о чем говорили его взгляд и вся поза. Он, похоже, перестал даже мигать.
Расстегнув последнюю пуговку, Алекс повела плечами, позволив блузке соскользнуть. Судя по стону, что сорвался с губ Дункана при виде кружевного бюстгальтера, тот стоил каждого потраченного евро.
Что ж, она будет позировать, и посмотрим, как долго он выдержит у мольберта. Ну вот, уже начал переминаться с ноги на ногу — ни дать ни взять жеребец, почуявший кобылу! Вряд ли дело зайдет дальше первых мазков… если до них дойдет вообще.
Черную шерстяную юбку-стрейч Алекс достаточно грациозно стягивала с бедер с помощью пленительных движений. Юбка упала на пол, и она шагнула через нее.
Взгляд Дункана теперь нацелился на шелковые трусики на ленточках, совершенно непрозрачные, что, конечно же, добавило масла в огонь его вдохновения и заставило воображение работать в полную силу.
Некоторое время Алекс позволяла ему созерцать, стоя в своем невесомом белье, чулках с кружевной каймой и черных туфлях на высоком каблуке, потом негромко спросила:
— Продолжать?
— О, да!
Она расстегнула бюстгальтер и глубоко вздохнула, так что груди приподнялись и качнулись, высвобождаясь из кружевной клетки. Руки Дункана судорожно сжались, словно в своем воображении он уже завладел ее телом.
На боках трусики удерживались изысканными бантиками. Алекс развязала оба одновременно, позволив фигурному куску шелка спланировать на пол.
Ну теперь-то уж он крикнет: «Довольно!»
Никакого «довольно» не последовало. Наоборот, Дункан весь обратился в зрение. Что ж, тем хуже для него.
Алекс отвернулась, поставила ногу на стул, сняла туфельку и очень медленно скатала чулок к кончику большого пальца. Ленивым движением она расправила и перебросила его через спинку. Поставила босую ногу на пол и проделала ту же процедуру с другой ногой. Сняла оба чулка со спинки стула и, дождавшись томительного пассажа в музыке, заставила их птицами порхнуть через плечо.
Теперь она, совершенно обнаженная, повернулась к Дункану.
На горле у него дернулся кадык, глаза потемнели. Сознание того, что у него такая реакция только от одного ее вида, заставило собственное возбуждение Алекс подняться на новую ступень.
«Надеюсь, у него скоростной метод рисования», — мелькнула мысль, уже чуточку лихорадочная.
— Ложись! — приказал он.
Алекс опустилась на приготовленное ложе, затрепетав от прикосновения прохладного льна к разгоряченной коже. Потом откинулась, дрожа все сильнее, по мере того как ткань обнимала тело. Она чувствовала себя как в горячке: сплошной комок огня внутри, холодный фасад снаружи.
Отступив, Дункан оглядел ее с головы до ног прищуренным взглядом:
— Ты уже когда-нибудь позировала?
— Нет, никогда… — ответила Алекс почему-то шепотом.
— Попробуй расслабиться. Делай, что я говорю, а в другое время не шевелись. Неподвижность очень важна.
Алекс приподняла бровь. Ну вот, начал командовать! Становится даже интересно.
— Приподнимись на локте. Мне придется немного поработать над твоей позой, то есть прикасаться к тебе. Можно?
Он спросил таким тоном, словно они впервые видели друг друга, как будто он и в самом деле художник, сосредоточенный только на самых высоких материях, а она — его модель.
— Конечно, прикасайся… сколько хочешь.
Руки у него не дрожали, ну ничуть, когда он взял ее за плечи и нажал, чтобы груди выпятились сильнее. Затем скользнул пальцем вниз по руке, к локтю, сдвинув брови и словно размышляя. Кивнул каким-то своим мыслям, взял руку Алекс и положил туда, где округлости грудей сходили на нет, словно она слегка их поддерживала, опираясь на руку. Так создавалось ощущение, будто они вздымаются с каждым вдохом и опадают с каждым выдохом.
Отвлекшись, Алекс вдруг ощутила прикосновение к ноге, как раз под коленом. Взвинченная, она беззвучно ахнула от неожиданности.
— Согни ногу в колене, но не поднимай. Другую тоже согни и подними.
Она повиновалась.
— Великолепно! — похвалил Дункан, но как-то так, словно она студентка, заслужившая высшую оценку.
Через раздвижные двери, что вели в спальню, Алекс видела себя в зеркале. Отражение, хоть и неясное, давало представление о том, сколь бесстыдна и обольстительна ее поза.
Другую руку Дункан пристроил на поднятом колене, потом переместил ниже, на внутреннюю поверхность бедра, сейчас невероятно чувствительную, почти к самому треугольнику волос.
Внезапно Алекс ощутила разом всю свою позу, полную безмолвной мольбы: возьми меня, возьми!
— Как себя чувствуешь? — спросил Дункан (он склонился над ней так низко, что его дыхание щекотало живот).
— Заведенной до предела!
— Вот и хорошо. А теперь вырази свое состояние, чтобы все видели.
— То есть?!
— Вырази то, что сказала. Полотно творит не только художник, но и модель. Будь Мона Лиза в тот день в паршивом настроении, хорошенький вышел бы шедевр! Вряд ли кто-то ломился бы в музей, чтобы посмотреть на самую унылую физиономию в мире.
У Алекс вырвался невольный смешок.
— Постой… — Дункан снова склонился над ней и еще немного раздвинул ноги. — Помни, полная неподвижность!
Глава 16
Затем он взял со стола горсть кистей и сунул в карман. Окинув Алекс тем же прищуренным взглядом, выбрал тюбик и выдавил на то, что напоминало фигурную бумажную тарелку, холмик ярко-желтой краски.
Почему ярко-желтой, забеспокоилась Алекс. Какую часть ее тела он намерен изобразить в таком цвете?
— Опиши свои ощущения в данный момент.
— Ну… я ощущаю себя женщиной, которой вскоре предстоит лучший в жизни секс.
Хотелось бы верить, что вскоре! Все тело уже звенит от желания, как сплошной сексуальный орган!
— Умно придумано, — заметил Дункан с неуместным хладнокровием.
Нахал!
— Теперь закрой глаза и все-таки опиши ощущения от своей позы.
Апекс послушно опустила веки. Чем без толку заходиться от вожделения, лучше подыграть. Она перевела дух и в самом деле сосредоточилась на своих ощущениях.
— Ты поместил мои руки почти, но не вполне на эрогенные зоны… недостаточно близко, чтобы их касаться, но как раз настолько, чтобы ни на минуту о них не забывать.
— Именно этого я и добивался.
Негодяй! Художник он, как же! Вся катавасия только потому, что он сам до предела сосредоточен на ее эрогенных зонах!
— Что-то в твоей позе есть… я хочу сказать, близость к цели, но невозможность ее достичь… вынужденная неподвижность. .. ощущается как путы…
— Путы?
— Ну, да…
Внезапно Алекс увидела себя со стороны в невообразимо бесстыдной позе, полностью открытой для взгляда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Между тем художник тоже летел — навстречу вдохновению, о чем говорили его взгляд и вся поза. Он, похоже, перестал даже мигать.
Расстегнув последнюю пуговку, Алекс повела плечами, позволив блузке соскользнуть. Судя по стону, что сорвался с губ Дункана при виде кружевного бюстгальтера, тот стоил каждого потраченного евро.
Что ж, она будет позировать, и посмотрим, как долго он выдержит у мольберта. Ну вот, уже начал переминаться с ноги на ногу — ни дать ни взять жеребец, почуявший кобылу! Вряд ли дело зайдет дальше первых мазков… если до них дойдет вообще.
Черную шерстяную юбку-стрейч Алекс достаточно грациозно стягивала с бедер с помощью пленительных движений. Юбка упала на пол, и она шагнула через нее.
Взгляд Дункана теперь нацелился на шелковые трусики на ленточках, совершенно непрозрачные, что, конечно же, добавило масла в огонь его вдохновения и заставило воображение работать в полную силу.
Некоторое время Алекс позволяла ему созерцать, стоя в своем невесомом белье, чулках с кружевной каймой и черных туфлях на высоком каблуке, потом негромко спросила:
— Продолжать?
— О, да!
Она расстегнула бюстгальтер и глубоко вздохнула, так что груди приподнялись и качнулись, высвобождаясь из кружевной клетки. Руки Дункана судорожно сжались, словно в своем воображении он уже завладел ее телом.
На боках трусики удерживались изысканными бантиками. Алекс развязала оба одновременно, позволив фигурному куску шелка спланировать на пол.
Ну теперь-то уж он крикнет: «Довольно!»
Никакого «довольно» не последовало. Наоборот, Дункан весь обратился в зрение. Что ж, тем хуже для него.
Алекс отвернулась, поставила ногу на стул, сняла туфельку и очень медленно скатала чулок к кончику большого пальца. Ленивым движением она расправила и перебросила его через спинку. Поставила босую ногу на пол и проделала ту же процедуру с другой ногой. Сняла оба чулка со спинки стула и, дождавшись томительного пассажа в музыке, заставила их птицами порхнуть через плечо.
Теперь она, совершенно обнаженная, повернулась к Дункану.
На горле у него дернулся кадык, глаза потемнели. Сознание того, что у него такая реакция только от одного ее вида, заставило собственное возбуждение Алекс подняться на новую ступень.
«Надеюсь, у него скоростной метод рисования», — мелькнула мысль, уже чуточку лихорадочная.
— Ложись! — приказал он.
Алекс опустилась на приготовленное ложе, затрепетав от прикосновения прохладного льна к разгоряченной коже. Потом откинулась, дрожа все сильнее, по мере того как ткань обнимала тело. Она чувствовала себя как в горячке: сплошной комок огня внутри, холодный фасад снаружи.
Отступив, Дункан оглядел ее с головы до ног прищуренным взглядом:
— Ты уже когда-нибудь позировала?
— Нет, никогда… — ответила Алекс почему-то шепотом.
— Попробуй расслабиться. Делай, что я говорю, а в другое время не шевелись. Неподвижность очень важна.
Алекс приподняла бровь. Ну вот, начал командовать! Становится даже интересно.
— Приподнимись на локте. Мне придется немного поработать над твоей позой, то есть прикасаться к тебе. Можно?
Он спросил таким тоном, словно они впервые видели друг друга, как будто он и в самом деле художник, сосредоточенный только на самых высоких материях, а она — его модель.
— Конечно, прикасайся… сколько хочешь.
Руки у него не дрожали, ну ничуть, когда он взял ее за плечи и нажал, чтобы груди выпятились сильнее. Затем скользнул пальцем вниз по руке, к локтю, сдвинув брови и словно размышляя. Кивнул каким-то своим мыслям, взял руку Алекс и положил туда, где округлости грудей сходили на нет, словно она слегка их поддерживала, опираясь на руку. Так создавалось ощущение, будто они вздымаются с каждым вдохом и опадают с каждым выдохом.
Отвлекшись, Алекс вдруг ощутила прикосновение к ноге, как раз под коленом. Взвинченная, она беззвучно ахнула от неожиданности.
— Согни ногу в колене, но не поднимай. Другую тоже согни и подними.
Она повиновалась.
— Великолепно! — похвалил Дункан, но как-то так, словно она студентка, заслужившая высшую оценку.
Через раздвижные двери, что вели в спальню, Алекс видела себя в зеркале. Отражение, хоть и неясное, давало представление о том, сколь бесстыдна и обольстительна ее поза.
Другую руку Дункан пристроил на поднятом колене, потом переместил ниже, на внутреннюю поверхность бедра, сейчас невероятно чувствительную, почти к самому треугольнику волос.
Внезапно Алекс ощутила разом всю свою позу, полную безмолвной мольбы: возьми меня, возьми!
— Как себя чувствуешь? — спросил Дункан (он склонился над ней так низко, что его дыхание щекотало живот).
— Заведенной до предела!
— Вот и хорошо. А теперь вырази свое состояние, чтобы все видели.
— То есть?!
— Вырази то, что сказала. Полотно творит не только художник, но и модель. Будь Мона Лиза в тот день в паршивом настроении, хорошенький вышел бы шедевр! Вряд ли кто-то ломился бы в музей, чтобы посмотреть на самую унылую физиономию в мире.
У Алекс вырвался невольный смешок.
— Постой… — Дункан снова склонился над ней и еще немного раздвинул ноги. — Помни, полная неподвижность!
Глава 16
Затем он взял со стола горсть кистей и сунул в карман. Окинув Алекс тем же прищуренным взглядом, выбрал тюбик и выдавил на то, что напоминало фигурную бумажную тарелку, холмик ярко-желтой краски.
Почему ярко-желтой, забеспокоилась Алекс. Какую часть ее тела он намерен изобразить в таком цвете?
— Опиши свои ощущения в данный момент.
— Ну… я ощущаю себя женщиной, которой вскоре предстоит лучший в жизни секс.
Хотелось бы верить, что вскоре! Все тело уже звенит от желания, как сплошной сексуальный орган!
— Умно придумано, — заметил Дункан с неуместным хладнокровием.
Нахал!
— Теперь закрой глаза и все-таки опиши ощущения от своей позы.
Апекс послушно опустила веки. Чем без толку заходиться от вожделения, лучше подыграть. Она перевела дух и в самом деле сосредоточилась на своих ощущениях.
— Ты поместил мои руки почти, но не вполне на эрогенные зоны… недостаточно близко, чтобы их касаться, но как раз настолько, чтобы ни на минуту о них не забывать.
— Именно этого я и добивался.
Негодяй! Художник он, как же! Вся катавасия только потому, что он сам до предела сосредоточен на ее эрогенных зонах!
— Что-то в твоей позе есть… я хочу сказать, близость к цели, но невозможность ее достичь… вынужденная неподвижность. .. ощущается как путы…
— Путы?
— Ну, да…
Внезапно Алекс увидела себя со стороны в невообразимо бесстыдной позе, полностью открытой для взгляда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84