— Папа, немедленно перестань!
— Что-что? Тебе не нравится музыка Франчетти? Разве ты от нее не балдеешь? Конечно, это не рок-н-ролл, где тебе…
— Папа!
— Чтоб ты сдох!
Отец развернулся и исчез в подъезде. Когда до старта оставалось пятнадцать секунд, во двор выскочила мать.
— Как ты смеешь говорить такое отцу?
— Ма, мне сейчас не до тебя!
— Ты не смеешь так разговаривать с отцом! Он поет в твою честь, он тебя любит…
Тут распахнулось окно, и высунулся отец.
— Мэри! Оставь ребенка в покое! Видишь, он играет со своим другом!
— А ты, ублюдок, вообще молчи! — заорала мать. — Жирный, поганый педераст!
— Оставь моего сына в покое, подлая сука!
Мать повернулась к сыну и сказала:
— Ты знаешь, что твой отец педераст? И это еще не все…
Дальше он слушать не стал — включил зажигание, и смесь водорода с кислородом воспламенилась. Двор заполнился белым дымом, пламенем и грохотом. Мать с визгом побежала к подъезду, на лице Эдди появилась восхищенная улыбка, а ракета медленно взмыла в розовеющие небеса. Она была желто-синяя, под ней клубился белый дым, а еще ниже пунцовело пламя. Ракета полетела вверх, в небо, а у мальчика зазвенело в ушах, и вдруг душу омыло волной необычайной чистоты. Один миг, и он от всего очистился.
Оливер безуспешно пытается выманить мать из дома, ему хочется расспросить ее о том, что было, но Энни проявляет удивительную бестолковость и намеков не понимает. Она вываливает на сковородку цыпленка с рисом, мешает ложкой, на сына не смотрит.
— Мам, пойдем лучше пиццы поедим. Или еще чего-нибудь.
Она молчит.
— Я хотел тебе рассказать про школу…
Энни перемешивает рис.
— Ну расскажи. — Голос у нее опять звучит как-то резко, словно ничего не изменилось. — Расскажи, как провел день.
— Ну… — Он пожимает плечами. — А ты как провела день?
Молчание.
— Мам.
— Что?
— Я спросил, как ты провела день.
— Не помню.
В глаза не смотрит.
— Может, сходим куда-нибудь после ужина? Мороженого поедим?
— Нет.
Оливер меняет тактику.
— Ты с Джулиет сегодня разговаривала?
Энни резко разворачивается, прикладывает палец к губам и шипит. Вслух говорит:
— С Джулиет? Нет.
Тогда Оливер выходит в гостиную, берет тетрадку и на обратной стороне пишет: “Этот тип знает, что Джулиет — твоя подруга. Почему ты боишься о ней говорить?”
Энни пишет: “Никогда больше не произноси это имя у нас в доме. Никогда”.
Оливер: “Что сегодня произошло?”
Энни: “Ничего не получится”.
Оливер: “Почему? Что произошло?”
Энни: “Я тебе потом расскажу”.
Оливер: “Мама, мы должны бороться”.
Энни: “Если мы будем бороться, он тебя убьет”.
Оливер: “Ничего, я рискну”.
Энни бросает на него свирепый взгляд и яростно скрипит пером по бумаге: “Если мы будем бороться, он убьет меня”.
Слово “меня” подчеркивает жирной чертой.
Дискуссия закончена.
Энни выходит на кухню, опускается на колени и плачет, но делает это беззвучно. Она прижимает к себе сына и шепчет ему на ухо:
— Нет, Оливер, нет.
Проходит минута, и она поднимается на ноги. Вырывает из тетради страницу, комкает, сжигает.
Учитель думает: здесь что-то не так. Не могу понять, в чем дело, но есть в этом какая-то странность. До этого момента он сидел в позе лотоса, теперь встает и подходит к пульту. Прокручивает пленку, слушает, потом еще раз, еще раз. Оливер говорит:
— Может, сходим куда-нибудь после ужина? Мороженого поедим?
Чего это парню так хочется уйти из дома? Энни отвечает:
— Нет.
Потом пауза, и мальчик спрашивает:
— Ты с Джулиет сегодня разговаривала?
Какой-то странный звук, вроде легчайшего шипения. Что бы это могло быть? Звуковая помеха? Пар из чайника? Учитель включает пленку еще раз. Опять легчайшее шипение. Кажется, он догадался в чем дело — Энни шипит на сына, чтобы он замолчал. Еще одно прослушивание.
Интересно, почему это она не хочет, чтобы он упоминал о Джулиет? Очень любопытно. Ведь Оливер всего лишь спросил, разговаривала ли она сегодня с Джулиет? Затем следует долгая пауза, прерываемая едва слышным поскрипыванием. А это еще что?
Учитель достает из письменного стола лист бумаги, берет ручку, пишет: “Энни Лэйрд, Энни Лэйрд”. Потом еще раз прокручивает пленку. Пишет: “Душамоядушамоядушамоя”. Да, он не ошибся — это был скрип ручки по бумаге. Они писали друг другу какие-то послания.
И в конце еще какой-то треск. Это горела бумага. Естественно. Энни боялась, что Учитель будет рыться у нее в мусоре и найдет скомканный листок.
Выводы. Оливер знает про меня, знает про “жучки”, знает про все.
Кто еще в курсе?
Джулиет. Эта врачиха. Само собой. Дура набитая. Она-то наверняка и присоветовала все эти идиотские выходки. Любительница риска и приключений. Она подвергает жизнь мальчика опасности. Доктор Джулиет Эпплгейт, улица Норт-Кент, Фарао, штат Нью-Йорк. Поразительная неосторожность, непростительный эгоизм. Этой дуре нравится воображать себя смелой, самоуверенной, она ломится, не разбирая дороги и нарушая ритм Тао. Как же ей, должно быть, трудно живется с такой неорганизованной душой.
Учитель сокрушенно качает головой.
Следующий день, время — после обеда. Эдди едет в машине. Он устал, день был тяжелым и еще не кончился. Сначала пришлось помогать Винсенту устанавливать прослушивающую аппаратуру в квартире Джулиет Эпплгейт. Задача была не из легких, потому что врачиха живет над бакалейной лавкой, а в лавке все время народ.
Потом пришлось ехать в Квинс, где у ямайцев большая проблема. В передаточном пункте вместо двадцати восьми тысяч долларов оказалось всего двадцать четыре тысячи.
Какой-то мелкий воришка наложил лапу на деньги организации.
Скорее всего виновен ямайский связной. Эдди обсудил проблему с его боссами. Можно не сомневаться, что дело будет решено. Если парень виновен, ямайцы вытрясут из него душу, а потом прикончат. Заодно прикончат всю его семью, соседей, тех, кто случайно окажется поблизости. В шесть часов вечера можно будет посмотреть об этом репортаж по телевидению.
Эдди завидует ямайцам — они действуют прямо, без сантиментов.
Плюс ко всему голова раскалывается.
И дела еще сделаны не все. Эдди едет на север, он должен передать Фрэнки подарок от Винсента. За то, что Фрэнки помог потрясти частного сыщика, он получает двадцать тысяч долларов наличными и орхидею для его подружки.
Задумано неплохо. Когда Фрэнки увидит такую кучу денег, он описается от счастья. Да и орхидея придется ему по вкусу. Фрэнки и так уже молится на Винсента, хоть никогда не видел его лица. Парень считает, что Винсент — второе пришествие Девы Марии. А тут еще двадцать тысяч наличными и орхидея — всего за час ерундовой работы. После этого Фрэнки в честь Винсента вообще храм построит.
Эдди очень хорошо знает это чувство. Он и сам с раннего детства привык относиться к Винсенту с восхищением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81