Когда я рядом с ним, я ничего не боюсь. Я вот сказала, что он могучий. У него душа могучая, понимаете? Да нет, где вам понять? Если он бросит меня, я просто умру. Но вам этого действительно не понять. С вашей точки зрения это полный абсурд.
— Почему же, я очень хорошо это понимаю, — отвечает Черник.
У Сари текут черные слезы. Она осторожно промокает глаза салфеткой. Зачем ей столько косметики? — думает Славко. Она и без косметики была бы хоть куда. Наверно, малюется для того, чтобы понравиться тому типу. Что ж это за ублюдок такой, если мучает такую девчонку?
— Сари, я очень хорошо вас понимаю. Мне и самому приходилось переживать такое.
Он накрывает ее руку своей ладонью, и она отвечает на рукопожатие.
Потом Славко прощается и уходит, думая: я и сейчас от этого не избавился.
Джесс в гостях у Оливера. Оба сидят, уткнувшись носами в дисплей. Оливер с помощью “мыши” рисует на экране дракона. Проблемы с клыком — он получается какой-то мелковатый, неубедительный.
— Нарисуй здоровенный такой клычище, — говорит Джесс.
— Ты хочешь здоровенный? — спрашивает Оливер.
— Ага.
— Здоровущий-прездоровущий?
Оливер щелкает “мышью”, переводит курсор дракону под хвост и внезапно у чудовища вырастает огромный ярко-красный фаллос.
— Ты псих, — говорит Джесс, но сам хохочет, потому что фаллос становится все больше и больше.
— Хватит? — спрашивает Оливер.
— Нет, давай еще!
Тогда Оливер обматывает фаллос вокруг шеи дракона.
— Вот теперь в самый раз, — кивает Джесс. На красном появляются желтые точки.
— А это еще что такое? — интересуется Джесс.
— Это у дракона триппер.
— Дай-ка я! — Джесс хватается за “мышь”, но Оливер его отталкивает.
— Подожди.
У дракона на члене расцветают зеленые листочки, вырастают веточки. Борясь за “мышь”, оба мальчика заливаются хохотом.
Вдруг Оливер замечает, что в дверях стоит мать. У нее странное, тревожное выражение лица, как во все последние дни.
— Что это он здесь делает? — спрашивает она. Оливер уже не смеется.
— Кто, Джесс? В каком смысле?
— Ты должен сидеть и делать уроки.
Голос у нее ледяной. Она так разговаривает, лишь когда у нее нервы на пределе. И никогда не позволяет себе этот тон в присутствии посторонних.
— Мама, но еще шести часов нет…
— Ты делай то, что я тебе говорю. И первым делом попрощайся со своим другом.
У Оливера вспыхивает лицо, голос срывается:
— Но это нечестно! Мы же только что…
— До свидания, Джесс, — отрезает мать. Джесса моментально как ветром сдувает. У Оливера слезы на глазах.
— Мам, зачем ты так?
— Теперь скажи, кто изрезал всю газету? — не слушает его она.
В руках ее газета с вырезанным квадратом.
— Я, — отвечает Оливер, не глядя ей в глаза.
— Ах вот как? А я думала, что мистер Слайви пробрался сюда среди ночи и искромсал всю газету. О чем была статья?
Мать говорит с такой злобой, такой ненавистью, что Оливер теряет дар речи.
— Это была статья о судебном процессе, так ведь? — продолжает она. — Я пролистала всю газету и никаких упоминаний о суде не нашла.
— Мама, ты же ведь сама мне велела вырезать все статьи о процессе.
— О Господи. — Мать закатывает глаза. — Ты никогда не делаешь то, о чем я прошу. Почему же тут вдруг такое рвение? Где статья?
Оливер колеблется.
— Где она, я спрашиваю! — рявкает Энни.
— Я разорвал ее на мелкие кусочки.
— Зачем?
— Ты сама мне велела!
— Разве я говорила тебе, что нужно рвать статью на мелкие кусочки? Говорила я тебе это или нет, черт бы тебя побрал?!
И тут Оливер не выдерживает. Слезы градом льются у него по лицу.
— Мама, ты же сама…
— Что было в статье?
— Ты же сама сказала, что тебе не положено это знать. Тебе нельзя читать газеты, нельзя смотреть телевизор…
— Что было в статье? Отвечай!
— Я не помню! Там было написано, что крутили какую-то пленку…
— А что было на пленке?
— Мама, ну ты же там была. Зачем ты меня спрашиваешь?
— Что об этом писала газета?
— Не помню. Кажется, этот Луи Боффано приказал кому-то вырыть тоннель, чтобы кого-то прикончить.
— В газете было написано, что Боффано виновен?
— Я не знаю.
— Что еще написал журналист? Написал ли он, что эта улика является неопровержимой?
— Что это значит?
— Неопровержимая улика? Ты что, совсем маленький? Что написано в статье?
— Да ничего такого. Там только было написано, что в зале все притихли.
— Но какое впечатление от статьи?
Энни хватает сына за руки, сжимает их, что есть силы. Оливеру больно, но это не самое страшное. Больше всего его пугает голос матери.
— Журналист убеждает читателей, что Боффано виновен?
— Мама, я не знаю!
— С кем ты об этом говорил?
— О процессе? Ни с кем. Ты же мне запретила.
— Ax, я тебе запретила? Так вот, я тебе не просто запрещаю. Если ты с кем-нибудь хоть словом обмолвишься об этом процессе, я положу твой велосипед на асфальт и проеду по нему машиной. Потом выкину компьютер в окно. А после этого приду и задушу тебя собственными руками. Я не шучу. Ты понял?
— Да.
Энни отпускает сына, встает. Оливер, закрыв лицо руками, рыдает. Но мать хватает его за волосы и поднимает лицо мальчика вверх.
— Это еще что такое? Ты думаешь, раз в доме нет мужчины, то можно быть плаксой? Ничего у тебя не получится. Немедленно прекрати реветь!
Глава 4
“Я ЛЕТАЮ ВВЕРХ И ВНИЗ С ОТВИСШЕЙ ЧЕЛЮСТЬЮ…”
Проходит еще неделя. Энни сидит в зале суда и смотрит на Боузмена, защитника Луи Боффано. У Боузмена смешные моржовые усы, острые желтые зубы; он не спеша идет в центр зала — собирается устроить прекрасный допрос свидетелю обвинения.
Начинает он так:
— Итак, мистер Де Чико, вы тут говорили, что у Луи Боффано возникли проблемы с Сальвадоре Риджио. Так?
У Поли Де Чико совершенно лысый шишковатый череп. Общее впечатление задумчивости и даже мудрости — до тех пор, пока мистер Де Чико не начинает говорить.
— Чего-чего? — говорит он. Боузмен заходит с другой стороны.
— Вы дали показания, что Луи Боффано занимался торговлей кокаином и героином.
— Ну.
— А откуда вам это известно?
— Ну как, я был с ним вместе.
— Вы были его верным подручным, так?
— Каким еще подручным?
— Разве вы…
— Я был никаким не подручным. Моя должность называлась “капитан”.
— Ах извините, капитан. Так вот, капитан Де Чико, у кого Луи покупал кокаин? Поройтесь у себя в памяти.
— У “Кали”.
— У картеля “Кали”?
— Ну.
— Этот картель находится в Колумбии, так?
— Ну.
— А героин? Откуда вы брали героин?
— От “Ндрангеты”.
— Это итальянская организация, верно?
— Ну, из Калабрии.
— И эта организация связана с мафией?
— Чего-чего?
— Считаете ли вы, что “Ндрангета” связана с мафией?
— По-моему, она и есть мафия.
— Теперь перейдем к Сальвадоре Риджио. Он был главой семьи Кармины, правильно?
— Ну.
— Вы тоже принадлежали к семье Кармины?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
— Почему же, я очень хорошо это понимаю, — отвечает Черник.
У Сари текут черные слезы. Она осторожно промокает глаза салфеткой. Зачем ей столько косметики? — думает Славко. Она и без косметики была бы хоть куда. Наверно, малюется для того, чтобы понравиться тому типу. Что ж это за ублюдок такой, если мучает такую девчонку?
— Сари, я очень хорошо вас понимаю. Мне и самому приходилось переживать такое.
Он накрывает ее руку своей ладонью, и она отвечает на рукопожатие.
Потом Славко прощается и уходит, думая: я и сейчас от этого не избавился.
Джесс в гостях у Оливера. Оба сидят, уткнувшись носами в дисплей. Оливер с помощью “мыши” рисует на экране дракона. Проблемы с клыком — он получается какой-то мелковатый, неубедительный.
— Нарисуй здоровенный такой клычище, — говорит Джесс.
— Ты хочешь здоровенный? — спрашивает Оливер.
— Ага.
— Здоровущий-прездоровущий?
Оливер щелкает “мышью”, переводит курсор дракону под хвост и внезапно у чудовища вырастает огромный ярко-красный фаллос.
— Ты псих, — говорит Джесс, но сам хохочет, потому что фаллос становится все больше и больше.
— Хватит? — спрашивает Оливер.
— Нет, давай еще!
Тогда Оливер обматывает фаллос вокруг шеи дракона.
— Вот теперь в самый раз, — кивает Джесс. На красном появляются желтые точки.
— А это еще что такое? — интересуется Джесс.
— Это у дракона триппер.
— Дай-ка я! — Джесс хватается за “мышь”, но Оливер его отталкивает.
— Подожди.
У дракона на члене расцветают зеленые листочки, вырастают веточки. Борясь за “мышь”, оба мальчика заливаются хохотом.
Вдруг Оливер замечает, что в дверях стоит мать. У нее странное, тревожное выражение лица, как во все последние дни.
— Что это он здесь делает? — спрашивает она. Оливер уже не смеется.
— Кто, Джесс? В каком смысле?
— Ты должен сидеть и делать уроки.
Голос у нее ледяной. Она так разговаривает, лишь когда у нее нервы на пределе. И никогда не позволяет себе этот тон в присутствии посторонних.
— Мама, но еще шести часов нет…
— Ты делай то, что я тебе говорю. И первым делом попрощайся со своим другом.
У Оливера вспыхивает лицо, голос срывается:
— Но это нечестно! Мы же только что…
— До свидания, Джесс, — отрезает мать. Джесса моментально как ветром сдувает. У Оливера слезы на глазах.
— Мам, зачем ты так?
— Теперь скажи, кто изрезал всю газету? — не слушает его она.
В руках ее газета с вырезанным квадратом.
— Я, — отвечает Оливер, не глядя ей в глаза.
— Ах вот как? А я думала, что мистер Слайви пробрался сюда среди ночи и искромсал всю газету. О чем была статья?
Мать говорит с такой злобой, такой ненавистью, что Оливер теряет дар речи.
— Это была статья о судебном процессе, так ведь? — продолжает она. — Я пролистала всю газету и никаких упоминаний о суде не нашла.
— Мама, ты же ведь сама мне велела вырезать все статьи о процессе.
— О Господи. — Мать закатывает глаза. — Ты никогда не делаешь то, о чем я прошу. Почему же тут вдруг такое рвение? Где статья?
Оливер колеблется.
— Где она, я спрашиваю! — рявкает Энни.
— Я разорвал ее на мелкие кусочки.
— Зачем?
— Ты сама мне велела!
— Разве я говорила тебе, что нужно рвать статью на мелкие кусочки? Говорила я тебе это или нет, черт бы тебя побрал?!
И тут Оливер не выдерживает. Слезы градом льются у него по лицу.
— Мама, ты же сама…
— Что было в статье?
— Ты же сама сказала, что тебе не положено это знать. Тебе нельзя читать газеты, нельзя смотреть телевизор…
— Что было в статье? Отвечай!
— Я не помню! Там было написано, что крутили какую-то пленку…
— А что было на пленке?
— Мама, ну ты же там была. Зачем ты меня спрашиваешь?
— Что об этом писала газета?
— Не помню. Кажется, этот Луи Боффано приказал кому-то вырыть тоннель, чтобы кого-то прикончить.
— В газете было написано, что Боффано виновен?
— Я не знаю.
— Что еще написал журналист? Написал ли он, что эта улика является неопровержимой?
— Что это значит?
— Неопровержимая улика? Ты что, совсем маленький? Что написано в статье?
— Да ничего такого. Там только было написано, что в зале все притихли.
— Но какое впечатление от статьи?
Энни хватает сына за руки, сжимает их, что есть силы. Оливеру больно, но это не самое страшное. Больше всего его пугает голос матери.
— Журналист убеждает читателей, что Боффано виновен?
— Мама, я не знаю!
— С кем ты об этом говорил?
— О процессе? Ни с кем. Ты же мне запретила.
— Ax, я тебе запретила? Так вот, я тебе не просто запрещаю. Если ты с кем-нибудь хоть словом обмолвишься об этом процессе, я положу твой велосипед на асфальт и проеду по нему машиной. Потом выкину компьютер в окно. А после этого приду и задушу тебя собственными руками. Я не шучу. Ты понял?
— Да.
Энни отпускает сына, встает. Оливер, закрыв лицо руками, рыдает. Но мать хватает его за волосы и поднимает лицо мальчика вверх.
— Это еще что такое? Ты думаешь, раз в доме нет мужчины, то можно быть плаксой? Ничего у тебя не получится. Немедленно прекрати реветь!
Глава 4
“Я ЛЕТАЮ ВВЕРХ И ВНИЗ С ОТВИСШЕЙ ЧЕЛЮСТЬЮ…”
Проходит еще неделя. Энни сидит в зале суда и смотрит на Боузмена, защитника Луи Боффано. У Боузмена смешные моржовые усы, острые желтые зубы; он не спеша идет в центр зала — собирается устроить прекрасный допрос свидетелю обвинения.
Начинает он так:
— Итак, мистер Де Чико, вы тут говорили, что у Луи Боффано возникли проблемы с Сальвадоре Риджио. Так?
У Поли Де Чико совершенно лысый шишковатый череп. Общее впечатление задумчивости и даже мудрости — до тех пор, пока мистер Де Чико не начинает говорить.
— Чего-чего? — говорит он. Боузмен заходит с другой стороны.
— Вы дали показания, что Луи Боффано занимался торговлей кокаином и героином.
— Ну.
— А откуда вам это известно?
— Ну как, я был с ним вместе.
— Вы были его верным подручным, так?
— Каким еще подручным?
— Разве вы…
— Я был никаким не подручным. Моя должность называлась “капитан”.
— Ах извините, капитан. Так вот, капитан Де Чико, у кого Луи покупал кокаин? Поройтесь у себя в памяти.
— У “Кали”.
— У картеля “Кали”?
— Ну.
— Этот картель находится в Колумбии, так?
— Ну.
— А героин? Откуда вы брали героин?
— От “Ндрангеты”.
— Это итальянская организация, верно?
— Ну, из Калабрии.
— И эта организация связана с мафией?
— Чего-чего?
— Считаете ли вы, что “Ндрангета” связана с мафией?
— По-моему, она и есть мафия.
— Теперь перейдем к Сальвадоре Риджио. Он был главой семьи Кармины, правильно?
— Ну.
— Вы тоже принадлежали к семье Кармины?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81