Городок маленький, все приезжие наперечет. Наверняка его запомнили.
— Один?
— Совсем.
— Ничего, если я взгляну на одежду, в которой вы были сегодня утром?
— Зачем?
— Ребята из окружного отдела требуют. Знаете, проводится осмотр одежды трупа, и если на ней находят волосы, нитки, кусочки кожи, приходится сличать. Речь идет о каком-то обрывке…
Перкинс умолк. Враль из него неважный, но Дункан видывал и похуже, поэтому не моргнул глазом.
— Вот оно что, — отозвался он, садясь в кухне на край блеклой пластиковой столешницы. — Тогда, пожалуйста. Одежда на стуле в спальне.
Перкинс кивнул на дверь, и второй полицейский рысцой бросился выполнять приказ. Появился он с уже завязанным мешком с надписью «Улики».
— Мы все вернем, — успокоил Перкинс.
— Рубашку можете выбросить, — благодушно заметил Дункан. — Я влип рукавом в краску, и теперь, сколько ни чисти, рубашка пропала.
Взгляды на секунду скрестились.
— Ждите в машине, — приказал Перкинс подчиненному. — Я сейчас.
Тот вышел, а сержант направился туда, что на плане коттеджа именовалось жилой комнатой, но Дункан назвал «закутком при кухне». Он пожал плечами и пошел следом.
— Так вы и рисуете?
— Скорее малюю.
Он отодвинул кресло. Взгляду открылись мольберт с картиной, начатой накануне, раскрытая коробка с кистями и красками, палитра и прочие необходимые мелочи. Прекрасно зная, что никогда не достигнет высот, Дункан относился к рисованию как к хобби. Оно помогало расслабиться, позволяло мыслям странствовать и порой наводило на блестящие идеи.
Если он надеялся вовлечь собеседника в разговор об оттенках и тонах, то затея с треском провалилась — Перкинса расслабил самый вид рисовальных принадлежностей. След оборвался. Очевидно, не желая уходить несолоно хлебавши, он обошел комнату, набрел на сваленное в угол снаряжение, к которому накануне прибавился новый альпеншток, и сразу оживился:
— Вы еще и скалолаз?
— Ну да, а что? Одна из причин, по которой я приехал писать книгу именно в Свифт-карент, — увлечение скалолазанием.
С утробным звуком, который мог означать все, что угодно, Перкинс пошевелил снаряжение и выпрямился.
— Вот возьму свободный день и поведу вас в горы. Тут есть такие места, что закачаетесь!
Хотя его слова больше напоминали угрозу, чем приглашение, Дункан изобразил полный энтузиазм:
— Чудесно! Но к чему вам утруждаться? Могу обойтись и обычным проводником. Вы же с головой в работе.
— А вы с такой готовностью идете навстречу следствию, что заслуживаете награды. И потом, скалолаз скалолазу друг и брат. Короче, как только возьму выходной, идем в горы.
Ловко, думал Дункан, провожая сержанта к выходу. Очень ловко. Теперь есть чего ждать с нетерпением. Приятно идти в одной связке с тем, кто жаждет упечь тебя за решетку!
— Эй! — окликнул он, когда Перкинс уже почти растаял в густом мраке. — Между нами: не за тем гоняешься.
Тяжелые подошвы форменных ботинок повернулись на гравии с особенно громким хрустом.
— Между нами: только тронь Александру Форрест! Я тебе яйца оторву.
Глава 8
Спустя сутки, с утра пораньше, Дункан припарковал машину напротив дома, где жила Алекс. Было солнечно и ветрено. Он вышел, прислонился к дверце, скрестил руки и стал ждать, в расчете, что она не всегда предпочитает черный ход. Он предположил верно — довольно скоро в дверях появилась Алекс во всем черном: брюках, укороченных сверху и снизу и красиво облегавших все нужные изгибы, кожаной куртке и сапожках на неизменном высоком каблуке. Легкий алый шарфик подчеркивал элегантность наряда. Дункан позволил себе несколько секунд чистого любования, но, убедившись, что замечен, напустил на себя вид оскорбленного достоинства.
Алекс заколебалась на верхней ступеньке, словно не зная, продолжать путь или броситься назад в дом. Щеки ее слегка заалели в тон шарфику. Хотелось бы знать, что тому причиной, насмешливо подумал Дункан, — воспоминания о том, как от их любовного пыла запотели окна машины, или горький стыд от того, что она так опрометчиво смешала свою слюну со слюной убийцы? Если стыд, то лучше его поскорее развеять.
Он зашагал навстречу.
— Я выпачкался в краске!
— Что, простите? — Алекс смерила его надменным, полным холода взглядом, в точности таким, с какого началось их знакомство.
— Сердечно благодарен за то, что вы с ходу рванули в полицию и выставили меня убийцей, но «кровавое пятно» на рукаве — всего лишь краска.
Горячих протестов не последовало, однако Алекс заметно расслабилась.
— Краска, вот как? Что же вы красили?
— Как специалист по истории искусства, я скорее всего мог покрывать краской холст. А вы что думали? Стену амбара? Я иногда рисую.
Короткое, как вспышка, облегчение мелькнуло у нее в глазах. Дункан поздравил себя с тем, что не стал ходить вокруг да около, а бросил правду в лицо. Мисс Форрест умела завести мужика даже своей стервозной манерой, но ее податливость и вовсе творила чудеса.
— Вижу, вы не в курсе, что пятна крови на одежде всегда коричневые, а не красные, оттого что на воздухе кровь окисляется. Не повезло вашему бойкому сержантику. У него по-прежнему нет достаточных оснований для моего ареста.
— Я только выполнила свой долг, — заявила мисс Добропорядочная и Законопослушная Американка.
— А вам не пришло в голову, прежде чем сломя голову нестись выполнять свой долг, просто спросить у меня?
— Что?! — Алекс засмеялась. — Как в кино, да? «А скажите, пожалуйста, не кровь ли у вас, случайно, на рукаве? Интересно откуда?» — доверчиво вопрошает дама незнакомца, который объявился в городе в день убийства. Если помните, такие дамочки не доживают даже до первой рекламной паузы.
С ее доводами трудно спорить, но Дункан и не собирался. Весь его спектакль был задуман только ради того, чтобы показать, что он побывал в руках закона и признан невиновным, по крайней мере на данный момент.
Щеки Алекс разрумянились от добродушных пощечин ветра, глаза сияли, а губы… внезапно он понял, что не помада делает их алыми — таковы они от природы. Что и говорить, целовалась она на все сто. Словно все свободное время посвящала тренировке.
Беззастенчивый осмотр прибавил красок ее лицу. Она попробовала укрыться за благородным негодованием.
— А Том, значит, назвал мое имя? Ему даром не пройдет!
— Ничего он не называл. Простая дедукция. Кто еще мог заметить, кроме вас? Вчера я только с вами и общался.
— Ах да…
— Так что же? — вкрадчиво начал Дункан, придвигаясь ближе. — Может, на досуге зайдете и бросите взгляд?
— На что?
— На мои картины, разумеется.
Она опять засмеялась. Второй раз! Похоже, климат их отношений теплел.
— Неужто такой подход срабатывает?
— Почему бы и нет?
Дункан поймал шарф, который ветер вытянул и трепал вокруг лица Алекс, и заправил ей за ворот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
— Один?
— Совсем.
— Ничего, если я взгляну на одежду, в которой вы были сегодня утром?
— Зачем?
— Ребята из окружного отдела требуют. Знаете, проводится осмотр одежды трупа, и если на ней находят волосы, нитки, кусочки кожи, приходится сличать. Речь идет о каком-то обрывке…
Перкинс умолк. Враль из него неважный, но Дункан видывал и похуже, поэтому не моргнул глазом.
— Вот оно что, — отозвался он, садясь в кухне на край блеклой пластиковой столешницы. — Тогда, пожалуйста. Одежда на стуле в спальне.
Перкинс кивнул на дверь, и второй полицейский рысцой бросился выполнять приказ. Появился он с уже завязанным мешком с надписью «Улики».
— Мы все вернем, — успокоил Перкинс.
— Рубашку можете выбросить, — благодушно заметил Дункан. — Я влип рукавом в краску, и теперь, сколько ни чисти, рубашка пропала.
Взгляды на секунду скрестились.
— Ждите в машине, — приказал Перкинс подчиненному. — Я сейчас.
Тот вышел, а сержант направился туда, что на плане коттеджа именовалось жилой комнатой, но Дункан назвал «закутком при кухне». Он пожал плечами и пошел следом.
— Так вы и рисуете?
— Скорее малюю.
Он отодвинул кресло. Взгляду открылись мольберт с картиной, начатой накануне, раскрытая коробка с кистями и красками, палитра и прочие необходимые мелочи. Прекрасно зная, что никогда не достигнет высот, Дункан относился к рисованию как к хобби. Оно помогало расслабиться, позволяло мыслям странствовать и порой наводило на блестящие идеи.
Если он надеялся вовлечь собеседника в разговор об оттенках и тонах, то затея с треском провалилась — Перкинса расслабил самый вид рисовальных принадлежностей. След оборвался. Очевидно, не желая уходить несолоно хлебавши, он обошел комнату, набрел на сваленное в угол снаряжение, к которому накануне прибавился новый альпеншток, и сразу оживился:
— Вы еще и скалолаз?
— Ну да, а что? Одна из причин, по которой я приехал писать книгу именно в Свифт-карент, — увлечение скалолазанием.
С утробным звуком, который мог означать все, что угодно, Перкинс пошевелил снаряжение и выпрямился.
— Вот возьму свободный день и поведу вас в горы. Тут есть такие места, что закачаетесь!
Хотя его слова больше напоминали угрозу, чем приглашение, Дункан изобразил полный энтузиазм:
— Чудесно! Но к чему вам утруждаться? Могу обойтись и обычным проводником. Вы же с головой в работе.
— А вы с такой готовностью идете навстречу следствию, что заслуживаете награды. И потом, скалолаз скалолазу друг и брат. Короче, как только возьму выходной, идем в горы.
Ловко, думал Дункан, провожая сержанта к выходу. Очень ловко. Теперь есть чего ждать с нетерпением. Приятно идти в одной связке с тем, кто жаждет упечь тебя за решетку!
— Эй! — окликнул он, когда Перкинс уже почти растаял в густом мраке. — Между нами: не за тем гоняешься.
Тяжелые подошвы форменных ботинок повернулись на гравии с особенно громким хрустом.
— Между нами: только тронь Александру Форрест! Я тебе яйца оторву.
Глава 8
Спустя сутки, с утра пораньше, Дункан припарковал машину напротив дома, где жила Алекс. Было солнечно и ветрено. Он вышел, прислонился к дверце, скрестил руки и стал ждать, в расчете, что она не всегда предпочитает черный ход. Он предположил верно — довольно скоро в дверях появилась Алекс во всем черном: брюках, укороченных сверху и снизу и красиво облегавших все нужные изгибы, кожаной куртке и сапожках на неизменном высоком каблуке. Легкий алый шарфик подчеркивал элегантность наряда. Дункан позволил себе несколько секунд чистого любования, но, убедившись, что замечен, напустил на себя вид оскорбленного достоинства.
Алекс заколебалась на верхней ступеньке, словно не зная, продолжать путь или броситься назад в дом. Щеки ее слегка заалели в тон шарфику. Хотелось бы знать, что тому причиной, насмешливо подумал Дункан, — воспоминания о том, как от их любовного пыла запотели окна машины, или горький стыд от того, что она так опрометчиво смешала свою слюну со слюной убийцы? Если стыд, то лучше его поскорее развеять.
Он зашагал навстречу.
— Я выпачкался в краске!
— Что, простите? — Алекс смерила его надменным, полным холода взглядом, в точности таким, с какого началось их знакомство.
— Сердечно благодарен за то, что вы с ходу рванули в полицию и выставили меня убийцей, но «кровавое пятно» на рукаве — всего лишь краска.
Горячих протестов не последовало, однако Алекс заметно расслабилась.
— Краска, вот как? Что же вы красили?
— Как специалист по истории искусства, я скорее всего мог покрывать краской холст. А вы что думали? Стену амбара? Я иногда рисую.
Короткое, как вспышка, облегчение мелькнуло у нее в глазах. Дункан поздравил себя с тем, что не стал ходить вокруг да около, а бросил правду в лицо. Мисс Форрест умела завести мужика даже своей стервозной манерой, но ее податливость и вовсе творила чудеса.
— Вижу, вы не в курсе, что пятна крови на одежде всегда коричневые, а не красные, оттого что на воздухе кровь окисляется. Не повезло вашему бойкому сержантику. У него по-прежнему нет достаточных оснований для моего ареста.
— Я только выполнила свой долг, — заявила мисс Добропорядочная и Законопослушная Американка.
— А вам не пришло в голову, прежде чем сломя голову нестись выполнять свой долг, просто спросить у меня?
— Что?! — Алекс засмеялась. — Как в кино, да? «А скажите, пожалуйста, не кровь ли у вас, случайно, на рукаве? Интересно откуда?» — доверчиво вопрошает дама незнакомца, который объявился в городе в день убийства. Если помните, такие дамочки не доживают даже до первой рекламной паузы.
С ее доводами трудно спорить, но Дункан и не собирался. Весь его спектакль был задуман только ради того, чтобы показать, что он побывал в руках закона и признан невиновным, по крайней мере на данный момент.
Щеки Алекс разрумянились от добродушных пощечин ветра, глаза сияли, а губы… внезапно он понял, что не помада делает их алыми — таковы они от природы. Что и говорить, целовалась она на все сто. Словно все свободное время посвящала тренировке.
Беззастенчивый осмотр прибавил красок ее лицу. Она попробовала укрыться за благородным негодованием.
— А Том, значит, назвал мое имя? Ему даром не пройдет!
— Ничего он не называл. Простая дедукция. Кто еще мог заметить, кроме вас? Вчера я только с вами и общался.
— Ах да…
— Так что же? — вкрадчиво начал Дункан, придвигаясь ближе. — Может, на досуге зайдете и бросите взгляд?
— На что?
— На мои картины, разумеется.
Она опять засмеялась. Второй раз! Похоже, климат их отношений теплел.
— Неужто такой подход срабатывает?
— Почему бы и нет?
Дункан поймал шарф, который ветер вытянул и трепал вокруг лица Алекс, и заправил ей за ворот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84