Так что я просто не хочу есть. И вообще… — Он помедлил, но потом все-таки произнес с некоторым смущением: — Ты не хочешь немного пересмотреть свои привычки?
— Какие? — удивленно спросила она.
— Я подразумеваю питание.
Эсти изумилась еще больше. Прилагая столько усилий к приготовлению пищи, она никак не ожидала нареканий.
— Тебе не нравится моя стряпня? Усмехнувшись, Гейб обнял ее и чмокнул в нос.
— Очень нравится! Как и сама стряпуха.
— Так в чем же дело? — спросила Эсти, немного успокоившись. — Ты мог бы предупредить меня по телефону. Ведь я уже накрыла на стол и…
Где, в гостиной? — Она кивнула, и Гейб продолжил: — Ну идем посмотрим. — Через минуту, перешагнув порог гостиной, он вздохнул. — Вот видишь, именно то, о чем я пытаюсь тебе сказать. Стол ломится от еды! И так каждый вечер.
Эсти снова нахмурилась.
— Не понимаю… Тебе ведь любишь поесть. И потом, ты с самого начала ставил мне в пример Хенни, которая очень вкусно готовит!
— Дорогая, все хорошо в меру. Я обнаружил, что мне трудно наклоняться, чтобы завязать шнурки на туфлях. И пояс брюк едва застегивается. Поэтому прошу: пожалуйста, умерь пыл! Давай научимся обходиться без кулинарных излишеств.
Тем вечером Эсти ужинала в одиночестве, потому что, извинившись и сославшись на накопившуюся за последние дни усталость, Гейб почти сразу же отправился спать.
Мрачно сидя над порцией картофельной запеканки с мясом и грибами, она размышляла над тем, что сказал Гейб. Первая ее реакция была ужасной, она едва сдержала слезы. Да и любая на ее месте расстроилась бы.
Действительно, Эсти жертвовала ради домашних дел своим временем, деньгами, махнула рукой на творческие планы, и вдруг выясняется, что ее усердие никому не нужно.
Спрашивается, зачем я день-деньской верчусь как белка в колесе? — думала она, жуя и через силу глотая кусочки запеканки. А еще стараюсь быть милой, приветливой, не расстраивать и уж тем более не сердить Гейба. Наоборот, из кожи вон лезу, чтобы окружить его заботой. Поднимаюсь ни свет ни заря, чтобы приготовить горячий завтрак, потом полдня чищу, драю и мою, наводя в доме лоск. Затем готовлю ужин, при этом стараясь не повторяться и каждый раз придумывая что-то новенькое. И все только для того, чтобы угодить Гейбу. Чтобы он гордился нашим союзом, тем, как хорошо мы устроили свою жизнь в Чарлстоне. Эсти положила вилку и закрыла ладонью глаза. Подумать только, ради этого я пожертвовала своими творческими планами! Забыла про свои интересы, только бы Гейбу было хорошо. Да что там, я просто переступила через себя, стараясь угодить ему. Можно сказать, вытерла ноги о свое самолюбие, характер, женское естество, наконец. В результате мы даже сексом сейчас занимаемся не так, как прежде!
Тот вечер стал очередным поворотным пунктом в жизни Эсти. Она вдруг почувствовала себя абсолютно раздавленной. В какой-то момент ей даже почудилось, что у нее началось раздвоение личности — что настоящая она осталась в своей квартире, в Колумбусе, а она же, но другая, не похожая на себя, поселилась в этом коттедже.
Каких трудов мне стоило в угоду Гейбу переделать себя, а он даже не оценил этого, потому что все воспринимает как должное. Я прилежно старалась сделаться такой, как женщины, которые всегда раздражали меня, а Гейб остался прежним. С другой стороны, зачем ему меняться, если эту роль добровольно взяла на себя я? Теперь понятно, почему Гейб порой так смотрел на меня, словно видел перед собой незнакомую женщину. Он-то полюбил в Колумбусе другую! Ту, которая после переезда в Чарлстон перестала быть самой собой. Превратилась в подобие прислуги. Внезапно она похолодела. Получается, руководствуясь наилучшими побуждениями, я предала и себя, и Гейба.
Эсти прерывисто вздохнула, взволнованная этой мыслью. Ей вдруг стало совершенно ясно, что пора что-то срочно предпринимать. Собственно, тут и думать особо было не над чем, потому что ее долгий отпуск приближался к концу. Дальше она или должна была уволиться, или выйти на работу в новом качестве — главы отдела.
Прислушавшись к себе, Эсти поняла, что не жалеет о жизни в Чарлстоне, но… настала пора вернуться в Колумбус. Не исключено, что все дело было в том, что они с Гейбом начали совместную жизнь в непривычной обстановке, в чужом городе. Хотя для него-то он был родным! А вот Эсти никого и ничего здесь не знала. Так что ей поневоле пришлось общаться с Хенни и Доррис. С Хенни больше — наверное, поэтому та и оказала на Эсти сильное влияние. Да еще ей помогал Гейб, который сейчас жалуется на то, что растолстел.
Сам виноват, нечего было моделировать наши отношения по типу тех, что существуют между Хенни и Джоном! — не без злорадства подумала Эсти. Послушался бы меня, остался бы стройным. С другой стороны, человек не может понять, нужно ли ему что-то, пока не попробует этого лично. Вот я попробовала и теперь вижу, что пора возвращаться к своей настоящей жизни.
Как ни странно, в этой мысли ее укрепила Хенни.
Через три дня после памятного вечера, когда Гейб отказался от ужина, она пригласила Эсти к себе на ланч, пообещав угостить умопомрачительным морковным пирогом.
— Приезжай, не пожалеешь, — сказала она по телефону. — Я сама привезла бы тебе кусок этого лакомства, но днем малютка Никки должен спать.
К этому времени родившемуся в марте Никки уже исполнилось шесть с половиной месяцев.
— Не понимаю, что такого особенного может быть в морковном пироге? — усмехнулась Эсти.
— А! Он с сюрпризом: внутри у него банановая начинка. Я поделюсь с тобой рецептом.
— Банановая, говоришь? Как интересно! Хорошо, приеду.
Разумеется, можно было бы попросить Хенни продиктовать рецепт по телефону, но Эсти решила навестить ее, подумав о том, что скоро покинет Чарлстон и кто знает, когда они с Хенни увидятся в следующий раз.
Как и следовало ожидать, морковный пирог был у Хенни на сладкое, сначала же она угостила Эсти заливным из тунца.
— Вообще-то мне не мешало бы сесть на диету, — заметила Эсти. — Но от тунца отказаться не могу. Кстати, вижу, себе ты положила совсем крошечный кусочек.
Хенни улыбнулась, как показалось Эсти, грустно.
— Я должна поддерживать фигуру в нормальном состоянии. Часто рожающая женщина обязана постоянно помнить о своей внешности, иначе она быстро скатится на обочину. А ее мужчину завлечет какая-нибудь юная вертихвостка.
Последняя фраза была произнесена почти шепотом, и это обстоятельство заставило Эсти пристально взглянуть на Хенни. Она казалась спокойной, как обычно, но вместе с тем в ней ощущалась едва уловимая напряженность. Да еще легкие тени залегли вокруг небесно-голубых глаз, из-за чего те казались огромными.
— Что-то случилось? — спросила Эсти.
Изобразив улыбку, Хенни качнула головой, но в следующую минуту уголки ее губ опустились и она провела ладонью по лицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
— Какие? — удивленно спросила она.
— Я подразумеваю питание.
Эсти изумилась еще больше. Прилагая столько усилий к приготовлению пищи, она никак не ожидала нареканий.
— Тебе не нравится моя стряпня? Усмехнувшись, Гейб обнял ее и чмокнул в нос.
— Очень нравится! Как и сама стряпуха.
— Так в чем же дело? — спросила Эсти, немного успокоившись. — Ты мог бы предупредить меня по телефону. Ведь я уже накрыла на стол и…
Где, в гостиной? — Она кивнула, и Гейб продолжил: — Ну идем посмотрим. — Через минуту, перешагнув порог гостиной, он вздохнул. — Вот видишь, именно то, о чем я пытаюсь тебе сказать. Стол ломится от еды! И так каждый вечер.
Эсти снова нахмурилась.
— Не понимаю… Тебе ведь любишь поесть. И потом, ты с самого начала ставил мне в пример Хенни, которая очень вкусно готовит!
— Дорогая, все хорошо в меру. Я обнаружил, что мне трудно наклоняться, чтобы завязать шнурки на туфлях. И пояс брюк едва застегивается. Поэтому прошу: пожалуйста, умерь пыл! Давай научимся обходиться без кулинарных излишеств.
Тем вечером Эсти ужинала в одиночестве, потому что, извинившись и сославшись на накопившуюся за последние дни усталость, Гейб почти сразу же отправился спать.
Мрачно сидя над порцией картофельной запеканки с мясом и грибами, она размышляла над тем, что сказал Гейб. Первая ее реакция была ужасной, она едва сдержала слезы. Да и любая на ее месте расстроилась бы.
Действительно, Эсти жертвовала ради домашних дел своим временем, деньгами, махнула рукой на творческие планы, и вдруг выясняется, что ее усердие никому не нужно.
Спрашивается, зачем я день-деньской верчусь как белка в колесе? — думала она, жуя и через силу глотая кусочки запеканки. А еще стараюсь быть милой, приветливой, не расстраивать и уж тем более не сердить Гейба. Наоборот, из кожи вон лезу, чтобы окружить его заботой. Поднимаюсь ни свет ни заря, чтобы приготовить горячий завтрак, потом полдня чищу, драю и мою, наводя в доме лоск. Затем готовлю ужин, при этом стараясь не повторяться и каждый раз придумывая что-то новенькое. И все только для того, чтобы угодить Гейбу. Чтобы он гордился нашим союзом, тем, как хорошо мы устроили свою жизнь в Чарлстоне. Эсти положила вилку и закрыла ладонью глаза. Подумать только, ради этого я пожертвовала своими творческими планами! Забыла про свои интересы, только бы Гейбу было хорошо. Да что там, я просто переступила через себя, стараясь угодить ему. Можно сказать, вытерла ноги о свое самолюбие, характер, женское естество, наконец. В результате мы даже сексом сейчас занимаемся не так, как прежде!
Тот вечер стал очередным поворотным пунктом в жизни Эсти. Она вдруг почувствовала себя абсолютно раздавленной. В какой-то момент ей даже почудилось, что у нее началось раздвоение личности — что настоящая она осталась в своей квартире, в Колумбусе, а она же, но другая, не похожая на себя, поселилась в этом коттедже.
Каких трудов мне стоило в угоду Гейбу переделать себя, а он даже не оценил этого, потому что все воспринимает как должное. Я прилежно старалась сделаться такой, как женщины, которые всегда раздражали меня, а Гейб остался прежним. С другой стороны, зачем ему меняться, если эту роль добровольно взяла на себя я? Теперь понятно, почему Гейб порой так смотрел на меня, словно видел перед собой незнакомую женщину. Он-то полюбил в Колумбусе другую! Ту, которая после переезда в Чарлстон перестала быть самой собой. Превратилась в подобие прислуги. Внезапно она похолодела. Получается, руководствуясь наилучшими побуждениями, я предала и себя, и Гейба.
Эсти прерывисто вздохнула, взволнованная этой мыслью. Ей вдруг стало совершенно ясно, что пора что-то срочно предпринимать. Собственно, тут и думать особо было не над чем, потому что ее долгий отпуск приближался к концу. Дальше она или должна была уволиться, или выйти на работу в новом качестве — главы отдела.
Прислушавшись к себе, Эсти поняла, что не жалеет о жизни в Чарлстоне, но… настала пора вернуться в Колумбус. Не исключено, что все дело было в том, что они с Гейбом начали совместную жизнь в непривычной обстановке, в чужом городе. Хотя для него-то он был родным! А вот Эсти никого и ничего здесь не знала. Так что ей поневоле пришлось общаться с Хенни и Доррис. С Хенни больше — наверное, поэтому та и оказала на Эсти сильное влияние. Да еще ей помогал Гейб, который сейчас жалуется на то, что растолстел.
Сам виноват, нечего было моделировать наши отношения по типу тех, что существуют между Хенни и Джоном! — не без злорадства подумала Эсти. Послушался бы меня, остался бы стройным. С другой стороны, человек не может понять, нужно ли ему что-то, пока не попробует этого лично. Вот я попробовала и теперь вижу, что пора возвращаться к своей настоящей жизни.
Как ни странно, в этой мысли ее укрепила Хенни.
Через три дня после памятного вечера, когда Гейб отказался от ужина, она пригласила Эсти к себе на ланч, пообещав угостить умопомрачительным морковным пирогом.
— Приезжай, не пожалеешь, — сказала она по телефону. — Я сама привезла бы тебе кусок этого лакомства, но днем малютка Никки должен спать.
К этому времени родившемуся в марте Никки уже исполнилось шесть с половиной месяцев.
— Не понимаю, что такого особенного может быть в морковном пироге? — усмехнулась Эсти.
— А! Он с сюрпризом: внутри у него банановая начинка. Я поделюсь с тобой рецептом.
— Банановая, говоришь? Как интересно! Хорошо, приеду.
Разумеется, можно было бы попросить Хенни продиктовать рецепт по телефону, но Эсти решила навестить ее, подумав о том, что скоро покинет Чарлстон и кто знает, когда они с Хенни увидятся в следующий раз.
Как и следовало ожидать, морковный пирог был у Хенни на сладкое, сначала же она угостила Эсти заливным из тунца.
— Вообще-то мне не мешало бы сесть на диету, — заметила Эсти. — Но от тунца отказаться не могу. Кстати, вижу, себе ты положила совсем крошечный кусочек.
Хенни улыбнулась, как показалось Эсти, грустно.
— Я должна поддерживать фигуру в нормальном состоянии. Часто рожающая женщина обязана постоянно помнить о своей внешности, иначе она быстро скатится на обочину. А ее мужчину завлечет какая-нибудь юная вертихвостка.
Последняя фраза была произнесена почти шепотом, и это обстоятельство заставило Эсти пристально взглянуть на Хенни. Она казалась спокойной, как обычно, но вместе с тем в ней ощущалась едва уловимая напряженность. Да еще легкие тени залегли вокруг небесно-голубых глаз, из-за чего те казались огромными.
— Что-то случилось? — спросила Эсти.
Изобразив улыбку, Хенни качнула головой, но в следующую минуту уголки ее губ опустились и она провела ладонью по лицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37