— Я лишь хочу увидеть Сонино лицо, когда я скажу ей, что знаю о смерти мамы и ее роли в этой истории, — сказала я Глории.
— Но Уэйд сказал…
— Я знаю. И я обещала ему, что я оставлю все как есть.
Так что, наверное, я так и поступлю.
И я действительно собиралась сдержать обещание, данное отцу. Но когда я съехала с шоссе на Каннаполис, я решила свернуть. Я сказала себе, что это просто санитарная остановка. Я заполню бак, возьму попить и воспользуюсь туалетом. Но пить мне не хотелось, и писать тоже. Сама не понимая, что делаю, я зашла в кафе, где мы встречались с Соней в прошлый раз, взяла телефонный справочник, нашла ее домашний номер и позвонила ей со своего сотового.
— Соня? Это я, Кили Мердок.
— Привет, — сказала она, слегка насторожившись. — Как дела?
— Прекрасно, — сказала я, стараясь говорить бодро. — Я как раз проезжаю через город по дороге на мебельную выставку и хочу перекусить. Я в кафе «Дом вафель». Не хочешь составить мне компанию на чашку кофе?
— Я немного занята сейчас, — сказала Соня. — У меня всю неделю гостят внуки, и дома все вверх дном. И потом у нас сегодня молитвенное собрание…
— Я поговорила с Винсом Баскомбом, — перебила ее я. — Он сказал мне, что мама мертва. Я знаю все, что случилось в ту ночь. Мой отец нанял адвоката и подает на всех вас в суд.
— Что? — завопила Соня. — Меня там даже не было, когда все это случилось. Если Винс сказал, что я там была, то он нагло врет!
Куда только делась ее набожная скромность.
— Я в кафе, — повторила я со стальными нотками в голосе. — Встречаемся через пять минут.
— Через десять, — сказала она. — У меня пирог в духовке.
Я заказала кофе и тосты из ржаного хлеба и занялась изучением списка предлагаемых блюд, каждое из которых, судя по названию, было тут фирменным.
Я приступила ко второй чашке кофе, когда Соня, хромая, вошла в кафе. Она злобно на меня посмотрела и уселась напротив.
— Ты не имела права мне звонить и предъявлять обвинения насчет того, что произошло двадцать пять лет назад, — начала она с места в карьер. — Если бы не я, ты бы так до сих пор ничего и не узнала про свою мать. Я сделала тебе одолжение, а ты вот чем мне отплатила. Ты, моя кровная родственница, собираешься напустить на меня копов? Если бы Джаннин была жива, ей было бы за тебя стыдно.
— Сомневаюсь, — сказала я. — Мне от тебя нужно только одно.
Я хочу знать, где ее тело. Соня пожала плечами:
— Я не знаю.
Я нагнулась над столом.
— Я тебе не верю. Ты и раньше мне лгала. Винс Баскомб сказал, что ты там была. Было темно. Никого в округе. Дрю не мог один спрятать тело. Я знаю, что ты ему помогала.
— Винса хлебом не корми, дай соврать, — сказала Соня. — Негодяй. Он всю жизнь грешил. Если хочешь узнать о смерти матери, спроси у того, кто умеет отличать правду от лжи.
— Он умирает, — коротко сказала я. — В нем теперь и сорока кило нет. И терять ему совершенно нечего. Зачем бы он стал мне врать? Ладно, Соня, перестань. Я знаю, что ты была там. И ты знаешь, где тело. Ты говорила, что стала религиозной. Плела что-то насчет того, что ты спаслась. Докажи это. Все, чего хочет мой отец, это узнать, где тело мамы. Мы хотим похоронить ее останки по-людски. Если ты действительно стала верующей, помоги устроить своей сестре христианское погребение.
Соня со злостью постучала по столешнице своими пальцами-сосисками.
Наконец она сложила руки перед собой.
— Она была мертва, когда я приехала. Я не онаю, что тебе сказал Винс, но она была мертва. Дрю Джерниган и эта дура, Лорна Пламмер стояли над ней, как две статуи. Дарвис уже сбежал. Лорна хотела оставить тело Джаннин в домике, а сам дом поджечь, но Дрю был категорически против. Он боялся, что огонь перекинется на его участок или сгорит пол-леса. Он сказал, что у него есть идея получше. Колодец.
— Какой колодец?
— За домиком Винса есть старый колодец с питьевой водой. Он пересох за несколько лет до тех событий, никто им не пользовался. Так что он поступил так: они с Лорной оттащили туда Джаннин и бросили тело в колодец, а сверху засыпали камнями и землей. Насколько я знаю, она и сейчас там. Но я к этому никакого отношения не имею. Я осталась в домике, ждала Винса. И когда он приехал, мы там прибрались. И это все. — Соня приложила руку к сердцу. — Бог мне свидетель.
— Не смей к этому Бога припутывать! — зло сказала я. — В прошлый раз ты говорила мне о прощении, о том, что за ответами надо обращаться к Богу. И это при том, что все ответы были при тебе. — Я глубоко вздохнула. — Я росла с мыслью о том, что мама меня бросила. Я думала, что она жива, но ей нет до меня дела. Ты могла бы предотвратить это. Ты могла бы все изменить одним телефонным звонком. Но вы спасали свои задницы. И после этого ты мне еще говоришь о кровном родстве. Со мной. Или с мамой?
Соня заморгала и расплакалась. Грудь ее вздымалась от рыданий. Тушь текла по щекам. Люди, сидевшие поблизости, стали на нас оглядываться, но вскоре вернулись к своим вафлям и яйцам. Я бесстрастно ждала, когда она выплачется, потягивая кофе.
Наконец я почувствовала, что с меня хватит. Я подозвала официантку, попросив принести для Сони стакан холодной воды. Она выпила и высморкалась в носовые платки, что я ей подала.
— Я знаю, что ты не хочешь этого слышать, — прошептала она, вытирая тушь с лица, — но мне действительно очень жаль. Я не имею права просить у тебя, чтобы ты меня простила, и я не буду. Ты знаешь, я рада, что ты пришла сегодня сюда и заставила меня сказать правду. Я слишком долго ее прятала. Ты права. Я так же причастна ко всему случившемуся, как и остальные. Я просто боялась. Я лгала себе, говорила, что раз я христианка, то буду прощена. Но ты не можешь стать прощенной, пока не принесешь все это Богу. Много лет назад я исповедалась в моих грехах. Во всем том ужасном, что я делала. Во всем том плохом, что я принесла своим детям и своим друзьям. Но этого я не говорила на исповеди. Это была моя последняя позорная тайна. И ты заставила меня посмотреть правде в глаза. И ноша упала с плеч. Теперь твой отец может меня привлечь к суду, если захочет. Я встану и скажу правду, и мне все равно, что случится со мной на этой земле. Потому что мой дом не тут.
Соня потянулась через стол и так сильно пожала мне руку, что я думала, что закричу от боли.
— Спасибо, Кили. Ты принесла мир в мою душу. Спасибо тебе. — Она перегнулась через стол и поцеловала меня в щеку.
И я вышла.
Мне пришло в голову заглянуть в зеркало, потому что я боялась себя не узнать. Я вошла сюда, полная решимости заставить Соню сказать правду. И я это сделала. Но все же я вышла с последним недостающим звеном. Я теперь знала, где мама. Она была на дне заброшенного колодца, но я ни на шаг не приблизилась к тому, чтобы собрать все воедино, чтобы, наконец, успокоиться. Так где же это целительное чувство, о котором так много говорят?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108