Восхищение и поныне живет в его душе. Правда, последние двадцать четыре часа Эдди все время размышлял над вопросом, который задала Энни.
“Почему вы разрешаете ему делать все это?”
Слушайте, дамочка, шли бы вы к черту со своими идиотскими вопросами. Мне нужно передать деньги, а потом я хочу вернуться домой и убедиться, что с моей девочкой все в порядке. Поджарю нам с ней пару бифштексов, креветки, сварю картошки, потом буду смотреть по телевизору сериал. Больше мне ничего не нужно. Хватит с меня мыслей об этом долбаном Винсенте.
“Разрешаю”? В каком это смысле? Винсент всегда делает то, что хочет.
Он всю жизнь такой. С самой школы Святого Ксавьера. Я знаю его с четвертого класса. Школа была католическая, но Винсент на монахинь плевать хотел. Он все делал по-своему. Помню, было у нас занятие в компьютерном классе. Винсент поднял руку и сказал: “Когда-нибудь построят компьютер, который будет заниматься только одним — вычислять, кто такой Бог и как он выглядит”. Урок вела сестра Франческа. Винсент говорит:
— Мы заложим в компьютер всю известную нам информацию, а остальное он вычислит сам.
— Какую информацию? — спросила сестра Франческа.
— Информацию о Боге, о Творении.
— По-моему, молодой человек, Библия сообщает нам все, что мы должны знать о Боге.
Винсент ее даже не слушал, говорил свое:
— Компьютер захочет понять, что такое Бог. Для этого ему придется превратиться в Бога, создать свою собственную вселенную. И очень возможно, что эта вселенная заменит нашу. Как по-вашему, сестра Франческа?
Винсент всегда чувствовал себя не в своей тарелке, когда вокруг был хаос, шум, много народу — в кафетерии, в кругу семьи, на перемене. Зато, если ситуация находилась под контролем, он был бесподобен — от него так и исходил магнетизм, да и страху он мог нагнать дай Боже.
С другой стороны, думает Эдди, большой вопрос — все ли в порядке у Винсента с психикой.
Взять, к примеру, ту ракету, которую они в детстве запустили в небо. Отец и мать Винсента опять были пьяные, и никто, кроме Эдди, не знал, что в ракете сидит кошка Винсента. Дня через три, а может, через четыре после того, как ракета с членом экипажа исчезла в голубом небе, Эдди увидел, что Винсент плачет.
— Ты чего это?
— Жалко Мадам Баттерфляй.
— Кошку? Ты из-за кошки плачешь?
— Да, мне ее не хватает.
— Какого же ты хрена тогда запулил ею в небо?
— Они все время ее обижали — пинали ногами, не мыли, отец ей в миску виски наливал. Надо же было что-то сделать.
Винсент все время приставал, чтобы Эдди рассказывал ему об отце, двоюродных братьях, других родственниках — все они были членами “Коза ностры”. Винсента интересовали не преступления, он пускал пузыри от того, что называл “иерархической структурой”. Хотел, чтобы Эдди познакомил его со своими родственниками, но Эдди предпочитал этого не делать.
Когда Винсент учился в старших классах, от его былой застенчивости не осталось и следа. Сначала в него влюбилась хорошенькая, но полоумная девчонка-хиппи. Всех это ужасно развеселило, но со временем девчонки одна за другой стали буквально липнуть к Винсенту. Он болтал с ними о своей восточной религии, и цыпочки буквально кисли, прижимались к нему, шепча: “Ой, надо же, а я сама на днях думала буквально о том же самом!” Скажет такое — и можно считать, что Винсент закадрил еще одну.
Потом ему выделили стипендию и он стал учиться в колледже. Эдди школу так и не закончил, были у него дела поважнее. Троюродный брат Луи Боффано организовал банду, занимавшуюся угоном автомобилей и кражей автомагнитол. Все бы ничего, но сукин сын Гамбино не давал парням жить — считал, что Луи слишком зелен, что его запросто можно скрутить в бараний рог.
Однажды Луи сказал, что с удовольствием подложил бы Гамбино в машину бомбу, жаль только, не умеет ее делать.
Эдди сразу предложил:
— Я знаю одного парня, Луи, которому бомбу соорудить — раз плюнуть.
Они поговорили с Винсентом, а дальше все было просто.
Автомобиль Гамбино выехал на улицу, двигаясь в северном направлении, а через полминуты приземлился в виде деталей и кусочков, засыпав ими всю округу. Колеса отдельно, коленвал отдельно, радиатор отдельно, запаска — с краю. Особенно хорошо выглядел руль, в который мертвой хваткой вцепились две руки. Больше от Гамбино ничего не осталось. Он присоединился к Мадам Баттерфляй, обогатив собой озоновый слой земли.
В честь радостного события Луи устроил вечеринку. Само собой, пригласили Винсента, и Боффано поднял тост в его честь.
— Ребята, — сказал он. — Этот парень — он как молодой Эди… Эдисон, вот кто!
— Кто это? — спросили ребята.
— Хрен его знает. Какой-то изобретатель, что ли. В общем, аплодисменты в честь моего друга.
Все захлопали в ладоши, кроме Тони Спецы, их двоюродного брата — он сразу невзлюбил Винсента.
— Ты ведь не сицилиец? — спросил он.
— Я с севера, — ответил Винсент.
— Ты вообще не итальянец, ты мешок дерьма, вот ты кто. Ты посмотри, какой у тебя цвет лица. Мамаша твоя — шлюха, а папаша вообще не в счет. Это тот кретин, который арии распевает, правильно?
Через пару месяцев после этой вечеринки Винсент попросил о тайной встрече с Луи Боффано, и Эдди устроил это. Там Винсент сказал, что Тони Спеца ведет нечистую игру, и в качестве доказательства предъявил телефонные счета Тони. Долго объяснял, что некоторые звонки были сделаны в полицию, а это свидетельствует о предательстве. Луи расхохотался и сказал, что в подобную чушь не верит, однако, когда несколько недель спустя Тони вдруг исчез, Боффано не слишком расстроился и не стал задавать лишних вопросов.
С тех пор между Винсентом и Луи установились особые отношения, никто не смел совать в них нос. Винсент жил своей жизнью — кончил колледж, защитил диссертацию, работал на Уолл-стрит, крутился меж своим искусством, своими бабами и своей религией. Но всякий раз, когда Луи попадал в тяжелое положение и должен был пролезть через игольное ушко, он говорил Эдди: “Найди-ка своего дружка. Мне нужно с ним потолковать”. Винсент не заставлял себя долго ждать. Появлялся, всегда готовый помочь. А потом возникал какой-то хитроумный план или очередной враг бесследно исчезал. Винсент мог безошибочно определить, кому можно верить, а кому нельзя. Это он разработал гениальную схему сотрудничества с ямайцами и “Ндрангетой”.
За что бы Винсент ни брался, он все делал идеально. Без сучка, без задоринки. Ничего бы с Луи не случилось, если бы его не подвел собственный поганый язык. Да мало ли кто из наших получил пулю в лоб?
Луи сказочно разбогател.
Каждый из нас сказочно разбогател.
А ты еще спрашиваешь, Энни, почему мы разрешаем ему все это делать.
— Входи скорее, а то мух напустишь, — говорит Джулиет.
Но Энни стоит в дверях и не шевелится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
“Почему вы разрешаете ему делать все это?”
Слушайте, дамочка, шли бы вы к черту со своими идиотскими вопросами. Мне нужно передать деньги, а потом я хочу вернуться домой и убедиться, что с моей девочкой все в порядке. Поджарю нам с ней пару бифштексов, креветки, сварю картошки, потом буду смотреть по телевизору сериал. Больше мне ничего не нужно. Хватит с меня мыслей об этом долбаном Винсенте.
“Разрешаю”? В каком это смысле? Винсент всегда делает то, что хочет.
Он всю жизнь такой. С самой школы Святого Ксавьера. Я знаю его с четвертого класса. Школа была католическая, но Винсент на монахинь плевать хотел. Он все делал по-своему. Помню, было у нас занятие в компьютерном классе. Винсент поднял руку и сказал: “Когда-нибудь построят компьютер, который будет заниматься только одним — вычислять, кто такой Бог и как он выглядит”. Урок вела сестра Франческа. Винсент говорит:
— Мы заложим в компьютер всю известную нам информацию, а остальное он вычислит сам.
— Какую информацию? — спросила сестра Франческа.
— Информацию о Боге, о Творении.
— По-моему, молодой человек, Библия сообщает нам все, что мы должны знать о Боге.
Винсент ее даже не слушал, говорил свое:
— Компьютер захочет понять, что такое Бог. Для этого ему придется превратиться в Бога, создать свою собственную вселенную. И очень возможно, что эта вселенная заменит нашу. Как по-вашему, сестра Франческа?
Винсент всегда чувствовал себя не в своей тарелке, когда вокруг был хаос, шум, много народу — в кафетерии, в кругу семьи, на перемене. Зато, если ситуация находилась под контролем, он был бесподобен — от него так и исходил магнетизм, да и страху он мог нагнать дай Боже.
С другой стороны, думает Эдди, большой вопрос — все ли в порядке у Винсента с психикой.
Взять, к примеру, ту ракету, которую они в детстве запустили в небо. Отец и мать Винсента опять были пьяные, и никто, кроме Эдди, не знал, что в ракете сидит кошка Винсента. Дня через три, а может, через четыре после того, как ракета с членом экипажа исчезла в голубом небе, Эдди увидел, что Винсент плачет.
— Ты чего это?
— Жалко Мадам Баттерфляй.
— Кошку? Ты из-за кошки плачешь?
— Да, мне ее не хватает.
— Какого же ты хрена тогда запулил ею в небо?
— Они все время ее обижали — пинали ногами, не мыли, отец ей в миску виски наливал. Надо же было что-то сделать.
Винсент все время приставал, чтобы Эдди рассказывал ему об отце, двоюродных братьях, других родственниках — все они были членами “Коза ностры”. Винсента интересовали не преступления, он пускал пузыри от того, что называл “иерархической структурой”. Хотел, чтобы Эдди познакомил его со своими родственниками, но Эдди предпочитал этого не делать.
Когда Винсент учился в старших классах, от его былой застенчивости не осталось и следа. Сначала в него влюбилась хорошенькая, но полоумная девчонка-хиппи. Всех это ужасно развеселило, но со временем девчонки одна за другой стали буквально липнуть к Винсенту. Он болтал с ними о своей восточной религии, и цыпочки буквально кисли, прижимались к нему, шепча: “Ой, надо же, а я сама на днях думала буквально о том же самом!” Скажет такое — и можно считать, что Винсент закадрил еще одну.
Потом ему выделили стипендию и он стал учиться в колледже. Эдди школу так и не закончил, были у него дела поважнее. Троюродный брат Луи Боффано организовал банду, занимавшуюся угоном автомобилей и кражей автомагнитол. Все бы ничего, но сукин сын Гамбино не давал парням жить — считал, что Луи слишком зелен, что его запросто можно скрутить в бараний рог.
Однажды Луи сказал, что с удовольствием подложил бы Гамбино в машину бомбу, жаль только, не умеет ее делать.
Эдди сразу предложил:
— Я знаю одного парня, Луи, которому бомбу соорудить — раз плюнуть.
Они поговорили с Винсентом, а дальше все было просто.
Автомобиль Гамбино выехал на улицу, двигаясь в северном направлении, а через полминуты приземлился в виде деталей и кусочков, засыпав ими всю округу. Колеса отдельно, коленвал отдельно, радиатор отдельно, запаска — с краю. Особенно хорошо выглядел руль, в который мертвой хваткой вцепились две руки. Больше от Гамбино ничего не осталось. Он присоединился к Мадам Баттерфляй, обогатив собой озоновый слой земли.
В честь радостного события Луи устроил вечеринку. Само собой, пригласили Винсента, и Боффано поднял тост в его честь.
— Ребята, — сказал он. — Этот парень — он как молодой Эди… Эдисон, вот кто!
— Кто это? — спросили ребята.
— Хрен его знает. Какой-то изобретатель, что ли. В общем, аплодисменты в честь моего друга.
Все захлопали в ладоши, кроме Тони Спецы, их двоюродного брата — он сразу невзлюбил Винсента.
— Ты ведь не сицилиец? — спросил он.
— Я с севера, — ответил Винсент.
— Ты вообще не итальянец, ты мешок дерьма, вот ты кто. Ты посмотри, какой у тебя цвет лица. Мамаша твоя — шлюха, а папаша вообще не в счет. Это тот кретин, который арии распевает, правильно?
Через пару месяцев после этой вечеринки Винсент попросил о тайной встрече с Луи Боффано, и Эдди устроил это. Там Винсент сказал, что Тони Спеца ведет нечистую игру, и в качестве доказательства предъявил телефонные счета Тони. Долго объяснял, что некоторые звонки были сделаны в полицию, а это свидетельствует о предательстве. Луи расхохотался и сказал, что в подобную чушь не верит, однако, когда несколько недель спустя Тони вдруг исчез, Боффано не слишком расстроился и не стал задавать лишних вопросов.
С тех пор между Винсентом и Луи установились особые отношения, никто не смел совать в них нос. Винсент жил своей жизнью — кончил колледж, защитил диссертацию, работал на Уолл-стрит, крутился меж своим искусством, своими бабами и своей религией. Но всякий раз, когда Луи попадал в тяжелое положение и должен был пролезть через игольное ушко, он говорил Эдди: “Найди-ка своего дружка. Мне нужно с ним потолковать”. Винсент не заставлял себя долго ждать. Появлялся, всегда готовый помочь. А потом возникал какой-то хитроумный план или очередной враг бесследно исчезал. Винсент мог безошибочно определить, кому можно верить, а кому нельзя. Это он разработал гениальную схему сотрудничества с ямайцами и “Ндрангетой”.
За что бы Винсент ни брался, он все делал идеально. Без сучка, без задоринки. Ничего бы с Луи не случилось, если бы его не подвел собственный поганый язык. Да мало ли кто из наших получил пулю в лоб?
Луи сказочно разбогател.
Каждый из нас сказочно разбогател.
А ты еще спрашиваешь, Энни, почему мы разрешаем ему все это делать.
— Входи скорее, а то мух напустишь, — говорит Джулиет.
Но Энни стоит в дверях и не шевелится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81